Муссолини и его время - Роман Сергеевич Меркулов

проявление чувств» итальянских законодателей. Неоднократно прерывая выступление министра, депутаты выкрикивали те же самые требования, что и демонстранты на улицах.

Все это должно было свидетельствовать о боевом настрое нации, к которому, по словам Муссолини, итальянское правительство не имеет ни малейшего отношения. Дуче явно находился под впечатлением от внешнеполитических маневров Гитлера, но в последний момент все же не стал официально предъявлять французам территориальные претензии – время, решил дуче, еще не настало. Планы в отношении швейцарского кантона Тичино тоже были отложены.

Однако стране следовало привыкать к мысли о неизбежности войны. «В Италии все должно быть милитаризировано», – потребовал Муссолини, пообещавший после окончательной победы в Испании подыскать своим вооруженным силам новое применение.

В январе 1939-го Италию посетил Чемберлен, все еще надеявшийся на возрождение англо-итальянских отношений, столь дружественных в прошлые годы. Муссолини, пригласивший британского премьер-министра, в свою очередь рассчитывал бросить пробный шар, надеясь добиться от Лондона «понимания» итальянских претензий на Корсику и Ниццу.

В результате столь противоречивых намерений сторон визит островных гостей не вызвал у дуче ничего, кроме презрения. Чемберлен разглагольствовал о мире в Европе, абсолютно не желая поддерживать Италию в ее разногласиях с французами, а его чопорные манеры и напыщенные фразы ужасно раздражали Муссолини. В свою очередь, очередное милитаристское шоу, устроенное хозяевами встречи, не вызвало у британской делегации ни малейших симпатий к фашистам: вид марширующих с деревянными ружьями детишек был для них не менее жалок, нежели итальянская пародия на немецкий «гусиный шаг». Встреча закончилась ничем – премьер-министр увез домой лишь добрые пожелания «синьора Муссолини», а дуче вновь поднял тему вырождения английской нации, руководимой ныне такими людьми, как Чемберлен.

К этому времени итальянские дипломатические маневры в отношениях с Лондоном носили уже исключительно тактический характер – намерение Муссолини уничтожить «двухсотлетнее английское господство на Средиземноморье» неизбежно приводило к прямому противостоянию с Великобританией. Дуче собирался не только захватить Мальту и Гибралтар, но и «освободить» Египет, а в 1939 году заговорил уже о необходимости распространения итальянской колониальной империи на Индийский океан. При этом Муссолини понимал, что реализация его грандиозных планов немыслима без войны, которую он собирался начать вместе с немцами в наиболее удобный для держав Оси момент.

Итальянский диктатор «планировал историю», совершенно не учитывая возможных действий своих противников – проявленная в 1936–1938 гг. «слабость воли» англо-французов была воспринята им как постоянный и неизменный фактор международной политики. Демократии, насмешливо сказал он, неспособны защищать себя, они могут лишь «плакать и платить».

Поэтому, когда в марте 1939-го Гитлер молниеносно захватил Чехию (воспользовавшись отделением Словакии в качестве предлога для оккупации «развалившегося государства») и заставил Литву передать город Мемель, до 1918 года принадлежавший Германии, Муссолини не заметил того, что Рубикон, отделявший вынужденную уступчивость англичан от осознания неизбежности противостояния нацистам, был перейден. Его раздосадовало лишь то, что фюрер не удосужился заранее поставить итальянцев в известность о своих планах, но грубая решительность, с которой действовал Гитлер, очень импонировала дуче. Так и надо поступать, так всегда будет поступать и он. Диктатора ничуть не смутил тот факт, что своими действиями фюрер нарушил Мюнхенское соглашение, подписанное не только Даладье и Чемберленом, но и самим Муссолини.

Весной 1939 года фашистская Италия отпраздновала победу националистов в Испании. «Добровольцы» Муссолини понесли на Иберийском полуострове немалые потери, но дуче мог гордиться тем, что его легионы участвовали в разгроме испанских «красных». Муссолини считал победу Франко своим личным успехом – гражданская война в Испании стала ареной противостояния между фашистами и коммунистами, противостояния, закончившегося полным поражением последних. Его не слишком волновали и высокая цена, уплаченная Италией за этот триумф, и отсутствие видимых политических результатов. Республиканское правительство испанских коммунистов прекратило свое существование, но Италия не сумела ни закрепить свое влияние в Испании, ни даже заручиться безусловной поддержкой осторожного каудильо Франко в грядущей войне с европейскими демократиями. Тысячи грузовиков, отправленных на помощь националистам, намного больше пригодились бы итальянской армии, истратившей на эту кампанию значительную часть имевшихся запасов военного снаряжения.

Победа франкистов не стала единственным достижением итальянской политики – спустя несколько недель после вступления немецких войск в Прагу Муссолини предпринял собственную акцию: после того как ультимативное требование Чиано признать протекторат Рима было отклонено королем Зогу I, итальянские вооруженные силы начали масштабное вторжение в Албанию.

Несмотря на то, что албано-итальянские отношения почти полностью расстроились в начале 30-х годов, с 1936 года Зогу был вынужден идти на все большие уступки Риму, вследствие чего Албания постепенно превращалась в сателлит Италии. Муссолини решил, что этот процесс развивается слишком медленно – он не доверял албанскому монарху и к тому же хотел продемонстрировать военную мощь Италии. Вид итальянских танкеток, самолетов и пехотных колонн в Албании стал прекрасным пропагандистским ответом на успехи германской внешней политики.

Дуче отправил на Балканы сто тысяч солдат, поддержанных большим количеством самолетов и танков, но сражаться им было не с кем – немногочисленная албанская армия, обученная итальянскими офицерами, осталась в казармах. Сопротивление оказали только части жандармерии и плохо вооруженные ополченцы. Через несколько часов после начала вторжения король бежал в Грецию, и к 7 апреля Албания оказалась под контролем итальянской армии.

Виктор Эммануил получил титул албанского короля, а Муссолини был доволен достигнутым результатом – теперь весь мир увидел, что не только Гитлер может захватывать целые страны. Чиано, руководивший политической частью операции и бывший главным ее инициатором, стал героем дня. В честь его супруги и старшей дочери Муссолини с июня 1939 года один из албанских городов получил новое название «Порто Эдда».

Ни министра иностранных дел, ни его тестя не смутил тот факт, что захват Албании был по сути бессмысленной и очень плохо подготовленной (с военной точки зрения) акцией, по некоторым данным стоившей жизней нескольких сотен итальянских солдат. Для Муссолини и Чиано намного важнее было другое: укрепив свои позиции в регионе, еще раз подтвердить свои претензии господствовать на Балканах, а также расплатиться за «унижение», которому Италию подвергли англо-французы в 1920 году, настояв на выводе итальянских войск из занятого в Мировую войну порта Валона и других албанских территорий.

Гранди, еще занимавший пост итальянского посла в Англии, в послании к дуче как всегда высокопарно восхвалял новое достижение итальянской дипломатии: «Сегодняшние события меня необычайно воодушевили. Наши войска в Валоне! Через несколько часов вся Албания станет нашей, она станет «провинцией» Империи! После отмщения за Адуа – отмщение за Валону. Вы, дуче, заставляете революцию находиться в движении – неизбежном и безжалостном движении трактора, гусеницы которого захватывают, сокрушают и ослабляют хватку лишь тогда,