Девушка, которая взрывала воздушные замки - Стиг Ларссон

Микаэль еще раз проверил, все ли знают о необходимости соблюдать строжайшую секретность. На самом деле напоминать об этом было излишним: два года назад та же типография при аналогичных обстоятельствах печатала книгу Микаэля о финансисте Хансе‑Эрике Веннерстрёме, и все ее работники знали, что книги, поступающие от маленького издательства «Миллениум», таят какую‑нибудь сенсацию.

После этого Микаэль, не торопясь, вернулся в Стокгольм. Завернув к себе домой на Бельмансгатан, он взял дорожную сумку, куда упаковал смену одежды, бритву и зубную щетку, потом доехал до пристани Ставнес в Вермдё, оставил там машину и отправился на пароме в Сандхамн.

В своем летнем домике Микаэль появился впервые после рождественских праздников. Он открыл ставни, впустил свежий воздух и глотнул минеральной воды. Как и всегда, заканчивая работу, когда текст отправлялся в печать и ничего уже нельзя было изменить, он ощущал опустошенность.

Затем он целый час посвятил уборке: подмел, вытер пыль, вымыл душевую комнату, запустил холодильник, проверил, работает ли водопровод, и сменил постельное белье на спальной антресоли. Он сходил в продовольственный магазин и купил все необходимое для выходных. Потом включил кофеварку, уселся на веранде и закурил, ни о чем особо не думая.

Около пяти он отправился на пристань встречать Монику Фигуэролу.

– Я не думал, что тебе удастся освободиться, – сказал он, целуя ее в щеку.

– Я тоже не думала. Но я сказала Эдклинту как есть. В последние недели я работала почти круглосуточно, и от меня уже стало мало толку. Мне необходимо два свободных дня, чтобы зарядить аккумуляторы.

– В Сандхамне?

– Я не сообщила, куда собираюсь ехать, – ответила она с улыбкой.

Некоторое время Моника Фигуэрола разглядывала домик Микаэля, общей площадью в двадцать пять квадратных метров. Подвергнув критическому осмотру мини‑кухню, душевую и спальную антресоль, она одобрительно кивнула. Пока Микаэль жарил бараньи отбивные в винном соусе и накрывал стол на веранде, она ополоснулась и надела тонкое летнее платье. Ели они молча, глядя на яхты, направляющиеся в сторону гостевой гавани Сандхамна или обратно, и выпили бутылку вина.

– Замечательный у тебя домик. Это сюда ты возишь всех своих подружек? – вдруг поинтересовалась Моника Фигуэрола.

– Не всех. Только главных.

– Эрика Бергер тут была?

– Много раз.

– А Лисбет Саландер?

– Она жила здесь несколько недель, когда я писал книгу о Веннерстрёме. И два года назад мы провели тут вместе Рождество.

– Значит, Бергер и Саландер обе играют в твоей жизни важную роль?

– Эрика – мой лучший друг. Мы дружим уже больше двадцати пяти лет. Лисбет – совсем другое дело. Она очень своеобразна, я никогда не встречал более асоциального человека. Можно сказать, что она произвела на меня большое впечатление при первой же встрече. Она мне нравится. И она мой друг.

– Ты ее жалеешь?

– Нет. То, что на нее навалилась масса дерьма, ее собственная заслуга. Но я испытываю к ней большую симпатию и чувствую в ней родственную душу.

– Но ты не влюблен ни в нее, ни в Бергер?

Он пожал плечами. Моника Фигуэрола посмотрела на запоздавший пароходик «Амиго 23», который с зажженными навигационными огнями протарахтел мимо моторной лодки, направляясь в гостевую гавань.

– Если очень хорошо к кому‑то относиться – это проявление любви, то полагаю, что влюблен в нескольких человек, – сказал он.

– А теперь еще и в меня?

Микаэль кивнул. Моника Фигуэрола посмотрела на него, нахмурив брови.

– Тебя это беспокоит? – спросил он.

– То, что у тебя раньше были женщины? Нет. Но меня беспокоит то, что я никак не пойму, что между нами происходит. Я не думаю, что могу иметь отношения с парнем, который трахается налево и направо…

– Извиняться за свою жизнь я не намерен.

– А я, как мне кажется, не могу перед тобой устоять именно потому, что ты такой, какой есть. С тобой легко заниматься сексом, поскольку это не сопровождается никакими перебранками, и мне с тобой спокойно. Но все началось с того, что я поддалась какому‑то безумному импульсу. Со мной такое бывает нечасто, и я ничего, собственно, не планировала. А теперь мы добрались до той стадии, когда я оказалась одной из девок, которых ты приглашаешь сюда.

Микаэль немного помолчал.

– Ты могла и не приезжать.

– Нет. Не могла. Дьявол, Микаэль…

– Я знаю.

– Я чувствую себя несчастной. Я не хочу в тебя влюбляться. Будет слишком больно, когда все это закончится.

– Я получил этот дом, когда отец умер и мама переехала домой в Норрланд.[58] Мы разделили так, что сестре досталась наша квартира, а мне – дом. Он у меня уже почти двадцать пять лет.

– Ага.

– За исключением нескольких случайных знакомых в начале восьмидесятых годов, здесь до тебя побывало ровным счетом пять женщин. Эрика, Лисбет и моя бывшая жена, с которой мы совместно существовали в восьмидесятых годах. Одна девушка, на которую у меня были очень серьезные виды в конце девяностых годов, и женщина, немного старше меня, с которой я познакомился два года назад и изредка встречаюсь. Там несколько особые обстоятельства…

– Вот как.

– Я держу этот дом для того, чтобы иметь возможность уехать из города и от всего отключиться. И почти всегда бываю здесь в одиночестве. Читаю книги, пишу, отдыхаю, сижу на пристани и смотрю на корабли. Это отнюдь не тайное любовное гнездышко холостяка.

Он встал и принес бутылку вина, которую поставил в тени перед дверью в дом.

– Я не собираюсь ничего обещать, – сказал он. – Мой брак распался из‑за того, что мы с Эрикой не смогли держаться вдали друг от друга. Been there, done that, got the t‑shirt.[59]

Он наполнил рюмки.

– Но ты самый интересный человек из встретившихся мне за очень долгое время. У меня такое ощущение, будто наши отношения стали серьезными в первый же день. Мне кажется, что я потерял голову уже тогда, когда ты подстерегла меня на моей лестнице. В те немногие ночи, которые я теперь сплю у себя дома, я просыпаюсь посреди ночи и хочу тебя. Не знаю, хочется ли мне постоянно быть вместе, но я смертельно боюсь тебя потерять.

Он посмотрел на нее.

– Ну и что же нам, по‑твоему, делать?

– Давай обдумаем, – сказала Моника Фигуэрола. – Меня к тебе тоже чертовски тянет.

– Дело начинает приобретать серьезный оборот, – сказал Микаэль.

Она кивнула с ощущением внезапно нахлынувшей грусти. Потом они довольно долго просидели молча. Когда стемнело, они убрали со стола, зашли в дом и закрыли дверь.

*

В пятницу, за неделю до суда, Микаэль остановился у газетного киоска возле Шлюза и стал разглядывать утренние газеты. Генеральный директор и председатель правления «Свенска моргонпостен» Магнус Боргшё капитулировал и объявил о своем уходе. Купив газеты, Микаэль дошел до кафе «Ява» на Хурнсгатан и заказал себе поздний завтрак. Причиной своего внезапного ухода Боргшё называл семейные обстоятельства. Он не захотел комментировать утверждения о том, будто его уход как‑то связан с увольнением Эрики Бергер, после того как он приказал ей замять сюжет о деятельности оптовой фирмы «Витавара АБ». Правда, в одном столбце сообщалось, что председатель Объединения шведских работодателей назначил комиссию по этике, которая занялась проверкой контактов шведских фирм с предприятиями Юго‑Восточной Азии, использующими детский труд.

Микаэль Блумквист внезапно захохотал.

Потом он сложил газету, достал мобильный телефон «Эрикссон Т10» и позвонил «Той, с ТВ‑4», оторвав ее от ланча.

– Привет, дорогая, – сказал Микаэль Блумквист. – Полагаю, ты по‑прежнему откажешься как‑нибудь вечерком прийти ко мне на свидание.

– Привет, Микаэль, – засмеялась «Та, с ТВ‑4». – Сорри, но ты настолько не в моем вкусе, что дальше некуда. Правда, ты все равно довольно мил.

– Может, ты, по крайней мере, согласишься со мной сегодня поужинать, чтобы поговорить о работе?

– Что там у тебя наклевывается?

– Эрика Бергер два года назад заключала с тобой сделку по поводу Веннерстрёма. Получилось неплохо. Я хочу заключить с тобой аналогичную сделку.

– Рассказывай.

– Только после того, как мы договоримся об условиях. В точности как с Веннерстрёмом, мы опубликуем книгу вместе с тематическим номером журнала. Эта история получит большой резонанс. Я предлагаю тебе предварительно ознакомиться с материалом при условии, что ты не выдашь информацию до нашей публикации. На этот раз с публикацией особенно сложно, поскольку она должна выйти в определенный день.

– Каков объем материала?

– Больше, чем про Веннерстрёма, – сказал Микаэль Блумквист. – Тебе это интересно?

– Издеваешься? Где встретимся?

– Что ты скажешь о «Котелке Самира»? Эрика Бергер тоже придет.

– А что там за история с Бергер? Она вернулась в «Миллениум» после того, как ее выгнали из «СМП»?