Бородинское поле - Иван Шевцов

- Нет, Куни, я близко. Джунгли съедают звук. Иди в мою сторону.

Виктор ждал, вслушиваясь в тишину. Гул самолета удалялся и затем совсем растаял. Посмотрел на часы: да, у Рили горючее на исходе. Но вертолеты должны прилететь, их не оставят. Прислушиваясь к отдаленным звукам, теперь он повнимательнее рассматривал заросли. Широколистые пальмы и бамбук, переплетенные лианами, тянулись вверх, создавая своеобразный зеленый шатер. Внизу было сыро. Земля и растения щедро исторгали густой, удушливый запах. От него начинала кружиться голова. "Тут запросто можно задохнуться, - подумалось с тревогой. - А может, тут наши сбросили ядохимикаты, и это от них такой мерзкий, удушливый запах?" Мысли эти угнетали. Виктору казалось, что он погребен в какой-то мрачной пучине, плотным кольцом обступившей со всех сторон, и нет отсюда выхода. Он спрятал пистолет в кобуру на тот случай, если внезапно нагрянут партизаны. Для себя он твердо решил: не оказывать сопротивления, пусть плен. Так лучше: отвоевался - и точка. В конце концов пора подводить черту. Все ему опротивело, осточертело: бомбежки, пьянки, проститутки и опять бомбежки. Похоже, что эта работа не для него. Определенно не для него.

"Постой, Виктор Раймон, - вдруг сказал он самому себе. - А давно ли ты стал рассуждать? Давно ли опостылела тебе твоя работа, которую ты до сего дня исполнял прилежно, не задумываясь и не задавая себе никаких вопросов?" И отвечал сам себе: "Сегодня, сейчас".

Мысли его спугнул шорох в зарослях, совсем рядом. Было такое впечатление, что в него бросили какой-то тяжелый и мягкий предмет. Он шлепнулся почти у самых ног. Виктор вздрогнул и затаил дыхание, всматриваясь в кусты. В темно-зеленом полумраке ничего невозможно рассмотреть. Как вдруг взгляд его наткнулся на огромнейшую лягушку. Таких он никогда не видел. Большие выпученные глаза враждебно смотрели на него, широкая пасть была агрессивно приоткрыта, нижняя челюсть пульсировала, как кузнечный мех. Казалось, это мерзкое чудовище недовольно появлением в его владениях непрошеного гостя и готово к нападению. Виктор машинально вынул пистолет. И в это же самое время услышал голос Куни:

- Вик, я, наверно, потерял ориентировку. Где ты, отзовись, подай голос.

- Нет, только не голос, - сказал Виктор в микрофон, не спуская настороженного взгляда с лягушки. - Я выстрелю. Слушай, Дэви! - И он один за другим разрядил два патрона в лягушку и сам тотчас же, чтоб не видеть своей жертвы, продираясь сквозь кустарник, отошел в сторону метров на пять.

Он понимал, что лягушка, пусть даже такая гигантская, есть всего-навсего лягушка, тварь вполне безобидная. А вот змеи - это уже посерьезнее. В джунглях полно ядовитых змей, это было известно каждому американцу, находящемуся во Вьетнаме.

Дэвид Куни появился внезапно. Виктор думал, что он услышит его приближение заранее: шорох и прочее. А он появился вдруг, без всякого шороха, как хищная рысь, вынырнув из-за широких листьев. Должно быть, когда Виктор стрелял в лягушку, Куни был где-то совсем рядом, всего в десятках метров от него. В правой руке Куни держал пистолет. Круглое потное лицо, черное от грязи и пыли, преглупо улыбалось, и эта широкая улыбка показалась Виктору совсем неуместной в их положении. И первые слова совсем не соответствовали его улыбке.

- Боюсь, что не выбраться нам отсюда, - весело сказал Куни, размазывая грязной ладонью по лицу густой пот.

- Тогда чему ты радуешься?

- Нашей встрече, Вик. Вдвоем все-таки веселей, хоть в воздухе, хоть на земле.

- Спрячь пистолет, здесь он нам может только повредить, - дружески посоветовал Виктор.

- Как? - Маленькие прищуренные глазки Куни изобразили недоуменное возмущение и холодную жестокость. - А если вьетконговцы? Нет уж, не на того напали, меня не возьмешь.

- Возьмут, Куни, не живым, так мертвым, - с неотвратимой определенностью сказал Виктор, прислушиваясь к далекому звуку мотора. Звук этот нарастал, и Куни опять торжествующе заулыбался:

- Это наши, Вик, вертолеты за нами идут.

А звуки все ближе и ближе, превращаясь в гул. И вот уже в приемнике незнакомый голос:

- Раймон, Раймон, вы слышите меня? Здесь лейтенант Смит. На вертолете лейтенант Смит. Как у вас дела? Где Куни? Отвечайте.

- Да это ж Крис! - воскликнул Куни, узнав приятеля, прежнего однополчанина. И, опередив Виктора, прокричал в микрофон: - Хэлло, Крис! Мы оба вместе!..

- Да не ори ты, черт! - сурово одернул его Виктор. - Что за дурацкая манера орать на все джунгли!

И затем уже сам включился на связь, объясняя Смиту, что они находятся в непролазной чащобе. С вертолета попросили посигналить ракетами. Виктор наметил в зеленом пологе небольшую прогалину и выстрелил в нее из ракетницы. Ракета угодила в ствол дерева, взорвалась тут же, рассыпав горячие брызги в зарослях. Запахло гарью. Виктор выругался с досады.

- Дай я попробую, - сказал Куни. - У тебя рука дрожит.

И в ту же прогалину удачно выстрелил: ракета пронзила зеленый полог и разорвалась за деревьями. Куни возликовал. С вертолета сообщили азимут, по которому нужно пройти метров двести до небольшой поляны, где может быть удобная площадка. Виктор достал компас и определил азимут: идти нужно было на восток. И он пошел вперед, с трудом продираясь сквозь густые заросли кустарника, который, казалось, с каждым метром становился все гуще, и не верилось, что где-то в двухстах метрах дожна быть поляна, чистое небо, солнце над головой и не такой удушливый воздух. Он приказал Куни как можно меньше шуметь и прекратить всякие разговоры, объясняться только шепотом, и то в случаях крайней необходимости. На их пути попадались естественные завалы, каждый шаг стоил большого труда и терпения. Колючки царапали лицо, руки, комбинезоны. По их расчетам, они уже прошли эти роковые двести метров, а поляны все еще не было. Вертолеты продолжали кружить над ними, и лейтенант Смит попросил их еще раз обозначить свое местонахождение. Виктор выстрелил из ракетницы, и на этот раз удачно. Оказалось, что они уклонились от маршрута и ушли в сторону от поляны.

Крис Смит только было начал исправлять их маршрут, как послышался где-то в небе глухой взрыв, и голос вертолетчика оборвался. Напрасно Виктор взывал в эфир:

- Смит, Смит, я слушаю, уточни курс. Смит, ты меня слышишь? Я - Раймон. Уточни новый азимут…

- Крис, это я, Куни. Почему не отвечаете?..

Но тарахтящий шум вертолета безответно удалялся. Лишь спустя минут пять Раймон и Куни услышали уже другой, незнакомый голос, угрюмый, подавленный и злой:

- Смита больше нет… Его вертолет сбит ракетой. Мы возвращаемся на базу. Пробивайтесь на восток, к морю. Это будет надежней. Там наши корабли. Не падайте духом, ребята. Доброго пути…

И все. Больше ни слова. Растаяли и тарахтящие звуки второго вертолета.

- Бедняга Крис, у него невеста студентка. Красавица, - как-то просто произнес Куни, поглядывая вверх прищуренными глазами.

- Дорого мы с тобой стоим, Куни, - сказал Виктор сокрушенно и мрачно.

Куни не понял его, заговорил вполголоса:

- А бывают ли дешевые войны? Наверно, нет.

Повелительным жестом оборвал его Виктор, приложив пальцы к губам, настороженно оглянулся и затем посмотрел на стрелку компаса, так же без слов, жестом, указал направление на восток. Но Куни был не из тех, кто умел размышлять и думать про себя. Он предпочитал в критических ситуациях высказывать свои мысли вслух, как бы взвешивая их и проверяя. А поскольку сейчас была ситуация не из простых, то он и сказал, правда вполголоса:

- Похоже, мы угодили в самое пекло, в логово Вьетконга.

Виктор смолчал: эта мысль и ему пришла в голову. Встреча с партизанами казалась неминуемой. И теперь ему думалось: главное - вовремя поднять руки, не оказывать ни малейшего сопротивления. Только б этот олух Куни не подвел! Как его убедить, что всякое сопротивление бессмысленно и в их положении плен - наилучший выход?

Заросли кустарника стали заметно редеть и наконец совсем оборвались. Теперь перед ними был сплошной бамбуковый лес, осененный золотисто-зеленым светом. Воздух здесь казался не таким удушливым и противным, хотя не менее влажным. От духоты и пота их одежда промокла до нитки. Пот лился грязными струйками из-под шлемов. Куни сказал:

- Как ты думаешь, сколько миль до моря?

Виктор не ответил. Он не верил, что они дойдут до моря, он приучил себя рассчитывать на худшее. А в их положении он не видел никакого шанса пробраться к своим. Лучшим вариантом он считал плен, худшим - смерть. Притом последний вариант разделялся на несколько возможных: смерть от партизанской пули, от змеиного яда, наконец, голодная смерть. Но предположим, плен. Как вьетконговцы обращаются с пленными американцами? Он не знал. Конечно, их отправят в Северный Вьетнам, поскольку американцы фактически ведут необъявленную войну с Ханоем, бомбят северовьетнамские города и селения. Конечно, их сначала допросят. Возможно, будут пытать. А затем убьют. И никто не узнает, никто не докажет, что они были взяты в плен. Пропали без вести, и только. Генерал Перес говорил, что коммунисты ни с чем не считаются: что им Женевская конвенций, всякий там Красный Крест.