О детях и прочей нечисти - Аноним Кикиморра

-- Эмм... -- начинает Алтонгирел. -- А тебя это не очень... -- он ловит взгляд Эцагана и перебивает сам себя: -- Ну ладно, как скажешь...

И они удаляются дворами и огородами к Эцаганову дому.

-- Лиза, ты как-то странно на них смотришь, -- замечает Азамат.

-- Как на ячейку общества, -- хмыкаю я. -- Не знаю уж, кому Айшу отдадут в учение, но что-то мне подсказывает, что она не переедет.

Азамат покачивает головой и тоже ухмыляется.

На обратном пути от прививочной я из любопытства -- как это теперь принято говорить -- задерживаюсь около дома Ажгдийдимидина подглядеть, как у Алтоши пройдёт с ним разговор. В том квартале довольно зелено, так что я быстро нахожу лежачее дерево, на котором можно присесть за кустами. Алэк сидит у меня под ногами и пытается сложить из шишек пирамидку, я сама копаюсь в ежедневнике, улучив минуту разобраться, что у меня когда.

Через некоторое время слышу шаги и звонок в дверь. Гляжу сквозь кусты -- ага, Алтоша. Открывает ему тот самый человек-исполин, пара Ажгдийдимидина. Духовник проходит внутрь, и становится тихо. Я отвлекаюсь на Алэка, который дёргает меня за юбку, чтобы показать шишечный шалаш. Я принимаюсь его хвалить, и тут из дома доносятся повышенные голоса. Именно голоса, два разных. Воздух вокруг электризуется, Алэк пищит и просится на ручки.

Внезапно дверь дома распахивается, и оттуда вырывается просто-таки ураган, который пригибает к земле кусты и сносит пару веток с деревьев на пути. Затем на пороге появляется Алтонгирел. Его волосы и диль рвутся вперёд, и по всему видно, что он с трудом удерживается на ногах под порывами ветра в спину, но тем не менее, выходит он медленно, а по ступенькам спускается почти величественно. Вслед за ним в дверях появляется сам хозяин, и я даже чувствую потребность спрятать Алэка, настолько Ажгдийдимидин разгневанно выглядит. Алтонгирел поворачивается к нему лицом у подножия ступенек и кланяется против ветра.

-- Спасибо за гостеприимство и понимание, -- цедит он, разворачивается и уходит.

Я замечаю, что вокруг дома уже собралась немаленькая толпа зевак, так что, очевидно, Алтонгирел работал на публику. Я пробираюсь садами-огородами до дома Эцагана, куда духовник вскоре доходит, еле волоча ноги и не закрыв за собой садовую калитку.

-- Ты как? -- спрашиваю обеспокоенно.

Алтонгирел плюхается на ступеньки и кладёт голову на колени.

-- Ужасно, -- стонет он.

На крыльцо выскакивает Эцаган и принимается выпрыгивать вокруг и квохтать, не сильно облегчая жизнь пациенту.

-- Я так понимаю, он перенапрягся, -- говорю. -- Ты бы его полежать уложил.

Эцаган мгновенно сгребает Алтошу в охапку и утаскивает в спальню, а потом мчится на кухню делать какой-то отвар. Айша сидит в гостиной и смотрит на происходящее треугольными от ужаса глазами. Я пытаюсь её успокоить, потом пробираюсь в спальню, где лежит и похныкивает Алтонгирел.

-- Ну и для кого ты так выделывался? -- ворчу я, щупая ему лоб. Холодный какой-то.

-- А что, лучше было бы со ступенек скатиться? -- буркает он в ответ.

Сгрузив Алэка на ковёр, я снимаю с Алтоши сапоги и накрываю его пледом. Тут подоспевает Эцаган с кружкой.

-- Что это? -- спрашиваю, пока он поит своего подопечного.

-- Не знаю, но он это всегда пьёт, когда слишком много ворожит.

Алтонгирел вдумчиво глотает, и его желтовато-бледному лицу возвращается немного естественного цвета.

-- А теперь я буду спать, -- мрачно сообщает Алтонгирел, допив, и поворачивается носом к стенке.

Мы все выходим.

-- Я так понимаю, ответ был отрицательный, -- заключает Эцаган, косясь на Айшу.

-- Очевидно, -- вздыхаю я. -- Что-то мне подсказывает, к Ажгдийдимидину в ближайшее время лучше не подходить. С Алтошей такое случалось раньше?

-- От джингошских ведунов получал пару раз, хоть и не так сильно. От своих -- это вообще неслыханно. Уж Старейшина мог бы сдержаться. Что ему так дались эти безродные, прям не знаю. Свои есть, что ли...

-- Я, пожалуй, пойду перекинусь парой слов с Унгуцем, -- предлагаю я. -- Может, он вразумит приятеля.

-- Сомневаюсь, -- вздыхает Эцаган, -- но попробуйте. И девочку с собой возьмите, она вон перепугалась насмерть, пусть Унгуц её утешит, он это хорошо умеет.

Сказано -- сделано. Прихватив по дороге сладкий пирог в качестве гостинца, мы втроём топаем к Унгуцу. Ну, топаем-то вдвоём, Алэк на мне висит. Айша бледная и несчастная, то и дело оглядывается через плечо.

Унгуц обнаруживается на террасе за рассказыванием сказки внучке. К счастью, сказка как раз кончается, а то очень было бы жалко нарушать семейную идиллию.

-- А, Лиза-хян! Давненько не заходила. Князь-то как вырос! А это что за красавица?

Я присаживаюсь к столу, водружаю на него торт и рассказываю доброму дедушке всё как есть. Он понимающе кивает, а когда я дохожу до последнего эпизода, высоко задирает брови.

-- Что-то у Ажги-хяна приступ любви к людям, я смотрю, -- задумчиво заключает он, поглаживая бороду. -- С духовниками это случается иногда, но чтоб своих бить... Придётся с ним поболтать завтречка, когда подостынет. Это никуда не годится.

-- Уж сделайте милость, а то он мало того, что Алтошу уложил, так ещё девочку напугал.

-- Да, пугать квазара -- тоже не лучшая идея, -- соглашается Унгуц. -- Ох уж эта молодёжь, глаз да глаз! Айша-хян, ты б кушала пирог-то, а то Ирих с ним быстро разделается, -- добавляет он, сам отправляя в рот ломоть побольше.

После трёх кусков пирога и литра чаю под Унгуцевы байки Айша немного отходит и даже начинает хихикать вместе с Ирих. Всё бы ничего, но Алэк решает, что с него на сегодня достаточно приключений и вообще пора спать, однако вместо того чтобы тихо заснуть, начинает громко плакать.

-- Боюсь, что светский визит окончен, -- извиняюсь я и, прихватив Айшу, уношусь домой укладывать дитятко.

Алэк обычно долго не скандалит, но сегодня никак не желает успокаиваться. Когда мне наконец удаётся его уболтать и сгрузить в кроватку, я выхожу на цыпочках из спальни и обнаруживаю Айшу согнувшейся на диване в три погибели.

-- Ты чего? -- спрашиваю.

Она только пищит в ответ и держится за живот. Неужто пирог впрок не пошёл? А такой был приличный и с виду, и на вкус...

Поскольку Айша всё равно не расскажет мне, что у неё болит и как именно, сразу приспосабливаю к ней свой аппарат для выявления болей у младенцев. Эге, пирог-то тут ни при чём, просто кто-то на нервной почве резко повзрослел. Леплю ей на пузо пластырь локального обезболивания, чтобы на мозги не действовало. Интересно, девочкам-духовникам можно носить противозачаточный пластырь, чтобы не иметь этой проблемы, или он как-то помешает волшебным способностям?..

Пластырь начинает действовать довольно быстро, Айша раскладывается и лежит на диване, благодарно глядя на меня.

-- Пошли ко мне в кабинет, -- говорю. -- Тебе надо научиться пользоваться гигиеническими приспособлениями.

В дом к Эцагану мы приходим уже вечером. Алтонгирел проснулся и сидит на кухне, посасывая из большой пиалы что-то зеленовато-гнусное. Вид у него вполне соответствует цвету напитка, но скорее озлобленный, чем болезненный. Айша сразу, как мы вошли, присаживается рядом и принимается Сочувственно Смотреть. Как бы дырку не просмотрела.

-- У неё начались, как ты выражаешься, "женские дела", -- сообщаю я.

Алтонгирел задумчиво кивает.

-- Ну хотя бы этого ждать не придётся. Завтра попробую поговорить с другими Наставниками...

-- Может, тебе стоит сначала окрепнуть немного? -- интересуюсь. -- А то если каждый будет так реагировать...

-- Не будет, -- отрезает Алтоша. -- Ажгдийдимидин -- единственный, кто сильнее меня. Остальные, если позволят себе подобное, первыми с крыльца полетят.

-- Ты особо Старейшинами-то не разбрасывайся, -- скептически замечает Эцаган. -- Помимо того, что это подсудное дело, ещё и просто опасно, они ж старые, кости поломают...

-- Разберусь как-нибудь, -- цедит Алтоша, раздувая ноздри, и я решаю потихоньку ретироваться в надежде, что Эцаган присмотрит за этими несчастными колдунами.

Глава 27

После утреннего Совета Азамат возвращается домой и плюхается на диван, воздев руки к потолку.

-- Лиза, я не знаю, что делать с этими духовниками, они все посходили с ума!

Из-за высокой спинки кресла выглядывает матушка, которая вместе со мной сидела и пила какао со взбитыми сливками.

-- Ты что такое говоришь, сынок? -- строго спрашивает она. -- Ты с духовниками-то поосторожней...

-- Ой, Ма, прости, не заметил тебя, -- кается Азамат. -- Лиз, сходи со мной в кабинет, а?

Я поднимаюсь, спешно проглатывая откушенный кусок и прихватываю чашку в то время как матушка ворчит:

-- Да сел бы поел спокойно, не убежит жена-то...

Но мы уже выходим.

-- Что там стряслось? -- спрашиваю, когда Азамат плотно закрывает за нами дверь своего кабинета и усаживается прямо на антикварный стол.

-- Да видишь ли, Алтонгирел не такая уж невинная жертва, как он вчера притворялся.