Неугасимый огонь - Биверли Бирн

– В самом деле? Уверена, что ты собираешься отправить его морем в Англию, Роберт. Если тебе это, конечно, удастся или у твоих англичан найдутся деньги, чтобы купить его.

– Думаю, что удастся.

Софье в лицо ударила кровь. Господи, какой же надо быть дурой, чтобы позволить этой рыжеволосой девке втираться в доверие к Роберту.

– Это лишь дело времени, – добавила Софья. – Веллингтон вот-вот прикончит Наполеона и все станет на свои места.

– Возможно, – неопределенно сказала Мария.

Тем временем появилась одна из подопечных Анхелины. Софья никаких распоряжений не давала, но в руках у девушки был поднос с графином хереса и тарелкой печенья. Горничная не удержалась от того, чтобы не бросить исподлобья уничтожающий взгляд на эту даму. Пикантная новость о прибытии во дворец к дону Роберту особы женского пола уже, очевидно, обсуждалась прислугой, как и то, что их хозяюшка пребывает по этому поводу в бешенстве.

Мария приняла бокал с олоросо, но очень вежливо отказалась от печенья. Роберт предложил тост:

– За возобновление добрых отношений и будущие встречи.

Херес обжег горло Софье. Нет, никаких будущих встреч не будет. Она собиралась дать понять этой змеюке, чтобы ее ноги больше во дворце не было, но Софья понятия не имела, как это сделать. Пока она ей улыбалась.

Мария Ортега вела себя так, будто Софьи не было с ними вовсе. Она не сводила глаз с идальго.

– Роберт, есть человек, с которым мне бы хотелось, чтобы ты встретился, – сообщила она ему. – Он ждет там, в карете.

Роберт посмотрел на двери, будто ожидал, что этот человек тут же явится, стоило Марии Ортеге лишь его упомянуть.

– Если тебе угодно, – ответил он. В его тоне слышалась неуверенность. – Но я все же склонен воздерживаться от всякого рода встреч и деловых бесед, Мария. Тем более с незнакомыми людьми. Может быть донья Софья займется этим. Она поразительно осведомлена во многих делах и весьма компетентна.

Софья ощутила неукротимый позыв наброситься на него, выцарапать ему глаза, нет, не ему, а этой рыжеволосой суке. Компетентна! Ничего себе. Ну, ничего, она покажет ему пределы своей компетенции…

Мария Ортега смотрела на нее с той усмешкой, какая появляется на лицах вежливых людей, созерцающих набедокуривших детей. Она словно читала ее мысли.

– Нет, – сказала она, не отрывая глаз от лица Софьи в ожидании эффекта от ее слов, – нет, это не ее дело, Роберт. Я хочу, чтобы ты встретился с моим мужем.

Этот мужчина хорошо позаботился о том, чтобы не замерзнуть. Он был одет в плащ из черной шерсти, шею закрывал шарф, а на голове его сидело широкополое сомбреро, надвинутое на глаза. Он принес с собой зимний холод. Софья ясно ощущала, как он исходил от него и протягивал свои ледяные щупальца к ней. Одновременно она почувствовала опасность, тайну в этом неожиданном визите и с ними пришел страх. Она сцепила руки и неподвижно стояла, убеждая себя в том, что бояться нечего, и что все это глупости и не больше. Ее неприязнь к этому человеку получила подтверждение, когда незнакомец снял свою необъятную шляпу и размотал шарф. Его лицо украшал длинный шрам, протянувшийся от правого уха до уголка его рта. В нем было что-то зловещее.

– Брат Илия? – тихо сказал Роберт. – Вообще, следовало предполагать… – Было заметно, что Роберт не удивлен. – И долго же вы участвуете в этом маскараде, изображая мужа Марии? – с легкой иронией спросил идальго.

– Это не маскарад, – ответила за него Мария. – Это действительно мой муж. Мы поженились шестнадцать лет назад в Барселоне.

– Но, насколько мне известно, он – монах.

– Был монах, – наконец все услышали голос брата Илии.

Он теперь был без своего черного плаща и непринужденно восседал на одном из позолоченных стульев салона. Софье было трудно представить, что эта эффектная фигура, рассевшаяся здесь во дворце как у себя дома, был простой монах. У него был низкий, вибрирующий голос. Этот голос завладел ею, хотя он к ней еще не обращался, а только к Роберту.

– До того, как вы узнали меня, мое имя было Рикардо Майя. Теперь я снова ношу это имя.

– Мне казалось, обеты монахов имеют необратимый характер – сказал Роберт.

– Обычно это так. – Он взял бокал хереса, который ему налила Софья.

Человек, который назвал себя де Майя, посмотрел на свою жену.

– Ты ему об этом скажешь или это сделать мне?

Мария обратилась к Роберту.

– В общем эта история короткая, но достаточно примечательная. Рикардо и я впервые встретились в день нашей свадьбы. Поначалу я взбунтовалась, но потом, увидев его, решила, что это не самый худший вариант… Сложнее все оказалось для Рикардо – он же готовился в пасторы, но и ему, очевидно, подумалось, что я вполне подходящая пара для него. Когда, по прошествии четырех лет совместной жизни, нам стало абсолютно ясно, что детей у нас не будет, он обратился к церкви с просьбой об аннулировании нашего брака. Он решил пойти в монастырь.

Дальше эту историю продолжал де Майя.

– Расторжение брака было отклонено, но мне разрешили пойти в монастырь Драгоценной крови Христа-спасителя и дать обет, правда ограниченный во времени, на двенадцать лет. Епископ пообещал вновь рассмотреть мое дело ближе к концу этого срока. Когда я ушел в монастырь, мои отношения с Марией серьезно изменились, но не прерывались. У нас с ней были общие интересы и, к тому времени, когда истекли двенадцать лет… – Он пожал плечами. – Епископ умер, а в Испании текла кровь.

– Из-за революции, которую вы разожгли, – негромко добавил Роберт.

Он смотрел то на Марию, то на этого де Майя, пытаясь угадать, известно ли этому человеку о ее делах в определенной области в период его монастырского заточения. Конечно, знал. Роберт чувствовал, что де Майя был в курсе всех комбинаций своей жены. И, вполне возможно, даже обсуждал с ней, какие выгоды могут они получить для своего общего «дела», от очередной любовной связи Марии.

– Полагаю, что у вас имелась серьезная причина для того, чтобы остаться в монастыре, – поинтересовался Роберт.

Де Майя не мог не понять иронии в словах Роберта. Он откинулся в кресле и, пригубив херес, принялся изучать собеседника, созерцая его сквозь стекло бокала.

– Боюсь, что вы не понимаете меня, друг мой.

– Да, – согласно кивнул головой Роберт. – Пока мне не все понятно. Но я считал монастыри специальным местом для искупления грехов. Разве это не так?

– Угрызения совести по поводу того, что я собирался осуществить, у меня отсутствуют. Осталась лишь грусть о том, что мои соотечественники слишком тупы и погрязли в собственных грехах, чтобы воспользоваться свободой, свалившейся на них, как снег на голову.