Сражения выигранные и проигранные. Новый взгляд на крупные военные кампании Второй мировой войны - Хэнсон Болдуин

В час «Эйч» плюс 80 минут – без десяти восемь – капитан Роберт Эллис, помощник дивизионного инженера 29–й дивизии, видит, как десантное средство LCI № 91 береговой охраны США пытается пробиться к берегу у выхода из Виервилля. Немецкий снаряд попадает прямо на палубу, заполненную людьми, и поражает унтер – офицера с огнеметом за спиной.

«Конвульсивная реакция его отвердевшего тела была настолько велика, что его выбросило с палубы, он смел переборку по правому борту и свалился в воду. Горящее топливо его огнемета покрывает верхнюю палубу и надстройки; большинство солдат и экипаж корабля прыгают в море». LCI № 91 пристал к берегу и горит, он гибнет в усиливающемся пламени в течение 18 часов, забрызгивая берег свинцом, когда взрываются снаряды от его пушек «Орликон».

Дымовые снаряды, минометный огонь и «кричащие мими» роют песок и настигают солдат, скрючившихся за стеной набережной. Куски шрапнели «размером с лезвие лопаты» практически «режут тела надвое»; врачи тщетно пытаются справиться с пробитыми головами и ранами в живот. Полковнику Чарльзу Кэнхэму, командующему 116–м полком, пробивает запястье. Он отказывается эвакуироваться и в 8:30 устраивает свой первый командный пункт у подножия обрывистого берега.

Один рядовой берет на себя командование танком, когда его сержант, бледный от страха, прячется в окопе.

Другой танк с надписью «Всегда в моем сердце», неуместной среди этой бойни, горит возле дота и бункера на берегу.

Солдат из роты Л 116–го полка, которому прострелили голову, «бегает по кругу, как цыпленок».

Капитан, которому шрапнель пробила обе щеки, кричит, отплевываясь кровью, и возглавляет атаку.

Парализованные страхом солдаты ползут по песку. Рота Е 16–го пехотного полка тратит целый час для того, чтобы перебросить оставшихся в живых на 300 ярдов по песку к подножию обрывистого берега; рота Ц теряет 63 человек между трапом и берегом. Большинство полковых дивизий «выведены из строя или оказываются бесполезны»; подразделения разрозненны, и у них нет командиров.

Несмотря на тяжелые испытания, несколько солдат достигают вершины. Так проходит этот день на «Омахе», когда мир застыл в ожидании.

Бригадир – генерал Норман Д. Кота, заместитель дивизионного командира 29–й дивизии, возглавляет атаку на одном участке побережья. Этот невозмутимый генерал размахивает своим 0,45–м, упрашивает, увещевает и ведет вперед. Перед ним проход, пробитый удлиненным подрывным зарядом в колючей проволоке – двойном заборе у края обрыва. Первый солдат, бросившийся в него, попадает под «сильный пулеметный огонь».

«Врача, врача, – кричит он. – Я ранен, помогите мне». Он «стонет и плачет несколько минут и умирает, несколько раз простонав «мама».

Солдаты остановились. Никто не отваживается идти в эту брешь. Кота идет вперед, пробираясь по болотной траве к возвышающемуся отвесному берегу. Когда солдаты приближаются к вершине берега, они видят внизу на тропинке американского солдата, который один ведет пятерых немецких пленных. Пулеметная очередь сбивает с ног двух немцев. Американский стрелок и один пленный прыгают в безопасное место. Двое оставшихся опускаются на колени. «Кажется, они умоляют пулеметчика, который расположился восточнее на скалах, не стрелять по ним. Следующая очередь попадает в грудь одному из стоящих на коленях немцев».

В секторе 16–го усиленного пехотного полка полковник Джордж А. Тэйлор высаживается около 8:15 и обнаруживает, что его солдаты «все еще держатся за набережную; они неорганизованны и несут потери от минометного и артиллерийского огня».

«На этом берегу остаются два вида солдат, – кричит он, – мертвые и те, кто собирается умереть. Давайте убираться отсюда к чертовой матери» [13].

Он ведет своих солдат через прорывы в проволочном заграждении по ровному участку, а затем вверх по крутому берегу.

Кота захватывает отвесный берег около 9 часов.

В Нью – Йорке, где еще стоит ночь, на опустевшем Бродвее внезапно раздается голос из прошлого. Запись колоколов знаменитой лондонской церкви Бау, разрушенной в 1940 году во время «блицкрига», звучит через усилитель лютеранской церкви Святого Луки на Сорок шестой улице неподалеку от Таймс – сквер.

Но на «Омахе» колокола не звучат.

Умирающий офицер говорит на последнем издыхании: «Старший унтер – офицер, возьмите командование на себя и уведите людей с пляжа!»

С пляжа, несущего смерть, который обстреливается огнем противника. Но солдаты сжимаются и льнут к стене набережной. Офицеры и унтер – офицеры гневаются и ругаются, ведут вперед, угрожают и увещевают.

«Поднимай свою задницу!»

«Пошли, пошли!»

«Вот что отличает мужчин от мальчиков».

«Посмотрим, из чего вы сделаны».

Медленно проходит утро. Часть выходов на берег захвачена, пройдены минные поля, перерезана колючая проволока, там и тут небольшие группы отважных солдат захватывают высоты.

Но «Омаха» погружена в кровавый хаос, огонь противника еще силен, а многие прибрежные преграды не подорваны, последующие волны атаки перекатываются через пляжи; горящие и искореженные десантные машины засоряют мелководье; море почернело, заполненное мусором сражения.

На пляжах становится тесно. Командующий высадкой приостанавливает выход на берег машин до тех пор, пока не будет отвоеван крутой берег.

111–й батальон полевой артиллерии терпит «полную катастрофу». Его командир подполковник Торнтон Л. Маллинс высаживается в полной неразберихе и быстро берет в руки бразды командования: «К черту нашу артиллерийскую миссию. Сейчас мы должны быть «пехотой».

Дважды раненный, он организует маленькие группы пехотинцев для наступления, ведет вперед танк и погибает от пули снайпера. За ним в море тонет его батальон. На дно залива Сены уходят все пушки, кроме одной, когда зеленая вода поглощает плавающих «уток».

К 11:30 лицо генерала Брэдли, находящегося на борту «Аугусты», становится мрачным. Море волнуется, дует резкий ветер вест – норд – вест; и Брэдли говорит военным корреспондентам: «Ну что, вы знаете, что будет дальше? Я не знаю».

Завеса войны, как всегда в первые часы сражения, отрезала командование от передовых частей. Докладов об обстановке мало, только аура ужаса доносится с пляжей…

Днем Уинстон Черчилль берет слово в палате общин. С безумной решительностью и напускным воодушевлением в течение десяти минут он рассказывает о падении Рима 4 июня, а затем говорит серьезным членам палаты:

«Я также должен сообщить, что сегодня ночью и в первые утренние часы осуществлена первая серия высадки на Европейский континент… Пока участвующие в операции командиры сообщают, что все идет по плану. И какому плану!..»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});