Последняя битва императоров. Параллельная история Первой мировой - Валерий Шамбаров

Полгода назад этот план вынашивали сами англичане, но турки слишком крепко всыпали им. Теперь союзники увиливали, ссылались, что не готовы. Русским тоже потребовалось некоторое время, чтобы перегруппироваться, экипировать войска. Сейчас предстояло преодолевать уже не морозы, а зной. Собирали большие обозы для воды и продовольствия. Солдатам выдавали специальные матерчатые козырьки на шнурках, их привязывали к фуражкам, прикрывали лоб и затылок во избежание солнечных ударов. Даже для лошадей пошили налобники из белой ткани.

В конце марта отряд Чернозубова двумя колоннами выступил на юг из Урмии и Соудж-булага, войска Баратова двинулись из Керманшаха. Корпусу Таунсенда в Кут-эль-Амаре было уже совсем туго. Он был повыбит, плохо было с продуктами, солдат косили тиф и дизентерия. Но турецко-немецкое командование, узнав о вторжении русских, сразу прекратило атаки, сняло из-под Кут-эль-Амары свой 13-й корпус и направило навстречу Баратову. Англичане легко могли вызволить Таунсенда, да и сам он имел возможность прорваться. Против него остались лишь слабые заслоны полубольных аскеров. Гулявшая эпидемия губила их не меньше, чем осажденных, умер и командующий армией фон дер Гольц. Но остатки британцев были совершенно деморализованы, о прорыве уже не думали. 29 апреля Таунсенд сдался. После 148 дней осады от корпуса осталось 9 тыс. человек. В Турции и Германии постарались раздуть восторженную шумиху, забить фанфарами потерю Трапезунда.

А русские еще наступали. Войска Чернозубова в жестоком бою взяли г. Ревандуз, были в 100 км от Мосула. Но здесь узнали, что британцы уже капитулировали. Наступление теряло смысл, а турки подтягивали свои части, организовывали сильную оборону. Поэтому дальше не пошли, закрепились на достигнутых рубежах. А Баратов решил все же продолжить путь на Багдад — хотя бы просто рейдом, зря что ли готовились? Отбросив отряды турок и курдов, его корпус занял пограничный Ханэкин и вступил в Ирак. Стояла страшная жара, двигались по раскаленным горам и долинам. Питьевой воды не было, ее подвозили в бурдюках на верблюдах. Но впереди стали выходить на дорогу огромные колонны турок — корпус, высланный от Кут-эль-Амары. Вступать с ним в сражение Баратов не стал, приказал отходить к Керманшаху.

Однако взвод драгун 18-го Северского полка под командованием вахмистра Буденного был в это время выслан в разведку в г. Бекубэ. Кавалеристы вошли в город, противника не обнаружили, отправили донесение начальству и поехали дальше. Вдруг посыльные вернулись, сообщили, что на обратном пути нарвались на массу турок — неприятельский корпус выплеснулся на дорогу как раз между разъездом и войсками Баратова. Взвод Буденного неожиданно очутился во вражеских тылах. Начали выбираться. Возле Ханэкина увидели большие караваны, обозы неприятельской группировки. Горстка драгун внезапно налетела, навела панику, в суматохе угнала две вереницы верблюдов, взяла пленных. Узнала от них, что русские далеко отступили. Поехали кружными проселками, тропинками. Во вьюках трофейных верблюдов оказались рис и сухофрукты, ими и питались. Достигли линии фронта. Ударили с тыла на заставу турок, кого порубили, кого захватили в плен, и вышли к своим. Взвод был уже исключен из списков части как погибший — он путешествовал по территории противника 22 дня.

54. Ютландский бой и Трентино

У. Черчилль никогда не был другом России, но он честно признавал, что в Мировой войне русские проявляли подлинное «соревнование боевого товарищества, которое было отличительной чертой царской армии». Увы, союзникам до товарищества было очень далеко. Алексеев в январе 1916 г. писал в Париж Жилинскому: «За все, нами получаемое, они снимут с нас последнюю рубашку. Это ведь не услуга, а очень выгодная сделка. Но выгоды должны быть хотя немного обоюдные, а не односторонние». Ну нет, западные державы думали именно об односторонних. Какие уж там обоюдные! По бешеным ценам старались сбыть всякий хлам. Ружья, закупленные у Италии, оказались совершенно негодными. После долгих уговоров французы все же начали поставлять тяжелые орудия, но выяснилось, что 35 % из них не выдерживают двухдневной стрельбы. Самолеты, приобретенные во Франции, почти сплошь оказались бракованными — поставщики воспользовались тем, что приемщики не разбираются в авиации.

Зато запросы росли. Караваны судов шли в Архангельск под охраной британских крейсеров, и Англия потребовала за это особую «компенсацию» — отдать ей «в распоряжение и ведение» весь русский торговый флот. Правительство отказалось, тогда британцы принялись шантажировать, сокращать количество грузов, отправляемых в Россию. Но в данном случае возмутились и думские либералы (еще бы не возмутиться, отечественные олигархи были акционерами пароходных кампаний, а союзники хотели хапнуть их собственность). Англичане пошли на попятную, но возникли опасения, что они попросту откажутся конвоировать суда. Выручили японцы. По дешевке вернули старые крейсера, доставшиеся им в прошлой войне, «Варяг», «Пересвет» и «Полтаву». Японии возместили лишь стоимость их подъема со дна и ремонта. Корабли с русскими экипажами совершили трудный путь вокруг Африки, прибыли в Архангельск. На Севере появилась собственная эскадра для охраны судов.

А Франция вела себя так, будто уже купила Россию. У нее возникла идея — зачем везти на Восток винтовки? Лучше наоборот, везти на Запад русских солдат, пусть воюют во Франции. Требовали прислать 200 тыс. человек, потом разохотились аж на 400 тыс. С этими проектами в Петроград прибыли сенатор Думер и генерал По. Ничтоже сумняшеся разъясняли: «Мы же в нашей армии имеем аннамитов (вьетнамцев), ни слова не понимающих по-французски, но прекрасно воюющих под нашим началом». Президент Пуанкаре доказывал, что за их «помощь» Россия должна прислать не только солдат, но и рабочих на французские заводы.

Почувствовав, что наша страна зависит от них, западные «друзья» принялись между собой перекраивать даже российские границы! Вспомнили о своих симпатиях к полякам. Царь предполагал после войны объединить Польшу под своим протекторатом и предоставить ей внутреннюю автономию, как в Финляндии. Но французы вели с поляками закулисные переговоры, обещая отделить Польшу от России. А к царю начали подкатываться, чтобы он согласился на это. Наконец, союзники задумали вовлечь в войну Румынию. Она проституировала с обеими сторонами, ей хотелось получить и венгерскую Трансильванию и российскую Бессарабию. Французы и англичане не скупились на посулы, они рассудили, что в условиях равновесия на фронтах румынская армия может стать той гирей, которая перетянет чашу весов к победе Антанты. Но румыны выставляли дополнительные условия — пусть их поддержат русские, пришлют 5–6 корпусов.

Царю и Алексееву пришлось отбиваться от всех этих требований. Отдавать своих солдат во французскую армию они наотрез отказывались. «Польский вопрос» государь откладывал до окончания войны. Указывал: на любые уступки Польше немцы тотчас наобещают ей вдвое больше, а русские солдаты и народ этого просто не поймут — воевали-воевали, и только для того, чтобы отдать свою территорию? А боевую «мощь» румын Россия оценивала очень скептически. Полагала, что их нейтралитет куда полезнее гипотетического союза. Впрочем, Алексеев соглашался выделить 10 дивизий, действовать так, как он предлагал раньше — Салоникский фронт ударит с одной стороны, русские и румыны с другой, сомнут Болгарию, вторгнутся в Австро-Венгрию. Нет, этот план не устраивал западные державы, и румын тоже. Они боялись болгар и сражаться с ними не желали. Пускай русские развернутся на Дунае одни, защищают от болгар Румынию, а она в это время будет захватывать нужную ей Трансильванию. Разумеется, такой вариант ничуть не устраивал нашу Ставку.

Но союзники вновь и вновь поднимали требования о поляках, румынах, присылке солдат. Нажимали, доходили до шантажа. Ссориться тоже не хотелось, наживешь новые проблемы, а в выигрыше будет противник. Николай II и Алексеев решили пойти на уступки, но чисто символические, продемонстрировать узы союзничества. Отправить во Францию в качестве эксперимента одну бригаду, но она будет подчиняться французам лишь в оперативном отношении, останется российским соединением. 1-я Особая бригада и впрямь стала особой, показательной, ее формировали из отборных солдат. Возглавил ее Николай Андреевич Лохвицкий, бывший командир Красноярского полка, кавалер ордена Св. Георгия (впоследствии командовал армией у Колчака). Бригаду везли через Сибирь, потом пароходами через Сингапур, Бомбей, Суэц. В дороге она была 3 месяца и 20 апреля прибыла в Марсель.

Она оказалась очень кстати. Франция была в трансе от невиданных потерь под Верденом. Бригаду решили использовать, чтобы поднять дух народа — вот, мол, русские с нами, теперь выстоим. В Марселе встретили с чрезвычайным торжеством. Командирам немедленно вручили ордена Почетного Легиона, солдат засыпали цветами. Полки на пару дней оставили в городе, воинам давали увольнения, и их наперебой зазывали в дома, поили, угощали. Они пользовались огромным успехом у француженок, и наверное, в жилах многих нынешних французов течет и русская кровь. Не обходилось без курьезов. Солдат, закормленных и упоенных до предела, повезли в лагерь Майи, но обнаружилось, что во французских поездах нет туалетов. Двери из купе открывались наружу, из вагонов, естественные надобности предполагались на остановках, а поезд шел без них. Придумали выход — человек присаживался на корточки в открытых дверях, а товарищи держали его за руки. В таком виде и въехали на очередную станцию, где на перронах выстроилась публика с цветами… В боях бригада сперва не участвовала. Ее для «поднятия духа» возили по городам, устраивали парады.