Арабская поэзия средних веков - Аль-Мухальхиль

«О полная луна!..»

О полная луна! Чей взор взяла в полон?Того, кто лишь в тебя без памяти влюблен,

Чье сердце тяготит безжалостный навет —Но выдержать его оно дало обет…

Терпению вотще учил меня Коран,Но все же я терплю всю боль душевных рай.

Отчаянье гоню: ведь скольких тяжких делУспешным был исход, счастливым был удел!

«Ни адха и ни праздник разговенья…»

Ни адха{354} и ни праздник разговеньяНе дали ни на миг успокоенья…

Да разве в силах праздники помочьТому, кто мучится и день и ночь!

Друзья мои, я помню аль-Укаба,Чьи склоны я воспеть сумел так слабо;

Зал ар-Русафы, аль-Фариси двор —Где был друзей так шумен разговор…

И высекают те воспоминаньяИскристый пламень из кремня страданья!

Я помню, как сбирались мы в Насихе,Где вечера шумны, а утра тихи

И так щедры советами друзья —Тогда любовью был охвачен я.

Там бой давал я дружеским укорам,Там не было конца безумным спорам,—

Но коль хотел того веселый пир,То очень скоро осенял нас мир…

О, сколько дней провел я в аль-Акике!Луна сменяла солнечные блики,

Но мы тогда с возлюбленной моейНе различали дней или ночей!..

А помните забавы у запруды —Обилье вин, и сладкой пищи груды,

И гладь кристальная речного лона —Как будто во дворце у Соломона?

Я помню свежесть этих тихих вод,Я помню звонких чаш круговорот…

Мечты, свиданья, дружеские лица —Когда еще такое повторится?..

И сможет ли страдающее окоУзреть все то, с чем разлучен жестоко?!

Я вспоминаю: там белели стены —И вечер днем казался неизменно.

И разве статься там могло такое,Чтоб «юный жаждал иль страдал от зноя»{355}?

Великодушен был хозяин нашИ в час раздумий, и под звоны чаш…

Теперь в тех залах не поют рабыни —Их голоса сменил покой пустыни,

Покой, который не дает уснуть…А я свой трудный продолжаю путь,

И вместо кубка из ладони друга,Есть у меня копье, седло, подпруга;

Навстречу тучам я лечу в тумане…Да, ночи здесь, на дальней Гвадиане{356},

Мне кажутся куда длиннее тех,Что я провел средь дружеских утех!

«Завистник мне сказал…»

Завистник мне сказал, что та, кого люблю, больна.«Стыдись, — ответил я ему, — ты болен, не она!

А эти бусинки — не пот, алмазы на челе.Я совершенней красоты не знаю на Земле!

Ведь тело дивное ее под стать волнам реки…Что ж удивляться — на волнах бывают пузырьки!»

«С тобою не сравнится ветка ивы…»

С тобою не сравнится ветка ивы —Так ты стройна, прекрасна, горделива!

Своим чудесным взглядом ты затмилаГлаза детеныша газели милой…

Остерегался я тебя недаром:Не смог противиться волшебным чарам —

И вот бреду, любовью ослепленный,Сильней, чем в жизнь, в тебя одну влюбленный!

Твоя любовь ниспослана мне свыше…Нет, я не тот, кто с ней бороться вышел.

«О, кто поймет твой зов…»

О, кто поймет твой зов, твой плач,И где тот лекарь, где тот врач,

Кто исцелит лихой недуг,Что завладел тобою вдруг?..

И чем поможет тут совет?Того, кто нужен, рядом нет:

Он здесь — в душе, и вдалеке —В эфире, в легком ветерке.

О, если б этот ветерокСоединить сердца помог!

«Привет вам от меня…»

Привет вам от меня, окрестности Кордовы!Здесь, как всегда, цветы красу раскрыть готовы,

А тучи — слезы лить над кущами дерев,А воды — мирно течь, все горести презрев…

Да, были времена — без муки, без печали,Когда под сенью мирт вином нас угощали,

Когда струили вдаль свой аромат садыИ не ждала душа нечаянной беды…

Но вот расторгла ты союз сердец влюбленных,И у меня в груди — горсть углей раскаленных.

Былые вспомнил дни и звук твоих речей —И вот уже из глаз струится слез ручей,

Как будто порвалась жемчужин светлых нить —И падают они, и не остановить…

Друзей я вспомнил вдруг, противников печали,Чьи взоры на пиру светильник затмевали.

Но если весть пришла, что у ворот беда,Их взоры — как мечи, разящие всегда.

Вином нас обносил наш виночерпий томный,Глаза его, как ночь, печальны и огромны,

Прекрасен стройный стан, колеблемый слегка,Как ивовая ветвь под лаской ветерка.

Он потчевал друзей, врагов не замечая,Вино своей любви нам с кубками вручая.

Хочу я в честь него, чтоб над Кордовой знойнойПронесся легкий дождь, блаженный и спокойный,

И хладные струи омыли тот порог,Где бил веселья ключ и спал недобрый рок…

Да, эти ночи я не упрекну ни в чем.Служить своей любви с тех пор я обречен!

«Вы вспоминаете ль о том…»

Вы вспоминаете ль о том, кто столько думает о васИ чьи глаза покинул сон, кто на чужбине в этот час,

Кто думал чувства глубоко в себе запрятать, как в ларце,Но выдает его печаль, написанная на лице…

Беда забросила меня в чужие, дальние края,И замирает сердца стук — как на развалинах жилья.

Ночным стенанием своим мне голубь не дает уснуть —Ему, я знаю, как и мне, уныние терзает грудь.

Мы долго сетовали с ним на то, как наша жизнь горька,—Я — на земле, а он — в ветвях, под сладкий шелест ветерка…

Увижу ль тех, кого люблю? Порвутся ль нити крепких уз?О, неужели навсегда распался дружеский союз?

Я обязательств не расторг, я не забыл своих друзей:Ведь верность слову своему — примета истинных мужей.

…К вам снова праздник в дом пришел, он стать счастливыми зовет,А бедный юноша вдали воспоминаньями живет.

Да, я с друзьями разлучен, не знаю радостного дня,И я читаю тут стихи про то, что было у меня:

«О, чем утешусь — ни семьи, ни кубка, ни друзей,Отчизны тоже больше нет, и милой нет моей!»{357}

«Ценить ты меня перестала…»

Ценить ты меня перестала,Ты свергла меня с пьедестала,

Из сердца совсем изгнала —Лишила родного угла!

Но помнит несчастный влюбленныйТо время, когда благосклонно

Ты пела ему о любви,Завлекши в тенета свои.

Тогда ты его утешалаИ слезы ему осушала,

Дарила советы часто,Он верил: они на счастье…

Из рук твоих сладко любоеПитье мне — пусть даже алоэ.

А если бы жгла ты огнем,Прохладу нашел бы я в нем!

Моими мечтами была ты…Зачем же, зачем же расплаты

Пришел этот горестный час!О, если бы минул он нас!

«Ты знаешь ли величину удела…»

Ты знаешь ли величину удела,Которым в моем сердце завладела,

И знаешь ли, что почитал за счастьеЯ под твоею находиться властью,

И что никто здесь, в царстве суеты,Не покорял еще меня, как ты?!

Когда ж достигла ты сего предела,В одежду горя ты меня одела,

Бессонницей глаза мне насурьмила…Взгляни в мои посланья — там чернила

Сверкают со слезами наравне!Застыло сердце от тоски во мне.

«Моя газель, вбираешь ты…»