КОШМАР : МОМЕНТАЛЬНЫЕ СНИМКИ - Брэд Брекк

Он пробовал спрятаться от прошлого, но оно не отступало. Он уводил траулер в самые дальние и туманные уголки Ледовитого океана, и всегда за ним по пятам следовали его память и кошмары.

– Я боюсь самого себя и того, что я совершил. Я не жесток, но в моих деяниях сквозит безумие. Я лишь пытаюсь наладить свою жизнь и смириться с тем, что в ней всегда будет присутствовать безумие, – говорил Билли.

Ему стоило большого труда удержать экипаж на борту.

– Моя репутация рыбака была безупречна, но люди, с которыми я хотел работать на "Призраке", бежали от меня как от чумы. Я был непредсказуем. Я думаю, так было всегда. Я был загадкой, и даже мои постоянные партнёры по рыбалке сторонились меня.

Суда малы, а каюты и того меньше. Рассказы о моих кошмарах переросли в легенду. Когда подходило время заступать на вахту мне, матросы отказывались будить меня, потому что я лупил всякого, кто тряс меня за плечо. Однажды я вернулся домой после долгого рейса, и целых 10 дней меня терзали дурные сны и картины прошлого.

Через какое-то время фирма Билли прекратила деятельность и "Призрак" был продан.

Сегодня он почти ни с кем не общается. Он говорит, что у него есть цели и он так же, как все, хочет успеха, но на своих условиях. Беда в том, что для достижения успеха он использует методы, чуждые окружающим.

Билли говорит, что он больше не принадлежит американскому обществу, что он изгой и хочет жить сам по себе. Он говорит, что должен найти спасение в природе : в волнах океана, в затяжных штормах и пепельно-сером горизонте – за пределами 200-мильной зоны, где никто не скажет ему, как себя вести, и где он сам – Бог…

Билли одинок и любит контролировать всех и вся. Так ему безопасней. Но из-за этого люди отворачиваются от него или идут против него.

– Чтобы вести судно, надо держать себя в руках. Нет контроля, пока я не контролирую ситуацию. Конечно, так не может продолжаться всё время, но я пытаюсь, и это раздражает людей.

С таким пунктиком в башке он стал попросту упрямым бунтарём, сильно смахивающим на героя книжки Джека Лондона "Морской волк" – Вольфа Ларсена.

Как и Билли, Ларсен был воплощением сверхчеловека Ницше, но он проиграл – из-за своей мятежности и антиобщественного поведения, из-за того, что порвал всякие отношения с окружающими.

Искусство имитации жизни, в особенности для суровых личностей, которым начихать на других, всегда трагично : в конце всё летит к чёрту…

Не уверен, читал ли Билли эту книгу в детстве. Она была бы прекрасной иллюстрацией и к маске, которую он носил, и к тёмным теням, которые преследовали его.

ГЛАВА 47. "СЕРДИТЫЙ МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК".

"Война разбила мои иллюзии о патриотизме, долге, чести, стране. Обратила в пепел мои иллюзии о человечности. Уничтожила иллюзии об обязанностях гражданина. Из-за неё я перестал мыслить о себе как об американце. Она сокрушила мои иллюзии о Боге, церкви и самом понятии христианина. Кто-то назовёт это прогрессивной формой просвещённости, но…

Я растерялся. Не имея ни компаса, ни киля, ни руля, ни навигационных карт, я пытался вести чёлн моей жизни по звёздам. Я пробовал опереться на старые моральные ценности, но они больше не действовали и постепенно сошли на нет, оставив меня один на один с одиночеством и безумием.

Ты толкуешь мне о Джоне Ф. Кеннеди? Ты толкуешь мне о том, что я могу сделать для своей страны?

Да хрен с ним, с Кеннеди! Хрен с вашей Америкой Распрекрасной! Я сваливаю…"

В конце января примерно в одно и то же время мне предложили два места сразу. Одно – репортёром в "Майами Геральд" во Флориде. Другое – освещать новости Конгресса для "Ассошиейтид Пресс" в Бисмарке, штат Северная Дакота, что для меня звучало так же далеко, как Марс.

Я остановился на "Ассошиейтид Пресс", потому что мне не приходилось до этого работать на телеграфное агентство и потому что это был шанс получить хороший опыт.

О таком решении впоследствии можно было пожалеть и кусать локти, что выбрал холод и снег Бисмарка вместо солнышка и песка Майами.

Тем не менее, я сделал свой выбор и собирался его придерживаться. Неделю я стажировался в региональном бюро АП в Миннеаполисе, потом поехал в Северную Дакоту, нашёл там квартиру и стал выдавать статьи на-гора.

Через месяц мы с Мэрилу снова решили склеить нашу семью в новой стране. Поэтому я съехал с квартиры, арендовал целый дом, полетел в Чикаго, загрузился во взятый напрокат 16-футовый трейлер и повёз в Бисмарк жену, детей и Лору, суку-лабрадора. Свой старый дом мы выставили на торги и наняли фирму "Эллайд Мувинг" для перевозки мебели, одежды и прочего имущества на север. Неделю спустя после обоснования на новом месте нас ограбили. Кто-то подъехал на грузовике к задворкам, взломал дверь и вывез всё, что у нас было, включая горские браслеты, с которыми мы шли под венец.

Месяц спустя позвонил риэлтор из Кристалл-Лейк и сообщил, что не может продать наш дом. Час от часу не легче. Землевладелец, у которого я снимал дом, сказал, что не терпит собак. И мне пришлось подыскивать Лоре новых хозяев. Потом мы с Мэрилу жутко поругались по поводу пальто за 15 долларов, которое я купил для работы : я послал всё к чёрту и вернулся в служебную квартиру.

Мне не нравилось работать на АП. Эта работа сильно напоминала службу в армии. Поэтому я стал подыскивать другое место. В июне, после собеседования, меня приняли репортёром в "Калгари Геральд" в Альберте. Я думал, что переезд в Канаду будет полезен нам всем. В новой стране мы могли бы начать жизнь с чистого листа.

Когда я вернулся в Бисмарк, Мэрилу с детьми оказались в моей служебной квартире. Я пробыл в Канаде восемь дней, а плата за квартиру опоздала на три дня, и бессердечный домовладелец Билл Дэниелс выгнал беременную женщину и троих её детишек на улицу.

Я уговаривал Мэрилу ехать со мной в Калгари, но она отказалась. Она хотела переехать в дом на двух хозяев на другом конце Бисмарка. Тогда я дал ей денег на оплату жилья и на еду. Она с детьми съехала и снова подала на развод.

В один из последних дней работы в АП меня вызвали в суд. Пытаясь определить возможность примирения, с каждым из нас в отдельности провела беседу работница суда. Сначала она разговаривала со мной, а затем в беседе с Мэрилу заявила, что я "ходячая бомба", готовая взорваться в любой момент, и посоветовала держаться от меня подальше.

Когда я возвращался в редакцию АП, позвонил риэлтор из Кристалл-Лейк : дом наш выставили на торги. В тот же день я получил и бумаги по дому, и бумаги из суда, и повестку явиться в суд на следующей неделе на слушания по алиментам.

К тому времени у меня на руках уже были документы суда о разделе имущества с Мэрилу. Я перепугался не на шутку. Я опасался, что следующим её шагом будет просьба к суду о запрете выезжать мне за пределы Северной Дакоты. Поэтому я помчался домой, собрал вещи и уехал в Калгари на два дня раньше, чем собирался. На работе мне надо было появиться 27-го июня, в день моего рождения.

Первые три года посещений "Анонимных алкоголиков" были самыми тяжёлыми в моей жизни. Я ходил на собрания и не пил, но был глубоко несчастлив. Я жил в постоянной тревоге, плохо спал и страдал от депрессии. Детские сказки и выдумки лопались, как мыльные пузыри.

Я больше не верил в доброго Бога. Я больше не верил в Американскую мечту. Мне не было никакого дела до флага, родины и яблочного пирога. Я ненавидел армию и правительство за то, что они засунули нас во Вьетнам. Враг не Вьет Конг. Враг – сама Америка. В школе нас учили быть патриотами и любить свой флаг. Но для меня флаг стал символом убийства, а государство – пиратским кораблём, которым управляет шайка головорезов в костюмах-тройках и дипломами Гарварда в кармане. Я стал ненавидеть свою страну.

Я вернулся с войны порченым.

Иначе сказать не могу. Я превратился в безбашенного придурка и понимал это.

Война, насколько я понимаю, внесла свою лепту и в неудавшуюся карьеру, и в разрушенную семью, и в отравленную жизнь. Я не возлагаю всю вину только на Вьетнам, но Вьетнам оказался существенной частью мозаики и прямо или косвенно был тесно связан с негативными сторонами моей жизни : алкоголизмом, разводами, трудностями общения, посттравматическим синдромом и финансовой несостоятельностью.

Через пять лет после Вьетнама я чувствовал, что приблизился к самому краю. Сильно сомневаюсь, что смог бы выдержать ещё одну беду. Нервы были ни к чёрту. Стресс переполнял меня, любая мелочь выводила из себя. В иные дни я был способен только сражаться со стрессом, чтобы мой Вьетнам не вырвался наружу.

Я вернулся в Америку, которая стала безобразной. Раньше я ещё худо-бедно справлялся с внутренним давлением с помощью алкоголя. Но теперь я не мог и этого. Я пытался подавить ВСЕ свои чувства и вести себя как нормальный человек. Но я не был нормальным человеком. И от этого мне становилось только хуже.