Всё тот же сон - Вячеслав Кабанов

Дверь кельи без стука растворилась, русистка вошла, сразу села и поставила на стол две бутылки водки.

— В школе разве познакомишься? — сказала при этом Исаченко.

Мы с Ириной не дрогнули, быстро расставили тарелочки, вилочки, рюмки, хлеб и консервы «сайра», привезённые из Москвы.

Приготовления эти изумили русистку, а рюмки просто потрясли.

— Это что? Вы пить из них хотите?!

— А что такое?..

— Ой, не смешите… Да как же из них пить? У вас что, стаканов что ли нету?!

— Да нет, вы знаете… Мы как-то не привыкли…

— Привыкнете. Да что вы! Кругом тайга… Здесь все пьют только из стаканов!

— Но, может, не так сразу?

Добрая Исаченко задумалась и оглядела стол.

— А это что у вас?

— Кофейные чашки… Для кофе.

— А хоть сто грамм войдёт?

— Не мерили вообще-то… Но, думаю, что около того… Почти! Или больше…

— Ну, хорошо. Давайте. Пусть будет исключение из правил. Вы всё же москвичи…

На том и порешили. Визит стронулся с места.

Объём учительской работы исчислялся в СССР академическими часами (по сорок пять минут), то есть количеством уроков за неделю. Нормой была нагрузка в восемнадцать часов, за каждый лишний час платили дополнительно. И значит, главная забота учителя состояла в том, чтобы набрать как можно больше часов. Набирали до сорока. Не в этом ли была причина отсутствия вакансий?

— Ну что, договорились о часах? — спросила Ирину наша гостья.

— Пока что нет… Директор обещал, да ничего не происходит…

— И не дождётесь! Тут надо по-другому.

Оказалось, что для решения вопроса о часах, нам следует в ближайший выходной, безо всяких предварительных договорённостей, нагрянуть к директору в гости с двумя (но имея третью про запас) бутылками водки и достаточной закуской.

— Там угощать не любят. Зато все вопросы решите.

Мы в точности исполнили предначертанное, и визит москвичей ничуть директора не удивил, но, вопреки утверждению Исаченко, нас всё же угостили. Когда я неожиданно и ловко извлёк третью бутылку, жена директора, учительница химии, воскликнула:

— Ах! Ну тогда…

Она поднялась из-за стола, склонилась к полу кухни, взялась за железное кольцо, подняла люк подпола и там, внизу, надолго скрылась. Я ожидал каких-нибудь солений, а то и, чёрт возьми, окороков… Но вот из люка показалась редковолосая макушка, и химичка крупного размера, немного задыхаясь, выползла наружу. Окорока скрывала свободная юбка, в руке ж держала она тоненькую жестяную банку под названием «Килька пряного посола». Немедленно, решительно баночка была вскрыта и подана к столу. При этом директор даже руки потёр одна об другую, и пиршество продлилось.

Ещё через неделю Ирка получила шестнадцать часов нагрузки.

Таковы были следствия визита к нам дамы Исаченко, по специальности русистки.

Обретение опытов жизни

С добрым утром!

Ешь-пей одна. Я вернусь после 2-х: дежурство. Когда затопят печь, свари себе курин суп (из пакета) и съешь его затем.

Привет.

«Квартира» к приезду Ирины ещё не возникла, и мы с ней жительствовали «у физкультурника», то есть в метре от него спали на железной узкой койке, пытаясь два тела слепить в одно. Но ничего не выходило. Ирка вжималась в стену, а я одной рукой упирался в пол, чтобы не уйти туда целиком. Это длилось две недели и очень веселило педагогический коллектив, который находил в таком положении пикантность.

Не знаю, чем бы это кончилось, но вдруг уволился директор вечерней школы, освободив узкую, тёмную, но отдельную комнатку. И мы испытали блаженство.

Вечерний директор предлагал мне взять его должность, но я сдуру отказался, испугавшись хозяйственных функций, которых на самом деле для вечерней школы не было, зато была директорская зарплата.

В учительском общежитии имелась кухня с огромной дровяной плитой. Плиту затапливала та, которой это раньше всех понадобилось, а потом плита горела до ночи — только подкидывай дров. Ирка — по своим опытам жизни — печь растопить не умела, потому ей приходилось ждать. Ещё она не понимала, как можно на такой плите готовить пищу, если нет возможности прибавить или убавить огонь под кастрюлькой или сковородкой.

Время однако шло, опыты жизни менялись, и когда мы переехали в отдельную квартиру со своей печкой, я уже получал иногда такие вот отчёты, стилистика которых навеяна была инженерной службой в Риге:

Работы произведены следующие:

1. За дровами ходила — 4 раза

2. За водой ходила — 2 раза

3. Помойное ведро выносила — 3 раза

4. Стирала бельё — 1 раз

5. Полоскала оное же — 2 раза

6. Посуду мыла — 1 раз

7. Ведро из-под рыбы мыла — 2 раза

8. Пол мыла — 1 раз

9. Какашки Томкины выскребала — 2 раза

10. Печь топила всё время.

Что не произведено:

1. Суп не сварила по причине не успевшего за это время оттаять мяса. Хотя кастрюля для супа вымыта.

Оплата:

34 мелких поцелуйчика.

Хождение за водой было вот какое. В тридцати метрах от дома располагался колодец с ведром на цепи. Его (ведро) надлежало спустить в обледенелое отверстие колодца ниже уровня снега. Ирка очень боялась туда соскользнуть по ледяным краям… Хотя опасение было напрасным, ведро туда еле-еле проходило, а Ирка, хоть и была тогда весьма стройна, в отверстии скорее бы всего застряла.

А Томкой звали чёрного щеночка-лайку, его подарили нам школьники.

Папа Валя и от него квартира

Главный механик строительно-монтажного управления Валентин Цветковский вставал очень рано, но строительно-монтажная жизнь в посёлке вообще никогда не гасла. Пока Валентин одевался и ел борщ, успевал три-четыре раза поговорить по телефону. Обедать прибегал домой, ел борщ, селёдку, потом засыпал на диване с папиросой во рту минут на двадцать. Вечером приходил как когда, чаще поздно, ел борщ, возился с детьми, если не спали, читал, сидел с бумагами или чертил, что-то придумывал…

Жена механика Лиля, когда они поженились, старалась наладить уют и кулинарное разнообразие, но Валентин, ковыряя затейливые блюда, тоскливо говорил:

— Ты что, не можешь борщ сварить?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});