Последняя битва императоров. Параллельная история Первой мировой - Валерий Шамбаров

У Юго-Западного фронта не было ощутимого численного превосходства. В нем насчитывалось 40,5 пехотных и 15 кавалерийских дивизий (534 тыс. штыков и 60 тыс. шашек), 1770 легких и 168 тяжелых орудий. У немцев и австрийцев на этом участке было 39 пехотных и 10 кавалерийских дивизий (448 тыс. штыков и 38 тыс. сабель), 1301 легких и 545 тяжелых орудий. Но Брусилов распределил войска неравномерно. Треть сил от сосредоточил на правом фланге, в 8-й армии. Основная ее группировка наносила удар на Луцк и дальше на Ковель. А севернее прорывалась маневренная группа Гилленшмидта — на Маневичи и тоже на Ковель. Противника брали в клещи, он должен был отступить. При этом немцам пришлось бы отходить и по соседству, на участке Западного фронта, Юго-Западный помогал ему.

Но Брусилов полагал, что полностью скрыть подготовку невозможно, опять же, прорыв на одном участке можно закрыть за счет других. Поэтому предусмотрел наступление по всему 450-километровому фронту. Связать противника, запутать, чтобы не разобрался, какое направление главное, бить повсюду. Это позволит и самому маневрировать, использовать места, где наметился успех. Всем армиям предписывалось создать свои ударные группировки, 11-й Сахарова наступать на Броды, 7-й Щербачева на Галич, 9-й Лечицкого на Черновцы и Коломыю. Но и все корпуса, которые не войдут в армейские ударные группировки, должны были готовить собственные участки прорыва. Таким образом, атака намечалась на 13 армейских и корпусных участках, к этому добавлялось 20 ложных.

Брусилов одним из первых понял — в изменившихся условиях войны залог успеха лежит не только в количественном соотношении сил. Требуется еще и детальная, четко отлаженная организация. Срок подготовки определялся в 1,5 месяца, и за это время была проведена невиданная по масштабам черновая работа. Штаб фронта выпустил подробнейшие методические указания. На всех участках прорыва развернулись инженерные работы, ими руководил генерал Величко (репрессирован в 1929 г.). Заранее оборудовались артиллерийские позиции, командные и наблюдательные пункты. Траншеями сближались с противником на 100–200 м, чтобы преодолеть расстояние одним броском.

Была произведена аэрофотосъемка всего неприятельского фронта. С помощью проекционного фонаря снимки переносились на карту, увеличивались, размножались. Каждому офицеру выдавали план его участка в масштабе 250 саженей в дюйме (в 1 см 200 м) с точным расположением позиций противника. Сотни наблюдателей круглосуточно следили за передним краем, засекали огневые точки, батареи, командные пункты. Дополняли данными от пленных, агентурной разведки. Все цели наносились на карты, получали номера.

Собственные намерения тщательно скрывали. Войска сосредотачивали на удалении от фронта, артиллерию — в лесах, маскировали брезентом и ветками, проверяли маскировку с воздуха. Но командиры всех звеньев заранее выезжали на передовую, а артиллеристы на будущие позиции своих батарей, изучали местность, приборами определяли расстояние до целей, рассчитывали исходные данные для стрельбы. В тылах всех армий оборудовались учебные городки с укреплениями, сходными с настоящими, проводились тренировки солдат.

Особое внимание уделялось артиллерийскому наступлению, этот термин и родился в Брусиловском прорыве. Никакой стрельбы по площадям — каждая батарея знала свои цели, основные и запасные. Не допускалось ни малейшего перерыва между концом артподготовки и штурмом. Тяжелые орудия переносили огонь в глубину, по скоплениям вражеских резервов, позициям артиллерии. Легкие батареи «до крайней возможности» подавляли неприятельские окопы, потом одни из них ставила перед наступающими частями огневую завесу от контратак, а другие снималась с места и сопровождала пехоту. С ней требовалось взаимодействовать очень тесно. Для этого артиллерийские начальники подчинялись общевойсковым, должны были находиться при них. Часть легких батарей напрямую передавалась командирам полков, а наблюдатели с телефонами направлялись в батальоны — быстро и точно манипулировать огнем.

Участки прорыва установили в 15–35 км, чтобы не простреливались с флангов. Атака предполагалась волнами цепей, но гораздо более редких, чем у французов (интервалы 5 шагов вместо 1–2). Каждый полк образовывал 4 волны, они шли одна за другой на расстоянии 150–200 шагов (во Франции 50–70). В ротах создавались штурмовые группы с пулеметами, гранатами, дымовыми шашками, ножницами для резки проволоки. Вводилось новшество, движение перекатами — первые 2 волны на передовой траншее не останавливаются, а проскакивают и захватывают вторую. А третья и четвертая волны проходят через них, со свежими силами атакуют следующую линию. Затыкание «дыр» с помощью резервов категорически запрещалось. Брусилов указывал, что всех дыр не закроешь, а без риска на войне нельзя. Проломить в нужном месте, а в других враг и сам не выдержит, побежит.

Чтобы поднять боевой дух солдат, до них доводили факты зверств на оккупированной территории, обращения с русскими пленными. Произошел и показательный случай с «братанием». Эти мероприятия начались во Франции с Рождества 1915 г. и выглядели довольно лицемерно. По команде офицеров встречались на нейтральной полосе, обменивались символическими подарками и по команде расходились, озираясь, не пальнут ли в спину. У русских психология была другая: если уж «брататься», то всей душой. Немцы стали этим пользоваться, сеять пацифистские настроения. А на Пасху 1916 г. около 100 солдат пошли «похристосоваться» с германцами, и их попросту взяли их в плен. Брусилов объявил об этом в приказе, завершив его выводом: «Все контакты с противником разрешаются лишь посредством винтовки и штыка!»

Но и русские вели агитацию среди неприятелей. Еще в 1914 г. из 900 чехов, подданных России, была сформирована дружина. А когда враг начал вербовать в войска пленных поляков, финнов, мусульман, царь ответил адекватно, из пленных добровольцев составилась Чехословацкая бригада. Брусилов распределил ее подразделениями по разным армиям, чтобы чехи и словаки склоняли к сдаче соотечественников.

Срок готовности к наступлению главнокомандующий фронтом назначил на 14 мая, но с «ефрейторским зазором». По планам Ставки оно намечалось 15 июня. И «зазор» пригодился. Грянула катастрофа в Италии. Король Виктор-Эммануил и Кадорна обратились к царю, умоляли выручить, о том же просил Жоффр. По всему выходило, что спасать союзников действительно надо. Италия оттянула на себя почти половину австрийских сил, а к середине июня она могла уже рухнуть. Алексеев запросил Брусилова, нельзя ли начать раньше? Тот ответил, что будет готов 1 июня, но в этом случае немцы кинут на него тучи войск с других фронтов. Просил, чтобы и Западный начал раньше. Однако Эверт полагал, что не успеет подготовиться, и Алексеев пошел на компромисс. Сдвинул Юго-Западному фронту начало операции на 4 июня, а Западному на 10 июня.

Ударные группы выдвигались на исходные рубежи всего за несколько дней до штурма, артиллерия за сутки. Выходили по ночам, на дорогах стояли регулировщики, следили за светомаскировкой. Батареи начали начинали пристрелку отдельными орудиями, чтобы не насторожить неприятеля. Противник не подозревал, что над ним собирается гроза. А инженерные работы, именно из-за их размаха, он расценил по-своему — русские усиливают оборону. По иронии судьбы 4 июня у эрцгерцога Иосифа Фердинанда, командующего 4-й австрийской армии, был день рождения. В этот же день решили устроить в войсках праздник по случаю побед в Италии… А на рассвете врага по всему фронту «поздравили» русские пушки.

Мощность и длительность артподготовки на различных участках спланировали по-разному. На главном, Луцком направлении противник оборудовал очень сильные укрепления, и артподготовка длилась 29 часов, в первый день сражения здесь атак не было. В 11-й армии Сахарова орудия работали 6 часов, и стояли тут не австрийцы, а немцы. Но атака была организована очень грамотно. Неприятель попрятался в глубокие убежища, и они превратились в ловушки. Сверху, вроде, еще грохотало, а солдаты 6-го корпуса генерала Гутора были уже тут как тут. Кричали залезшим под землю немцам, чтоб выходили и сдавались. А коли нет, вниз летели гранаты и дымовые шашки. Корпус занял всю первую полосу обороны, за ним продвинулся соседний, 17-й корпус. Но противник немедленно собрал против них резервы, пришлось отбивать жестокие контратаки.

В 7-й армии атак не было ни в первый, ни во второй день. Это был тот самый неприступный участок, который показывали Вильгельму, и тут артподготовку рассчитали на 46 часов. А в 9-й, у Лечицкого, она длилась 8 часов, под конец австрийцам устроили газовую атаку, и ударная группа из 11-го и 41-го корпусов прорвала первую полосу позиций. Но и на одном третьестепенном, корпусном участке (33-го корпуса) дела пошли успешно. Здесь отчаянно вырвался вперед броневик «Цесаревич», принялся поливать огнем вдоль траншей, и 2-й Заамурский полк захватил их. Одну из рот заамурцев поднимал в атаку поручик Федор Толбухин, будущий маршал. Он начал войну рядовым, мотоциклистом при штабе дивизии, окончил ускоренный курс Ораниенбаумского училища и выдвинулся в боях, проявил себя прекрасным командиром.