Неугасимый огонь - Биверли Бирн

– Софья, подойди, пожалуйста, ко мне в контору, после того, как закончишь обед.

Она кивнула ему. Под длинным столом стояли четыре жаровни, наполнявшие помещение теплом, но она видела, как Роберт ежился от холода, когда уходил.

Софья занялась Рафаэлем. Все это время после возвращения из Севильи мальчик кушал у себя в детской. Сегодня Софья решила, что он вполне поправился и может сесть за общий стол.

– Ешь, мой мальчик, – настаивала Софья. – Ты должен есть, а то сила к тебе не вернется.

– Да, мамочка, – и он взял еще кусочек сочного козленка.

Роберт сидел за столом конторы, где на протяжении многих лет его далекие и близкие предки приняли не одно решение, важность которых вполне соответствовала тому, которое сегодня предстояло принять Роберту. Но действительно ли те решения соответствовали его сегодняшнему? – задал сам себе вопрос Роберт. Неужели и тогда могло быть так, что судьба всего дома Мендоза зависела лишь от того, какая выпадет карта? Вполне возможно, ответил он сам себе. Являлась судьба в лице некоего гномика, карлика, который переворачивал карты, руководствуясь лишь ему понятными соображениями и все враз менялось. Позже, по прошествии времени, принятие этого решения казалось бесспорным, единственно правильным и все прежние колебания виделись несущественными. Но теперешнему идальго простых и ясных решений не виделось, так как то, что ему предстояло сегодня решить, было абсолютно новым для дома Мендоза и вот по какой причине: мог ли кто-либо из его предков допустить к решению важнейших вопросов женщину? Навряд ли. Но и не исключается полностью. Вполне вероятно, что в его роду имелись многоопытные супруги идальго, которые консультировали по ночам своих муженьков… И, возможно, весьма не дурно…

Но Софья не была его женой. Правда, у них был ребенок. Вероятно, ему следовало бы на ней жениться. А что он испытывал к ней? Любил ли он ее? Откуда он мог знать? В ту ночь, когда он мчался в Севилью, терзаемый страхом, что ее соплеменники растерзают ее, тогда он готов был на все, он буквально сходил с ума. Насколько Роберт понимал себя, он никогда не любил ещё женщину. Да, женщин он желал, да, ему было приятно в их компании, да и много других удовольствий и наслаждений давали ему женщины, но любить?.. Он то и дело поглядывал на дверь, с нетерпением ожидая Софью. Она не появлялась, и он опять погрузился в свои размышления…

А что побудило его набраться столько смелости и даже стать кровожадным во время их пребывания в Триане? Что, Софья разожгла в нем такой огонь ненависти?.. Заставила так обойтись с цыганом, что и сейчас ему становится не по себе?.. Но тогда-то он был абсолютно спокоен. Нет, не она. Все это он делал ради сына. И сегодняшнее решение может оказаться для Рафаэля очень важным. Ради него он не имел права ошибиться и должен укротить свою гордость, не дать ей вмешаться и отлучить Софью с ее здравым смыслом и мудростью от решения этого жизненно важного вопроса.

Дверь бесшумно повернулась на обильно смазанных завесах, и она вошла.

– Ты выглядеть очень занятым, Роберт.

– Я действительно занят. Сядь, дорогая. Ты, конечно, догадываешься, что я хочу с тобой обсудить.

– Конечно, – согласилась она. – И я думаю, ты знаешь, что я могла бы тебе посоветовать.

– Да, ты уже дала мне понять, когда они еще были здесь. Но, Софья, что, если этот выбор окажется неправильным? Что тогда?

– А что, разве что-то может быть хуже, чем наше сегодняшнее положение?

– Да, может. Именно это ты никак понять не можешь. Об этом я и хотел с тобой поговорить. Софья, эта хунта, которая правит сейчас в Андалузии, герцоги в Севилье, про которых упоминал де Майя, – непременно прознают про то, что я опять поставил на радикалов.

– Я понимаю, – медленно произнесла Софья. – Да, это так. Но лишь в том случае, если эта Ортега со своим мужем ошибутся, если в колониях не произойдут революции, которые свергли бы старые режимы. Вот тогда да, ты станешь в глазах Испании предателем.

– И уже во второй раз, вероятно. Хотя ситуация с Нельсоном не была уж очень ясной. Бурбоны продолжали восседать на троне и, теоретически, это король и не кто иной как бы имел общие дела с Наполеоном. Нынешняя ситуация в корне отличается от прежней. Испания, или то, что сейчас от нее осталось, будет всеми силами сражаться за свои колонии. И здесь выбора нет: либо ты за нее, либо – против. Ты полагаешь, что понимая все это, я могу дать де Майя те полномочия, которые он жаждет получить?

Софья ответила не сразу. Она оперлась локтями о письменный стол, сцепила руки и прижалась к ним лбом. Он видел прелестный изгиб ее шеи и непослушные локоны волос, выбившиеся из пучка, в который они были собраны и теперь свисавшие на затылок. Софья была красивая и яркая женщина и могла стать его, стоило лишь ему по-настоящему этого захотеть. Роберт понимал, что именно ей обязан своим исцелением и не только им. Практически то, что он в состоянии заниматься делами и жить нормальной человеческой жизнью сейчас, заслуга Софьи. Но любит ли он ее?.. Роберт отогнал от себя эту навязчивую мысль. Еще будет достаточно времени, чтобы заняться и этим вопросом, когда будущее обретет более четкие контуры. Он смотрел на нее и ждал.

Наконец она подняла голову.

– Роберт, если мы проиграем, то есть, потерпим поражение, если мы оба примем неправильное решение и окажется так, что мы поддерживали тех, кому суждено проиграть в этой игре, то мы обречены. Несомненно, это будет конец и дому Мендоза здесь, в Кордове. Ну, так значит это судьба!.. И это жизнь!.. Роберт, мы с тобой обречены на риск, на вечную игру, я это давно поняла. Ведь не проникнись ко мне состраданием Карлос в той деревушке в горах, то мне суждено было быть заживо съеденной каннибалом, людоедом. Я разве тебе не рассказывала об этом?

– Нет, не помню.

– Это был разбойник, бандит по кличке Эль Амбреро… – Софья вся съежилась, потом махнула рукой. – Ладно, расскажу тебе как-нибудь в другой раз. О чем я сейчас думаю, так это о Рафаэле.

– И я думал о нем, – согласился Роберт.

– Я понимаю. Сейчас он всего лишь маленький мальчик и то, что мы сегодня решим, определит всю его дальнейшую жизнь. – Она замолчала, затем глубоко вздохнув, продолжала. – Роберт, ведь если мы проиграем, то Рафаэлю уже никогда не стать идальго. Он может не быть богатым, это я могу принять – в жизни всякое бывает. Но что мне не дает покоя, так это сознание того, что он может стать сиротой, отверженным, презираемым всеми, кто вокруг него. Я пребывала в таком положении очень долго и не смогу смириться с тем, что это может быть уготовано моему Рафи.

– Я понимаю, – тихо произнес Роберт. – Но я полагаю, что у тебя есть какой-то план. Я его вижу уже в твоих синих глазах. О чем ты думаешь. Софья.