Мужчина, женщина, ребенок - Эрик Сигал

12

Светило теплое мягкое солнце. Легкие волны лизали берег бухты Кейп-Код. Мальчик в бейсбольной кепке Роберта на голове и с книжкой в руках одиноко сидел на пляже.

— Привет, Жан-Клод.

Он поднял глаза. Перед ним стояла Паула Беквит.

— Привет.

— Ты что читаешь? — спросила она, разглядывая его книжку.

— Histoire Generale. Всеобщую историю.

— Ух ты! Ты, наверное, очень умный.

— Да нет, — улыбнулся он, — не хочешь посидеть.

— Хочу. — Паула плюхнулась на песок, устроилась поудобнее и спросила: — Что нового в истории?

— Я сейчас читаю про Верцингеториг.

— А это что?

— Это первый французский герой. Он возглавил восстание Юлия Цезаря.

— Про Юлия Цезаря я, кажется, слышала.

— Он плохо кончил. Юлий Цезарь приказал его задушить.

— Ой! — Паула вцепилась в его шею в знак сочувствия доблестному покойнику. — Неужели во Франции вам разрешают читать такие жуткие вещи?

Мальчик пожал плечами.

— А картинки в твоей книжки есть?

— Да.

— Там нарисовано, как его душили?

— Нет, к сожалению, нет.

Паула на мгновение задумалась.

— С осени мы начнем проходить гигиену.

— А это что такое?

— Ты знаешь, что такое «сексуальное воспитание»?

— Кажется, знаю. — Жан-Клод был не совсем уверен, но не хотел в этом признаться.

— У вас во Франции проходят этот предмет?

— Наверное, проходят.

— Ну, например, ты знаешь, откуда берутся маленькие дети? — спросила Паула, наслаждаясь взрослым диалогом.

— М-м-м… да.

— Кто тебе про это рассказывал — мама или папа?

— Мама. Она была врачом.

— Да, я знаю. А почему твой папа тебе ничего не рассказывал?

Паула невольно вступила в область самых тайных тревог Жан-Клода.

— Моего отца при этом не было, — сказал он, надеясь, что она переменит тему.

— Значит, он тогда уже умер?

— Что?

— Мой папа говорил, что твой папа умер.

— А… — сказал Жан-Клод, не понимая, почему версия Роберта противоречит рассказу его матери. — Да… — голос его замер.

Паула между тем приготовилась к дальнейшим расспросам.

— Какой твой любимый цвет? — спросила она.

— Цвет моря, — ответил Жан-Клод.

— Но ведь это не один какой-нибудь цвет. Море иногда зеленое, а иногда синее.

— Вот это мне и нравится.

— Здорово, — отозвалась Паула. — Ты на самом деле необыкновенный человек, Жан-Клод.

— Спасибо. Ты тоже.

— Правда? Ты правда так думаешь? Послушай, ты на каком языке разговаривал по телефону, на французском?

— Да, — слегка смутившись, отвечал Жан-Клод.

— Звучит шикарно. Я скоро начну учить французский и как-нибудь приеду к тебе в гости.

— Это будет замечательно.

— Угу… — Паула пришла в восторг от этого приглашения. — А с кем ты разговаривал? Со своим другом?

— Да.

— Это мальчик или девочка?

— Ни то, ни другое.

— Значит, это твоя собака? — совершенно серьезно спросила Паула. Жан-Клод рассмеялся.

— Нет, это старый друг моей мамы. Его зовут Луи Венарг. Он много лет был мэром нашего города.

— Ну да? О чем он с тобой разговаривал?

— Так, о том о сем. Сказал, что будет звонить каждую неделю и узнавать, как я поживаю.

— Жаль, что у меня нет такого друга.

Мальчик грустно посмотрел на нее. Глаза его ясно говорили: зато у тебя есть родители. Но Паула ничего не заметила. И вообще, сейчас она вскочит так же стремительно, как прежде плюхалась рядом с ним на песок.

— Ой, мне пора идти помогать Джесси стряпать.

— Что вы будете стряпать? — Жан-Клоду больше не хотелось оставаться в одиночестве.

— Да что придется.

— Ну, например? — с явным интересом спросил мальчик.

— Мы приготовим обед, чтобы сделать сюрприз маме. Хочешь посмотреть?

— Хочу, — ответил Жан-Клод, вскакивая на ноги.

Когда они шли к дому, их руки случайно соприкоснулись. И запись о радости, которую Паула Беквит при этом испытала, она внесла в особую страничку своей памяти.

На столе лежала раскрытая поваренная книга.

Джессика изучала ее в окружении открытых банок, коробок, бутылок и разложенных кучками овощей. Везде в беспорядке валялись миски и ложки.

— Где тебя черти носят, Паула? Я тут все утро вкалываю!

При виде Жан-Клода, сопровождавшего младшую сестренку, Джесси подавила свой гнев.

— Привет, Жан-Клод…

— Ах ты, боже мой, что за свинюшник! — перебила ее Паула. — Ты чем тут занимаешься, Джесси, стряпаешь или ногти себе красишь?

— Я хочу приготовить Blanquette de Veau[17]. У меня на это часы уходят, а ты, Паула, только и знаешь, что критиковать.

— А что мне, по-твоему, делать?

— Ничего, — раздраженно вздохнула Джессика.

Паула обернулась к Жан-Клоду с разъяснением:

— Джесси изучала кулинарию в школе.

— Вот как, — отозвался гость.

— Ничему мы там не научились, — презрительно фыркнула Джесси. — дальше макарон с сыром никуда не продвинулись.

— Вот бы ты их и сварила, — буркнула Паула. — По крайней мере, было бы что поесть. А это что за мерзость на плите? — спросила она, ткнув пальцем в четыре кастрюли, из которых валил пар, как на школьном представлении «Макбета».

— Ну, Жан-Клод, конечно, и сам знает, а к твоему сведению, в данный момент я работаю над приготовлением Sauce veloute[18], — сообщила Джесси сестре, яростно размешивая деревянной ложкой какую-то вязкую белую массу на сковородке.

— Так ведь это просто тушеная телятина, Джесси. Ты же могла приготовить все это в одной кастрюле.

Жан-Клод почувствовал, что попал в магнитное поле между двумя сестрами.

— Можно, я помогу тебе, Джессика? — спросил он.

— О, это tres gentile[19]. Ты умеешь готовить салат?

— Да, — отвечал Жан-Клод. — Дома это была моя обязанность. Приготовить салат к приходу мамы из клиники.

Девочки не сразу обратили внимание на деятельность Жан-Клода. Но мало-помалу обе оставили свои дела и уже не сводили с него глаз.

Он тщательно отделил друг от друга листья латука и по одному опустил их в воду. Придирчиво осмотрев каждый листик в поисках дефектов, разложил доброкачественные на полотенце и аккуратно разгладил.

Затем достал оливковое масло и уксус, с научной точностью отмерил ингредиенты и налил их в миску. После чего обвел взглядом застывшую от восторга аудиторию и сказал:

— Мне нужен… не знаю, как будет по-английски de l'ail.

— Джесси? — обратилась к старшей сестре Паула.

— Это слово мы еще не проходили. Я сбегаю посмотрю, — и она ринулась в гостиную за словарем. Послышался шелест судорожно переворачиваемых страниц и наконец торжественный вопль: «Чеснок»!

— Вот это да! — сказала Паула Жан-Клоду. — Когда ты вырастешь, ты станешь поваром.

— Нет, я буду врачом, — ответил мальчик.

Джесси торопливо вернулась на кухню и принялась искать чеснок и чесночный пресс.

— Когда они вернутся? — спросила Паула.

— Точно не знаю. Папа бегает по школьной беговой дорожке с этим дебилом Берни. Он придет как раз вовремя, чтобы опоздать к выполнению своей доли работы. Ну а мама — в зависимости от транспорта — должна быть где-то около семи.

— Воображаю, как она обрадуется, когда увидит, что ты приготовила ей тушеную телятину!

— Blanquette. Надеюсь. М-м-м… Жан-Клод, могу я попросить тебя… м-м-м… попробовать соус?

— Конечно, Джессика. — Он подошел к плите, зачерпнул деревянной ложкой соус из кастрюльки и поднес его ко рту.

— М-да… — проговорил он, — очень оригинально.

— Но ведь вкусно? Правда, вкусно? — настаивала Джессика.

— Великолепно, — ответил мальчик.

Это был триумф международной дипломатии.

13

— Ты только посмотри на этого фантастического парня! Просто не верится, что это мой сын. Правда, хорош?

Делая круги по беговой дорожке местной школы, Берни Акерман без умолку расхваливал спортивные достижения сына. А Дэйвид тем временем гонял мяч на футбольном поле.

— Ничего, — согласился Роберт.

— Ничего?! Беквит, да это же просто фантастика. Парень одинаково свободно владеет обеими ногами. Знает все приемы. Из него получится настоящий профессионал. Надеюсь, ты согласен?

— М-м… да, наверно, — сказал Роберт, не желая прерывать поток родительских фантазий друга. К тому же, у него на ногах все еще виднелись следы синяков от столкновения с предметом гордости и восторга Берни.

— Впрочем, дело скорее во мне, — продолжал Берни.

— Мальчик обладает всеми талантами, которых был лишен я. Видишь, как он обставляет всех этих великовозрастных балбесов?

— Вижу, — равнодушно отозвался Роберт.

Берни глянул на друга и сразу все понял.

— Знаешь, женский спорт тоже начинает завоевывать позиции, — сочувственным тоном сказал он.