Крапивник - Екатерина Концова

Дети даже не знают слово контрабанда…

Мама тяжело вздохнула от знакомства с очередным плохим поступком моего учителя и протянула ему руку:

— Всё. Пошли танцевать, пока я не начала задумываться о твоём поведении.

Они ушли.

Танцы — не моя сильная сторона. Пойду есть.

Я отошла к столам и оглядела содержимое: многообразие выпечки, гренки с солёными и сладкими намазками, овощные и фруктовые закуски, компоты и соки.

— Добрый вечер.

Я повернула голову влево. Рядом стоял парень пятнадцати-шестнадцати лет. Смуглый, с темными волосами и глазами почти чёрного цвета. Немного хлипкий на вид. На нём не было значка академии, в отличие от остальных.

— Добрый.

— Позвольте уточнить, Вы не студентка? — он говорил уважительно, спокойно и как-то особенно правильно.

— Если не возражаете, можем на "ты". А то звучит так, будто здесь проходит деловой приём при королевском дворе, а не мракобесие девятнадцатилетних лоботрясов.

Ему потребовалось простоять секунду с каменным лицом, прежде чем я получила ответ.

— Хорошо. Моё имя Джастин.

— Луна. Ты типа из аристократов, да?

Снова каменное лицо. Я почти физически слышала, как скрипит у него мозг.

— Да. Я четвёртый наследник, — он замялся. Очевидно, не особо хотел раскрывать подробности. — Представителя аристократии.

То есть это ребёнок, который, скорее всего не получит титул родителя. И, судя по кислой физиономии и лёгкости, с которой он согласился на неформальное общение, аристократия там тоже… кхм… не самая высокая.

— Понятно. Почему ты здесь?

Моё "ты", явно резануло ему слух.

— Мой учитель читает сегодня речь для выпускников.

— Мой тоже.

Опять ступор. Какой-то он тормознутый. Что не скажу — застывает для обдумывания.

— Ты не аристократка? — ему "ты" далось не просто.

— Нет. Разве у вас не принято знать всех наследников?

— Ну не в лицо же. Тем более что тебе не так много лет, чтобы чем-то выделиться, — в речи стал сквозить некоторый снобизм. Может, аристократия не такая паршивая, как мне казалось, и парень просто не хочет чтоб его вычислили. Нет, тогда он бы осторожнее выбирал слова и не подтверждал наличие титула.

У меня возникло смутно желание прервать диалог, поэтому следующая фраза прозвучала грубовато:

— Что ж, уверяю, я даже не вхожу в число богатейших семей. Максимум сильно зажиточных. Относительно богат только дед, дело которого перейдёт дяде.

— Но ведь ты сказала, что учишься у кого-то, кто сегодня читает речь.

— Ну и что?

— Читать речь в академии — огромная честь. Её доверяют не последним людям. А таковые, что логично, обучают не за малые деньги.

Я пожала плечами:

— Ты переоцениваешь проблему. Мой учитель — друг отца. Я учусь почти даром.

Я поглядела на стол, выбрала стакан и налила из графина томатный сок:

— Тебе налить?

— Нет.

Джастин скривился, как Эдмунд при виде огурца, и взял себе пирожное.

— Мне повезло чуть меньше. Отец оплачивает обучение у большого человека.

— Ты сейчас на втором курсе?

— Я прошёл всю программу, — парень приосанился. — За два года.

Очевидно, он ждал, что я впечатлюсь, но я не впечатлилась.

— Я два с половиной курса за год.

Понимание, что он не такой уж особенный Джастина задело, но он не сдавался.

— Какого ты направления?

Краткая пауза. Я собиралась уже ответить, но не успела.

— Я вот тёмный. Родители согласились оплачивать настолько дорого учителя не сразу, только когда стало понятно, что у меня "объем Астерата".

Ясно. Передо мной бесячий хвастливый ребёнок. Если бы ему было интересно общение, а не очередная возможность вызвать восхищение, он не начал бы говорить о себе только-только задав вопрос. Выглядит так, будто никакие темы кроме него самого его не волнуют.

— Ты, кстати, знаешь что такое "объем Астерата"? Это значит у меня меня двадцать объёмов…

— Отклонение. Было впервые описано ещё в конце Второй Эпохи Мира. Входит в справочник магических болезней профессора Сэйлера. Вторая глава. Пункт… тринадцатый, что ли… Выражается в избыточном объёме источника — более трёх объёмов сердца. В качестве побочных эффектов называются: склонность к ослабленному контролю, склонность к разрывам резервуара источника. В некоторых случаях нарушение контроля способствует выгораниям — маг не в состоянии прекратить действия собственных чар.

Чёрт меня побери! Да я просто феерически гениальна! Как я это запомнила?! Учитель-врач имеет свои побочные эффекты…

Джастин смотрел на меня широко раскрытыми глазами. Я снисходительно улыбнулась:

— Болезни — магические и обычные — это то, что я знаю на уровне где-то третьего-четвёртого курса светлых.

Преувеличила, да, но вряд ли спалюсь.

Судя по лицу собеседника — я его почти уделала.

— Ты светлая?

— Менталистка. Светлый — мой учитель.

Да, да, да! Правильно огорчаешься: это ещё и не профильный для меня предмет. Выпендрёж не зачитан.

Я подлила себе ещё томатного сока.

— Подожди, — парень нахмурился. — Среди выступающих нет светлых. Мой учитель — тёмный, ещё двое — огонь и воздух.

Меня занесло. Я с равнодушным лицом взяла со стола корзиночку из песочного теста. Откусила кусочек и запила томатным соком, отчего Джастина слегка передёрнуло.

— Светлых нет среди тех, о ком ты знаешь. Мой — неучтённый. Он неожиданно приехал со мной в город и его буквально вчера позвали четвёртым. Эдмунд Рио, разработчик метода снятия печатей и будущий автор метода лечения разломов. Может, слышал?

Такого выражения лица я не могла бы описать словами — настолько шокированное и злобно-уязвлённое. Будто я только что законными путями, которых не оспорить, отправила всё его имущество себе в карман, а родственников — на плаху.

— Рио не берёт учеников. Я точно знаю — когда меня из-за чрезмерного объёма источника со всеми вытекающими рисками не взяли в академию, мне его посоветовали. На письмо он ответил, что не берёт учеников. Никогда!

Ах вот что у него взгляд такой обиженный! Бедному мальчику отказал злой дяденька.

— Повторяю. Эдмунд Рио — близкий друг моего покойного отца и вместе учился с мамой.

Я поставила стакан к грязным, откуда его должны были забрать младшекурсники, нанятые академией для обслуживания тожества за вознаграждение в виде остатков банкета и хороших оценок.

Наполнив чистый стакан другим соком, я поглядела в сторону преподавателей. Рядом с ними Эдмунд пожимал руки двум старикам и одному мужчине лет сорока пяти. Они все выглядели так, будто были давно знакомы.

Что-то сказав им, Эд отошёл к краю "сцены", поймал мой взгляд и помахал, призывая подойти.

— Меня зовут, — я взяла со стола трубочку с заварным кремом и направилась туда.

…

94. Луна.

…

Джастин последовал за мной на некотором расстоянии.

Когда я подошла к сцене, учитель сидел на краю, покачивая ногами. Они чуть-чуть не доставали до земли.