История Венгрии. Тысячелетие в центре Европы - Ласло КОНТЛЕР

К началу 1916 г., когда стали совершенно очевидны свидетельства глубокого разочарования на фронте и в тылу, наметились перемены как в общественном мнении, так и в политике. Большинство в проправительственной партии, ведомой Тисой, настаивало на продолжении войны до победного конца, что объяснялось не только легендарным упрямством премьер-министра, лично ответственного за развязывание войны, но и пониманием последствий, с которыми Венгрии непременно придется столкнуться в случае ее поражения в войне, вне зависимости от выбранного партией перед этим политического курса. Умеренная оппозиция, возглавляемая Андраши и Аппони, соглашалась, что войну следует продолжать, сохраняя верность союзническим обязательствам, но при этом считала, что для достижения внутренней консолидации в обществе правительству следует прибегать не к репрессиям, а к хорошо продуманной политике реформ и улучшений. Наконец, отделившаяся от Партии независимости группа сепаратистов под руководством обретавшего все большую популярность Каройи в тесном сотрудничестве с образовавшими единый избирательный блок непарламентским союзом радикальных демократов, возглавляемым Яси, Социал-демократической партией, христианскими социалистами и Буржуазно-демократической партией выступала с требованием всеобщего избирательного права и с лозунгом «Мир без аннексий!».

Пока был жив старый император, это представлялось нереальным. Однако 21 ноября 1916 г. Франц Иосиф скончался в возрасте 86 лет, и сменивший его на троне Карл IV осознавал необходимость мягкой политикой уступок несколько сбить волну недовольства, явным образом захлестнувшую общество. Он дал добро на ведение тайных перегово- /419/ ров между Каройи и представителями Антанты и даже инициировал собственные переговоры. В мае 1917 г. он решился отправить в отставку Тису. Однако сменившие премьера Мориц Эстерхази, а затем Векерле, в третий раз возглавивший кабинет министров Венгрии, не провели сколь-либо серьезной реформы избирательной системы, а о земельной реформе, столь настойчиво требуемой оппозицией, вообще предпочли забыть. Что касается дипломатической инициативы, то Австро-Венгрия не могла выполнить основное требование Антанты – полностью разорвать отношения с Германией – не только по причине нерешительности и слабохарактерности Карла IV, но, главным образом, потому, что премьер-министр Франции Клемансо, сделав достоянием гласности предложение Габсбурга, создал ситуацию, в которой Карлу IV пришлось оправдываться перед Берлином и укреплять связи с Германией.

В условиях растущего общественного недовольства Векерле в течение 1918 г. несколько раз подавал прошения об отставке, однако император и его советники отказывались пойти на риск и предложить власть оппозиции во главе с Каройи. Целый год страна жила под постоянной угрозой новых забастовок и мятежей. Масла в огонь подливали и солдаты, постепенно возвращавшиеся из русского плена – многие с большевистскими симпатиями. Несмотря на все это бурление в тылу, военное положение Центральных держав представлялось прочным вплоть до самых последних месяцев войны. Излишне говорить, что впечатление это было обманчивым: австро-венгерским войскам удалось глубоко вклиниться в территорию противника, и, казалось бы, они достигли своей цели. Однако последнее крупное немецкое наступление на западном направлении было остановлено в августе 1918 г. Войска Антанты повсеместно, в частности и на Балканах, перешли в контрнаступление, и стало ясно, что Австро-Венгрия не может удержать своих позиций. Комментируя неминуемую сдачу Болгарии, министр иностранных дел империи Иштван Бурян на общем Совете министров 28 сентября 1918 г. был предельно краток и категоричен: «Это конец войны».

2 октября 1918 г. правительство империи обратилось к Антанте с просьбой о перемирии и начале переговоров на основе «Четырнадцати пунктов» Вильсона. Однако правительство постигло глубокое разочарование, поскольку в ответ ему было заявлено, что, признав законность требований чехов со словаками и южных славян, Вильсон не считает себя вправе вести переговоры о предоставлении этим народам автономии в рамках сохраняемой империи. К этому времени в /420/ монархии уже начался хаотический процесс распада на куски. Отчаянная попытка Карла остановить эту лавину объявлением о федерализации общественного устройства Австрии (в указе ничего не говорилось о венгерской половине империи) провалилась. К середине октября все народности создали свои национальные советы, которые провозгласили их независимость с официального согласия стран Антанты. 11 октября о создании своего государства заявили поляки, между 28 и 31 октября то же самое сделали чехи, словаки, хорваты и русины. 20 ноября было провозглашено создание независимого государства Румыния. Вслед за этим учредительная ассамблея в Вене объявила Австрию суверенным независимым государством. На фронте итальянцы устроили разлагающейся армии не существующего более государства кровавую месть, предприняв 23 октября наступление в долине Пьяве, воспоминание о котором вызывало содрогание у целого поколения. 3 ноября в Падуе было наконец подписано перемирие с Италией.

К этому времени рухнувшее здание старой империи изменило до неузнаваемости облик самой Венгрии. Однако это был процесс, относящийся уже к другой главе венгерской истории. Как ни парадоксально, но окончательный распад геополитического единства, которое называлось «историческим Королевством Венгрия», – распад, вызвавший страшные потрясения в стране, сумевшей, тем не менее, их вынести и даже пережить, сохранив по крайней мере, часть своих экономических ресурсов, политического влияния и, самое главное, способность к объективной самооценке, – дал ей возможность начать все сначала. Ситуация позволяла надеяться, что общество сумеет тщательно пересмотреть и перестроить эти свои закосневшие социальные и политические структуры, частично ответственные за трагедию распада. История страны и даже шире – мирового развития – должна была подтвердить способность венгерского общества реализовать свой потенциал демократических преобразований. /421/

VII. На пути к самоопределению

(1918–45)

Первая мировая война официально закончилась 11 ноября 1918 г., когда в Компьене был подписан мирный договор между Антантой и Германией. Однако вооруженные стычки прекратились не сразу, особенно в районах венгерских границ, где новые национальные образования стремились подкрепить силой оружия свои территориальные претензии. Они торопились завоевать земли, чтобы узаконить новые приобретения по факту решением победителей, которые 12 января 1919 г. собрались в Париже с целью восстановить порядок в Европе, да и во всем мире. Именно неспособность, а, по сути, невозможность справиться с этой ситуацией смела с политической арены Венгрии пацифистов и демократов, пришедших к власти в конце войны. Страна, таким образом, лишилась своего первого в XX в. шанса встать на путь демократического развития. Ее демократические начинания закончились сначала красным, а затем и белым террором. Дефекты и недостатки послевоенного переустройства, продиктованные союзниками, обусловили установление в Венгрии консервативного режима, который подпитывался националистическими и ревизионистскими тенденциями в обществе.

Война и, в определенной мере, даже послевоенное мирное урегулирование, несомненно, сыграли роль катализаторов, ускорявших процессы, начавшиеся в мировой истории с побед Американской и Французской революций, нанеся смертельный удар по многонациональным империям Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы. Пришло время торжествующего национализма, претендующего на роль оплота свободы и демократии. Очень немногие люди, по вполне понятным причинам, оплакивали падение династий Гоген- /422/ цоллернов, Габсбургов, Романовых и султанов Османской империи. Можно не сомневаться, что западные союзники, победившие в войне и продиктовавшие свои условия мира, руководствовались отнюдь не только идеалами национального самоопределения для порабощенных народов, но скорее чисто политическими соображениями. Стремясь сохранить баланс сил, но без Австро-Венгрии, они рассчитывали, что этнические меньшинства, избавленные от имперского гнета, автоматически станут формироваться в виде либерально-демократических государств, а эти новые государства, находясь в cordon sanitaire[32] между Германией и Советской Россией, сумеют сыграть традиционную для Габсбургов роль противовеса в системе европейского баланса сил.

Оба этих ожидания оказались глубоко ошибочными. За исключением Чехословакии, все новые государства почти ничего общего не имели с демократией, не говоря уже о том, что послевоенное устройство не смогло снять всю межнациональную напряженность в странах региона и даже способствовало появлению новых этнических проблем и противоречий. Социально-экономическая отсталость подогревала националистические настроения в массах, мешая объединению или сотрудничеству стран, потенциально к нему готовых, и предопределяя их слабость, особенно в сравнении с могучими державами, оставшимися в проигрыше после окончания войны. Среди проигравших, помимо Германии, Австрии и Венгрии, оказались также Италия – с ощущением «украденной» у нее победы, поскольку часть ее требований так и осталась неудовлетворенной, – и Советская Россия, понесшая крупные территориальные потери и начисто обойденная вниманием со стороны организаторов мирной конференции. Более того, поведение самих миротворцев объективно представлялось далеко не безупречным. Хотя «Четырнадцать пунктов» Вильсона в принципе были ими приняты в качестве ориентира, фактически они стремились к наказанию проигравших, к тому, чтобы официально заклеймить их «военные преступления» в текстах договоров. Подобное лицемерие могло привести лишь к противоположному результату: вместо чувства вины осужденные испытывали негодование. Мирное урегулирование также не было свободно от тактики двойного стандарта. Преследуя собственные политические цели, победители открыто нарушали ими же провозглашаемые принципы. В итоге великие державы, присвоившие себе роль непререкаемых, но пристрастных судей, поде- /423/ лили народы Центральной Европы на «своих» и «чужих», произвольно награждая друзей и наказывая врагов.