Рейтинговые книги
Читем онлайн Следы помады. Тайная история XX века - Грейл Маркус

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 106 107 108 109 110 111 112 113 114 ... 153
голос безумного профессора из шпионского триллера Эрика Эмблера «Причина для тревоги».

Первая полоса “Potlatch”, № 5, 20 июля 1954

ЛИ предлагает «…новую идею в Европе», старый профессор классической механики Болонского университета до того, как фашисты Муссолини изгнали его, предлагает свой неопубликованный шедевр, сотни страниц завитков, лиц, школьных формул. Снятый с должности профессор открыл доказательство вечного двигателя; так и ЛИ. «Праздность является истинно революционным вопросом», — говорит ЛИ громко вслух, но никто не слышит. «Кубический корень из восьми, — шепчет профессор, — это Бог».

Мир

Мир, который ЛИ отрицал, был во всей полноте отражён на страницах “Internationale situationniste”. Подобно разрыву между голосом “Potlatch” и его носителями, идея счастья, открытая ЛИ, с годами доказывает бесконечную несоразмерность конечному агенту: обществу в том виде, в каком оно повсеместно утвердилось. Так с 1958 по 1969 год СИ разрабатывал неопровержимый анализ общества потребительского спектакля («Замысел разрушения мира>М, — написал Дебор в 1972 году, когда он окончательно распустил то, что осталось от его группы), и сегодня двенадцать номеров ситуационистского журнала выглядят западной версией «Порабощённого разума» со всей его усталостью и обречённостью, сменившимися ощущением неминуемого взрыва, «взрыва, — как однажды СИ выразился об искусстве 1910 и 1920-х годов, — которого никогда не случилось»68.

Сочинения СИ по двум аспектам можно назвать западной версией описания Чеславом Милошем капитуляции польской интеллигенции перед сталинизмом: потому что они написаны на Западе и фокусируются на тамошней ситуации, а также потому, что описанное СИ оказалось вестерном, ковбойской мелодрамой, поставленной в соборе, — теперь являющемся готическим, где хозяйничал Бог и где стоял его трупный запах, соборе, разрушенном и заново отстроенном с фундамента. «Наша позиция похожа на позицию бойцов между двумя мирами, — говорил Ванейгем на конференции СИ в 1961 году, — один мир мы не признаём, а другой ещё не существует. Нам необходимо ускорить столкновение. Чтобы приблизить конец света, катастрофу, в которой ситуационисты узнают своих»69. Изменив одно-два слова, Ванейгем цитировал папского военачальника, приказавшего уничтожить катаров, и в этой цитате СИ занимал место Бога, но это был всего лишь détournement: «Любой знак или слово… подходит для того, чтобы быть превращённым в нечто иное, даже в полную свою противоположность».

Чтобы писать о СИ, следует использовать такие лозунги или броские фразы, как «товарно-зрительская экономика», — и поступать так сейчас значит ослабить понимание ситуационистами мира, который они обещали уничтожить, понимание, кажущееся таким очевидным при чтении сочинений, написанных ими в своё время. В центре статей об Уоттсе или об убежищах на случай ядерной войны аргументы облечены в броню фактов и щепетильного исследования, истории и социологии, но вооружены эти аргументы заповедями поэзии — поэзии с заголовками вроде «Геополитика спячки», поэзии, оркеструемой рекламой компании по устройству противорадиационных убежищ “Peace о’ Mind”. В то время как символизм убежища расширяется до столицы Бразилии, защищающей саму себя от остальной страны, или до спонсируемой государством безалкогольной дискотеки, предохраняющей своих организаторов от самих себя, то в конечном счёте не остаётся никакого обычного аргумента, лишь безостановочная реконтекстуализация всего, что может затронуть аргумент. Анализ неопровержим не потому, что он правдив, — он более чем спорный, потому что недостоверный, — но потому, что он так здорово использует частный язык для искажения общественного мира; вся негативная истина этого мира всегда может быть застигнута в повседневном мгновении.

Бернштейн застигла это во «Всей королевской коннице», послав свою рассказчицу Женевьеву в кино:

В полдень у меня образовалось свободное время. На счастье, в кинотеатре на моей улице показывали вестерн, такой старый, что, я была уверена, он не может быть плохим. За умеренную плату я стала свидетельницей наводнения в Китае, успешной и закончившейся без потерь армейской операции против отсталых террористов, прятавшихся в лесной чаще и всеми отверженных, президентской инаугурации и международного спортивного турнира. Затем улыбка пасты «Колгейт» перенесла нас в настоящее кино; лев прорычал с экрана, и герой-ковбой за девяносто минут снискал свою героиню70.

Уклон последнего предложения неумолим: отчуждённая потребительница образов вовлекается в спектакль как участница войны против себя, войны, которую она проиграет, идентифицируя себя с врагом, проглотив его образы и потребив саму себя.

Страница из статьи «Геополитика спячки», “Internationale situationniste”, № 7, август 1962

Плохой мир был показан хорошим — если бы не бессодержательная ирония авторского тона, отрывок был бы безупречен. Но плохой мир не был безупречным. «Потребители сами становятся зрелищными, так же как и любые объекты потребления, — писали ситуационисты в “Геополитике спячки”, — с совершенно овеществлённым персонажем, занимающим место в витрине, подобно желаемому образу овеществления»; «внутренним дефектом системы» была «её невозможность окончательно овеществлять людей»71. Ты можешь занять своё место в витрине, но там ты не будешь дома. Поэтому плохой мир был полон трещин — и именно об этом СИ лучше всего поведал в статье «Мир, о котором мы говорим», собравшей газетные заметки, свидетельствующие, что кроме всего прочего, спектакль участия действительно был «Технологией разобщения».

В современном обществе вся совокупность технологических достижений — главным образом тех, что способствуют так называемой коммуникации, — направлена на достижение максимального пассивного разобщения индивидуумов, на их контроль посредством одностороннего «прямого и непрерывного контакта», безапелляционно ретранслирующего подстрекательства, исходящие от лидеров самого разного сорта. Некоторые формы применения этой технологии приводят к демонстрации смехотворных утешений за то, чего принципиально недостаёт, или иногда даже к свидетельствованию этой утраты в чистом виде.

Если вы фанатик телевидения, то вам захочется узнать о самом необычном телевизоре в мире — потому что он может сопровождать вас везде. Он изобретён американской корпорацией “Hughes Aircraft” и предназначен для ношения на голове. Он весит 950 граммов, вы надеваете его подобно шлему пилота или наушникам телефонного оператора. Он имеет крохотный пластиковый экран, похожий на монокль, держащийся на стержне на расстоянии 4 см от глаза… Картинку можно смотреть только одним глазом. С другой стороны, производители обещают, что вторым глазом вы сможете видеть всё вокруг, даже заниматься ручной работой или писать (“Journal du Dimanche”, 29 июля 1962).

Конфликты на угольных шахтах были окончательно разрешены, и работа возобновится в следующую пятницу. Вероятно, ощущением причастности к обсуждению можно объяснить практически непоколебимое спокойствие, воцарившееся на рабочих местах и в шахтёрских посёлках на протяжении этих тридцати четырёх дней. Телевидение и транзисторное радиосообщение поддерживали прямую и бесперебойную связь между лидерами и их сторонниками — и в то же время заставляли их идти домой в решающие часы, в то время как раньше они собирались

1 ... 106 107 108 109 110 111 112 113 114 ... 153
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Следы помады. Тайная история XX века - Грейл Маркус бесплатно.
Похожие на Следы помады. Тайная история XX века - Грейл Маркус книги

Оставить комментарий