Бородинское поле - Иван Шевцов

Нина Сергеевна вздохнула и отвела от мужа отчужденный взгляд.

Молчаливый вздох жены, наполненный горькой иронией, одновременно и смущал и злил Оскара. Они хорошо понимали друг друга без слов, были слишком чувствительны ко всякой фальши и демагогии. Оскар умел уклоняться от неприятных вопросов, обходить острые углы, делая неожиданно резкие повороты в разговоре. Нина Сергеевна это отлично понимала, но, не желая идти на обострение, позволяла мужу производить словесные маневры. И Оскар решил "сманеврировать" и на этот раз.

- Разве интервью с Уэлтнером, опубликованное в нашей газете, не достаточное свидетельство моего отношения к вьетнамской авантюре? - вдруг сказал Оскар. - Но я не могу осуждать Виктора. Он солдат, он выполняет свой долг. На войне убивают, там нет места сантиментам. Там чувства грубеют, человек ожесточается, звереет. Да, да, дорогая, именно звереет. Каждый хочет выжить. Там действует закон: либо ты - либо тебя. Ты бы не хотела, чтобы убили Виктора?

- Я бы хотела, чтоб поскорей кончилась эта постыдная мясорубка и чтоб наш мальчик поскорей вернулся домой живым и невредимым.

- Но он военный. Это его профессия. Конечно, было бы куда приятней видеть нашего Виктора в Пентагоне старшим офицером, а еще лучше - генералом. Надеюсь, мы с тобой доживем и до такого дня. По крайней мере, его участие в боях во Вьетнаме достаточно прочный фундамент для блестящей карьеры. И я уверен, что генерал Перес, который не вызывает твоей симпатии, постарается помочь нашему сыну занять в недалеком будущем достойное место в наших вооруженных силах.

Нина Сергеевна молчала. Лицо ее было задумчиво-скорбным, а взгляд сосредоточенно-отрешенный, устремленный в пространство.

Оскар догадывался, что жена уже не слушает его, но он продолжал как бы по инерции высказывать свою мысль до конца:

- Роль армии в настоящем и тем более в будущем - решающая. В критическую минуту последнее слово будет за армией. Только она может отстоять независимость страны от внешнего врага. Что же касается внутренних дел, то и тут ее роль решающая. Она может либо помешать государственному перевороту, либо способствовать. Поэтому очень важно, кто стоит во главе армии, кто ее генералы и старшие офицеры, каким идеалам они преданы.

Говоря это, Оскар лукавил. Он был уверен, что никакие внешние враги его стране не угрожают. Он совершенно исключал мысль о том, чтобы какая-нибудь страна напала на могущественную ядерную державу - США. Потому что ответный удар возмездия был бы сокрушительным. В конечном счете это привело бы к гибели цивилизации. Это Оскар отлично понимал и, понимая это, опасался, как бы какая-нибудь случайность, например безумство какого-нибудь Форрестола, не вызвала нажатия той роковой кнопки, которая приведет в действие адскую машину мировой ядерной катастрофы. Лишившийся рассудка бывший военный министр США Форрестол с безумным возгласом "Русские танки!" выбросился из окна и погиб. Но его единомышленники и последователи живы и вершат делами в Пентагоне. Их хищные руки то и дело тянутся к той роковой кнопке: они требуют применить ядерное оружие во Вьетнаме, не задумываясь над последствиями такого безумного шага. Безумцы есть и в конгрессе. Они оказывают давление на президента. Но слава богу, что президент еще не лишен благоразумия!

Оскар Раймон, в отличие от многих финансово-промышленных деятелей его круга, больше всего опасался не внешнего, а внутреннего врага. Генерал Перес и конгрессмен Генри Флеминг посмеивались: какие там, к черту, внутренние враги, откуда им взяться? Коммунисты? Они малочисленны, в США их влияние ничтожно. Государственная административная машина хорошо отлажена, работает четко. Правящая верхушка финансово-экономических тузов и военно-промышленного комплекса прочно держит в своих руках все главные рычаги власти: армия, полиция, юстиция, средства массовой информации - все может быть пущено в ход в случае чрезвычайных обстоятельств. Любое выступление недовольной толпы будет немедленно подавлено. Это вам не какая-нибудь там Италия или Франция, где того и гляди произойдет смена системы вполне демократическим путем либо путем насилия взбунтовавшейся толпы. В США такое исключено. Так считают близорукие оптимисты Перес и Флеминг.

У дальновидного Раймона своя точка зрения. Он смотрит далеко вперед, с глобальных позиций, - взвешивает, анализирует, увлекается прогнозами, трезво, без паники, но и без особого оптимизма. Теперешнее экономическое благополучие Америки недолговечно. На смену материальному процветанию придет экономический крах. Он неизбежен. Природные ресурсы страны на грани полного истощения. Прежде всего - энергетические. Разведанных на земле запасов нефти хватит на 35 лет, газа - на 40 - 45 лет. Разведанные запасы урана ограниченны, так что надежды на использование ядерной энергии невелики. В то же время гидроресурсы также достигли своего предела. Оскару были хорошо известны эти цифры. Он допускал, что действительность может внести кое-какие коррективы в эти цифры, незначительные. Даже если нефти и газа хватит на 50 лет, это ничего не меняет. Полсотни лет пролетят быстро, и если за это время ученые не найдут новых источников энергии, произойдет катастрофа. Но еще прежде, чем наступит окончательное истощение природных ресурсов, произойдет трагическая схватка между поставщиками и потребителями. Страны - поставщики нефти и газа все больше становятся независимыми и предпочитают распоряжаться своими природными богатствами по собственному усмотрению - личные интересы ставят превыше интересов богатого, всесильного и бесцеремонного дяди. Силой у них не отнимешь, не заставишь делать так, как тебе выгодно: время канонерок безвозвратно миновало. Русские - вот кто стоит поперек дороги. Но сразиться с ними - значит решиться на самоубийство. Итак, придется туже затянуть ремень. Это повлечет цепную реакцию: нехватка энергии приведет к сокращению производства, вызовет массовую безработицу, какой еще не знала история США. А это чревато всенародным взрывом. В массах и сейчас зарождается брожение: все больше людей начинает понимать, кто правит Америкой. Пока это брожение глубинное. Оно зреет и бурлит в недрах масс, и когда достигнет точки кипения, произойдет вулканический взрыв, и раскаленная лава народного гнева разольется по всей стране, сметая на своем пути фешенебельные промышленные и банковские офисы, загородные виллы и дворцы. Наступит хаос. И только армия, только пули смогут остановить потоки разъяренных масс и водворить незыблемый порядок свободы и демократии.

Эти два последних слова Оскар мысленно всегда произносил с иронией, а вслух вообще избегал их произносить, потому что слишком откровенно в них звучали фальшь и лицемерие. Он-то знал их подлинную цену.

Оскар трезво оценивал происходящую сейчас в США "молодежную революцию". Бунт молодежи его, как и его коллег из правящего класса, не пугал: он знал, что власти полностью контролируют это движение; опытные политиканы, используя средства массовой информации, хорошо отлаженную пропагандистскую машину, направляют бурный поток молодежных эмоций в нужное им русло, добавив в этот поток мути и грязи, составленной из секса и марихуаны. Идеологические стратеги господствующего класса США поставили во главе "молодежной революции" своих людей, вроде Эбби Хофмана и Джерри Рубина, которые, бравируя направо и налево словом "революция", одурманивали незрелых юнцов и девчонок наркотиками и беспардонным, откровенным сексом, для определения которого слова "половая распущенность" звучат слишком благородно, пожалуй, целомудренно. Был брошен "революционный" лозунг: все дозволено, делай все, что хочешь, каждый человек имеет право на любой поступок. В этом, мол, суть подлинной свободы. Молодежь должна освободиться от гнета домашнего очага и пойти "куда глаза глядят". И пошла, ведомая новоявленными "пророками", вроде Джерри Рубина, прозванного Моисеем похищенных детишек из предместий. Мальчишки и девчонки бросали уют и комфорт домашнего очага и оседали в трущобах Нью-Йорк-Сити, предаваясь разврату. Вожди "революционной" молодежи и теоретики "революции", ее идейные лидеры, щедро финансировались власть имущими. Появился мутный поток книг и статей, в которых описывались сексуальные сцены из жизни подростков, пелись гимны марихуане, одновременно критиковался существующий строй с его ханжеством и буржуазной моралью, с его запретами на свободу. Имелась в виду сексуальная свобода. "Секс - проявление естественного инстинкта, и подавление его неестественно и противозаконно, - вещали идеологи взбунтовавшейся молодежи. - Непристоен не секс в его откровенных проявлениях, а запрет на наслаждения, которым предаются все, только скрыто, тайком".

Пропаганда секса достигла своего апогея в фильме "Глубокое горло", о котором даже плотоядный Оскар не мог вспоминать без омерзения. А между тем наемные критики писали, что "этот фильм способствует расширению людских сексуальных горизонтов".