Мужчина, женщина, ребенок - Эрик Сигал

— Мальчик устал от перелета, Берни. И потом я не думаю, что софтбол так уж широко распространен во Франции.

— Ладно, — тихо сказал Берни, после чего громко, медленно и четко выговаривая каждое слово, сообщил гостю: — Видишь ли, у нас тут отцы и сыновья каждый год играют в софтбол. Это ежегодные соревнования. Они происходят каждый год.

— Понятно, — вежливо отозвался мальчик.

— Тебе понравится, — сказал хозяин и, обернувшись к Роберту, добавил: — Беквит, тащи свой взвод на полевую кухню. Угости Жан-Клода гамбургером прямо с горячих углей. Боюсь, что нынче мы ими лакомимся в последний раз. Главный врач государственной службы здравоохранения утверждает, будто в них содержится канцероген. Следующая очередь наверняка за мороженым. Ну, я пошел. Вернусь примерно через час.

— Куда ты?

— Домой, смотреть ящик. «Рэд Соке» и «Янки» сравняли счет — 2:2. — И он, пыхтя, помчался к дому.

Роберт обернулся к своему «взводу». Но Джессики уже и след простыл, Шейла оживленно — а может, ему так только показалось — беседовала с Нэнси и с соседом-психиатром, и лишь верные Жан-Клод и Паула терпеливо его дожидались.

— Пойдем, папа, — потянула его за рукав дочь. — Пора нам уже начать веселиться.

— Может, как-нибудь в кино сходим, Джесси? — спросил Дэйвид Акерман.

— Мое имя Джессика. Нет, не сходим. Я с мелюзгой никуда не хожу.

— Я на год и два месяца старше тебя.

— Хронология не имеет значения.

— Не задавайся, Джесси. В море и без тебя рыбы хватает.

— Вот и женись на рыбе.

— Ни на ком я жениться не собираюсь. Я стану профессиональным спортсменом.

— Ну а я тут причем, Дэйвид? — отозвалась Джесси.

— И какой вид спорта ты намерен избрать?

— Я еще не решил, — бейсбол или баскетбол. А может, футбол. Я умею отбивать мяч обеими ногами.

— Надеюсь, не одновременно.

— Очень остроумно. Ты еще пожалеешь, когда я буду суперзвездой.

— Не надейся и не жди, недоносок несчастный.

Когда дело касалось Джесси Беквит, забияка Дэйвид Акерман, готовый влепить затрещину любому обидчику, мгновенно превращался в кроткую овечку. Почему она не признает его спортивных достижений? Не будь Джесси такой хорошенькой, он бы давно выбросил ее из головы. Но пока что он бешено ревновал Джесси ко всем и вся — даже к неодушевленным предметам вроде книг. Неудивительно, что очередным объектом его ревности стал Жан-Клод Герен.

— Кто этот чужой мальчишка?

— Он иностранец. Гость.

— Чей гость, — твой?

— Ну, скажем, гость семьи Беквит, членом которой я являюсь.

— А где его родители?

— Не твое дело. Вообще-то он сирота.

— Еще не легче! Вы что — усыновить его хотите?

Такой вариант Джессике и в голову не приходил.

— Мне очень жаль, но я не уполномочена обсуждать с тобой эту тему.

— Мяч в игре!

Ежегодный кейп-кодский софтбольный матч на поле Берни Акермана начался. Родители и дети были поделены на две команды во главе с Берни и компьютерщиком Джеком Ивером. Берни тотчас же взял к себе в команду сына, а Джек Ивер — выдающийся ученый, но, по словам Берни, никудышный вратарь — завербовал Роберта. Участвовали также две дамы — Нэнси Акерман и Пэтси Лорд.

Паула Беквит с пожилыми гостями и малолетними детьми сидела на краю площадки, готовая в любую минуту криками подбодрить любимого папочку. Джессика, предпочтя одиночество, устроилась под деревом с томиком Бодлера (в английском переводе). Шейла, отнюдь не расположенная следить за бурными перипетиями матча, отправилась побродить по пляжу.

На берегу было пустынно. Где-то вдали играл на песке какой-то малыш. Больше никого не было видно.

В ту минуту, когда Беквиты присоединились к компании своих истинных и мнимых друзей, Шейла вдруг поняла, что прошлого не вернуть. И не только потому, что все испытующе посматривают на них с Робертом. Не все ли равно, что они думают. Важно лишь одно — ее муж уже не прежний веселый, любящий, верный Роберт. Как только она увидела этого мальчика, надежная основа, на которой покоилась вся ее жизнь, зашаталась и рухнула.

— Господи, какой самоуверенной идиоткой я была! Вокруг нас распадались семьи, рвались самые прочные связи, а я воображала, что наши отношения неизменны. Что мы не такие, как все. Неужели ощущение уверенности и полной безопасности — всего лишь плод высокомерия и гордыни? Неужели именно в этом и была моя ошибка?

Шейла направилась в сторону одинокого малыша. И, к своему смятению, увидела, что это Жан-Клод. Сидя на корточках, он копался в песке. Она замедлила шаг. Ей не хотелось с ним разговаривать. Но с того места, где она стояла, можно было наблюдать за ним, оставаясь незамеченной.

Знаешь. У нас с тобой много общего, подумала Шейла. Мы оба когда-то были счастливы.

И оцепенев от горя, она стала придумывать разговор, который мог бы состояться между ними, если бы они впервые встретились здесь, на этом пустынном берегу.

— «Здравствуй, мальчик. Ты чей?»

— «Моя мама — Николь Герен, а папа — Роберт Беквит».

— «Неужели? Роберт Беквит — мой муж»

— «Правда?»

— «Это несколько осложняет дело, не так ли?»

Тут мальчик поднял голову, увидел Шейлу и помахал ей рукой. Я знаю, что ты ни в чем не виноват, вопреки самой себе мысленно произнесла она. И помахала ему в ответ. У него такой печальный вид.

Но черт побери, ведь я тоже ни в чем не виновата, подумала она, повернулась и пошла в противоположную сторону.

Тем временем на площадке разгорались страсти. Счет был уже 12:12. Обе команды изнывали от зноя. Роберт чуть не спекся в своей защитной маске. Наконец он не выдержал, стащил ее, и как раз в эту минуту Пэтси Лорд бросила ему мяч, а Дэйвид помчался ему наперерез.

— Стукни его по голове, Дэйв!

Отцовское напутствие прозвучало как вопль маньяка. Дэйвид, словно пушечное ядро, нацелился на Роберта. Нагнувшись, он рванул вперед, пытаясь оттолкнуть подростка, но тот врезался в него с такой силой, что Роберт рухнул на спину и уронил мяч. Команда противника разразилась восторженным ревом. Победа!

— Надеюсь, ты не в обиде? — осведомился Берни, даже не стараясь скрыть свое торжество. — У тебя все в порядке?

— Нормально, — буркнул Роберт, медленно поднимаясь с земли. Он заскрежетал зубами. Мерзкий мальчишка! Он стер с рукава грязь и пот и пошел прочь. Проклятье, у меня страшно болят икры.

— Ты не ушибся, папочка? — подскочила к нему Паула.

— Не волнуйся, детка. Я только оболью ноги холодной водой и сразу вернусь.

Игроки между тем ринулись за кока-колой и пивом. Роберт остановился, расшнуровал ботинки и пошел к морю. Там, где кончалась трава и начинался песок, он увидел на верхушке дюны французского гостя. Жан-Клод казался озабоченным.

— Он вас сильно ударил, Роберт?

— Да нет, ничего страшного.

— Это разрешается — то, что он сделал?

— Да. Я сам виноват. Слишком медленно отреагировал. Надо было его оттолкнуть и уйти с дороги. — Он погладил мальчика по голове. — Хочешь пошлепать босиком по океану?

— Хочу.

Роберт подождал, пока Жан-Клод разуется, и вошел с ним в воду.

— Я бы с удовольствием отколотил этого мальчика, — сказал Жан-Клод, глядя в сторону.

Роберт засмеялся. И подумал: я тоже.

10

— Как ты провела время?

— Не плохо, — глухим голосом ответила Шейла. Она причесывалась перед сном.

— Но и не хорошо? — сказал Роберт, прикладывая к икрам лед, завернутый в полотенце. Он посмотрел на жену. Даже в старом вылинявшем купальном халате и с ночным кремом на лице она была очень красива. Он страстно жаждал ее близости.

— Нет, Роберт, конечно, не хорошо.

Она называла его Робертом в минуты крайнего эмоционального напряжения, в апогее любовного экстаза или в приступе очень сильного гнева.

— Ты думаешь, кто-нибудь заподозрил? — спросил он.

— Что заподозрил?

— Насчет того, кто он такой?

— Не думаю. Впрочем, мне на это в высшей степени наплевать.

Да, она очень сердится.

— Шейла, я…

— Важно то, что это знаю я.

— Я понимаю.

— Ничего ты не понимаешь. Ты не имеешь ни малейшего понятия, как мне все это тяжело. — Она присела на кровать и посмотрела на мужа. — Я не могу с этим смириться, Роберт.

Он хотел было напомнить, что она сама это предложила, но вовремя остановился. В конце концов преступник — это он.

— Так, может, лучше отправить его обратно? — Он безнадежно посмотрел на Шейлу.

Она изучала кончики своих длинных волос с целью отвлечь свои мысли от жестокого осуждения. Не позволить глубокому негодованию вылиться в слова.

— Я сама предложила его позвать и от своих слов не отказываюсь, но…

— Но что?

— Мне надо хоть немножко отвлечься. Невозможно делать вид, будто речь идет о каком-то случайном незначительном эпизоде. Это не так, и я должна время от времени куда-то уезжать.