Забытые пьесы 1920-1930-х годов - Татьяна Майская

Скрывается.

СУСАННА БОРИСОВНА. Что это значит?

МИША. Так просто, нервы.

СУСАННА БОРИСОВНА. А вы, Миша, мне страшно нужны… [Нет ли сыновей наркомов или членов це-ка…] Между прочим, знаете…

На подоконнике разжигает примус и ставит кастрюльку.

…у старых, говорят, коммунистов дети гораздо приятнее, чем они сами. Жаль лишь, что вы так молоды, Миша. С вами можно только забавляться.

МИША. Извините, я по расписанию, мне некогда. Рационализм. Даже обед пропал.

Бежит к двери.

Мамаша, давай там булку с чем-нибудь!

Скрывается в дверях.

МУХОДОЕВ (все с трубками). Мое почтение. Хозяйствовать изволите? (Оглядывается.) Ну как, не решили еще? Не подумайте только, что я с вами шуры-муры хочу. А очень бы вам это сходно. Комната — бутоньерочка, как говорят ученые. И платить буду я. Но чтобы никто… ни-ни. Вы — хозяйка. Мне только не часто так… Вы вечерком в театр уйдете, а я в это время к вам бы с кем-нибудь… Только и всего. Очень, видите, сходно. Соглашайтесь, а?

СУСАННА БОРИСОВНА. Пока не знаю, подумаю.

МУХОДОЕВ (скрываясь). Хорошо, хорошо, подумайте….

СУПОНЬКИН (невидимый). Слушайте, это уж чудовищно, вы слышите?

СУСАННА БОРИСОВНА. Я занята.

СУПОНЬКИН. Как занята? Жизнь решается…

СУСАННА БОРИСОВНА. Что же делать, у меня молоко кипятится, уйти может.

К МИШЕ, который выбегает с булкой в руках и на бегу ест.

Ах, Мишенька, милый… (Бросая молоко, осматриваясь, тихо.) Вы знаете, я так хочу познакомиться с партийной средой. Пожалуйста, познакомьте меня хотя бы с вашим папашей.

МИША. Не могу, не могу. Рационализм. Потом, потом.

Убегает.

СУПОНЬКИН (являясь в одной руке с гранками, в другой с карандашом, не дослышав). Куда, куда, чтоб я пошел? Ко всем чертям меня посылаете?

СУСАННА БОРИСОВНА. Тише… Все слышать могут. В какое вы ставите меня положение…

СУПОНЬКИН. Плевать мне теперь на всякие положения! Я предупреждал вас: не доводите меня до последней черты. Я нервничать буду, и тогда берегитесь, я за себя не ручаюсь. И вот… я нервничаю!.. (Ковыряет в ухе карандашом.) Убирайтесь сейчас же, и ни отнюдь…

СУСАННА БОРИСОВНА. А я вам сказала: убирайтесь вы, а не я. Зарубите это себе на носу.

СУПОНЬКИН. А, так? Хорошо. Раз вы не понимаете моей деликатности и сами не хотите уходить, то я вынужден вам помочь. Пожалуйста!.. (Выставляя из-за двери вещи.) Вот… вот ваши вещи… вот…

СУСАННА БОРИСОВНА. Не смейте трогать моих вещей, не смейте! (Топает ногами.) Дурак вы, идиот!

Выглядывают ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА, МУХОДОЕВ и другие.

СУПОНЬКИН (запирает дверь на висячий замок). Всего…

Уходит.

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА (подходя). Что это?

СУСАННА БОРИСОВНА. Ничего.

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА. Как, ничего? А вещи?

СУСАННА БОРИСОВНА. Это так, впрочем… видите, я такая несчастная, одинокая… (Мнет платок у глаз.) И плачу, плачу…

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА. Чего уж… Дело женское. Помощь нужна… Я бы вот с удовольствием, да что могу?!

СУСАННА БОРИСОВНА (сразу улыбаясь). Вы и можете, Прасковья Петровна, можете… У вас муж партиец, поговорите с ним, познакомьте меня, очень прошу, пожалуйста…

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА (махнув рукой). Ну, что он может… если и партиец?

СУСАННА БОРИСОВНА (хватая ее за руку). Может, может, голубушка…

МУХОДОЕВ. Конечно. Я тут слышал: его в самые трудные места посылают. Тоже, небось, герой какой-нибудь, орел, можно сказать. Или это самое… поршень строительства, как ученые говорят.

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА. Хорошо, я поговорю. Зайдите как-нибудь к нам и отчаиваться бросьте. Разве знаешь, где твоя гибель? Кажется, там — и кидаешься от гибели, а как раз к ней и придешь…

СУСАННА БОРИСОВНА (стараясь как можно жалостнее). Да… Но это все потом. А сейчас куда мне? Родных и знакомых никого — все в Лондоне и Париже. Хоть на бульвар. Но там тоже — недавно около бань, уткнувшись в кучу снега, нашли одну княжну мертвой. Если бы хоть как-нибудь здесь у кого… (К Прасковье Петровне.) Хоть на несколько дней, в уголочек так… и то на ночь, только на ночь!

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА. Я и рада бы, милая, да негде, верьте слову.

СУСАННА БОРИСОВНА. Я верю, верю. Вы такая добрая, Прасковья Петровна, и я вас так люблю, так люблю. Вам, кажется, нравится моя сковородка, та, особенная?..

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА. Да, уж насчет сковородок слаба я, грешница, слаба.

СУСАННА БОРИСОВНА. Позвольте мне тогда ее вам оставить. Куда она мне теперь? И вещички тоже… хоть куда-нибудь поставить… Мне лишь бы так — хоть чуть-чуть…

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА. Ох, и с вещичками тоже — негде просто, негде…

СУСАННА БОРИСОВНА (скучающе). Да?.. (Спохватясь.) Впрочем, извините, я совсем забыла, сковородка у меня в вещах заложена, я ее потом вам принесу. (К Муходоеву.) Что же? Я надумала — согласна.

Перемена.

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Высокая комната. Слева, у атласной, с золотой резной отделкой стены, койка в белых чехольчиках. Справа, у мраморного камина с зеркалом, кустарный стул, табуретка. На дубовом окне с зеркальным стеклом занавесочка и небольшая геранька. За окнами — нагромождение домов в виде скал и ущелий, испещренных окнами.

СУСАННА БОРИСОВНА (являясь). Здрасте, что Прасковья Петровна дома, нет?

МИША. Дома, дома.

СУСАННА БОРИСОВНА входит.

Она там… с бельем.

СУСАННА БОРИСОВНА. Что это, Миша, вы и дома занимаетесь?

МИША. Да, работаю. Рационализм. (Заглядывая в блокнот.) Сейчас, например, у меня должно быть сорок минут по философии.

СУСАННА БОРИСОВНА. Ах, как это скучно! Неужели вы, такой молодой, и живете по расписанию?

МИША. Ничего не поделаешь, хочется сделать много, а времени мало. Вот и приходится его учитывать.

СУСАННА БОРИСОВНА. Это очень жаль. Раньше бывало, в ваши годы корнет какой-нибудь только бы с букетами и летал около своей дамы сердца.

МИША. То-то они и пролетали все. Я сейчас мамаше скажу.

Выбегает. СУСАННА БОРИСОВНА смотрится в зеркальце, пудрится, прихорашивается и садится поживописнее. Входит МИША.

СУСАННА БОРИСОВНА. Слушайте, Миша, скажите: я вам нравлюсь или нет?

МИША. Странный вопрос…

СУСАННА БОРИСОВНА. Значит, нравлюсь. А что вы комсомольский активист, а я буржуйка, это ничего? Вам разрешается склонность иметь к ажурам разным и пудре?

МИША. А кто же этой ерундой будет интересоваться: с напудренной я буду целоваться или нет?

СУСАННА БОРИСОВНА. А сильно я нравлюсь, а? Мне кажется, я вам должна сильно нравиться.

МИША. Гм… как сказать… Рационализм. (Метнувшись в сторону.) Вот пристала…

СУСАННА БОРИСОВНА. Что? Что? Вы, оказывается, такой застенчивый, невинный, даже краснеете? Вот не ожидала. Впрочем, с вами, молоденькими, и сама делаешься наивной. Сейчас я вам даже глупостей наболтала. Жаль, что вы такой молодой и без всякого положения.

МИША. Как, без положения?

СУСАННА БОРИСОВНА. Конечно, разве это положение? Сегодня вы ответственный, а завтра вы какой-нибудь избач{257} или домач. Воспитывать же себя как женщину — необходима гарантия в завтрашнем дне. Поневоле захочешь выйти за должность.

МИША. Как, за должность?

СУСАННА БОРИСОВНА. Очень просто. Выходят, например, за какого-нибудь директора, а когда директора меняются, то со старым расходятся, а с новым сходятся. Так и живут с должностью.

ПРАСКОВЬЯ ПЕТРОВНА. А вот и я, наконец! Фу! Только управилась…

Стук в дверь.

СУПОНЬКИН (являясь). Извиняюсь. Мне сказали, что Сусанна Борисовна здесь. (К Сусанне.) Я лишь сказал, что хотел бы поговорить с вами насчет моего сукна, которое вы захватили с собой.

СУСАННА БОРИСОВНА. Какого сукна?