Мужчина, женщина, ребенок - Эрик Сигал

Берни глянул на друга и сразу все понял.

— Знаешь, женский спорт тоже начинает завоевывать позиции, — сочувственным тоном сказал он.

— Ну и что?

— Если твои девочки начнут заниматься спортом прямо сейчас, у них будет шанс получить спортивную стипендию. Я, пожалуй, мог бы даже помочь.

— Они терпеть не могут спорт, Берни.

— А кто виноват? — осуждающе возразил адвокат спортсменов.

— Они предпочитают балет, — пояснил Роберт.

— Ну что ж, танцы — неплохая подготовка для прыжков в высоту. А Джесси, похоже, будет высокого роста. И может стать классной прыгуньей.

— Почему бы тебе самому не сказать ей об этом?

— Не знаю. Она почему-то считает меня шутом. Разве ей не известно, что я лучший специалист в своей области?

— Известно. Но она как раз находится в фазе неприятия прыжков в высоту.

— Поговори с ней, Роберт, пока еще не поздно.

Друзья пробежали еще с полмили. Учащенное дыхание Берни неизменно прерывалось выкриками «здорово», «неслыханно» всякий раз, как Дэйвид демонстрировал свой стиль.

— Недурная разминка, — сказал Берни, когда они добрались до финиша и перешли на шаг.

— Тебе следует бегать круглый год, Беквит. Как ты, черт возьми, ухитряешься оставаться таким тощим?

— У меня много забот, — отозвался Роберт.

Футболисты между тем разошлись, и только Дэйвид продолжал в одиночестве отрабатывать удары в сетку. Берни смог наконец сосредоточиться на других проблемах.

— Ты почему-то скверно выглядишь, Беквит.

— Да нет, тебе показалось.

— Знаешь, я заметил, что Шейла вчера тоже была не совсем в форме. У вас с ней все в порядке?

Роберт ничего не ответил.

— Извини. Глупый вопрос. Между вами никогда никаких недоразумений не бывает.

Роберт глянул на друга.

— Мне надо с кем-нибудь поговорить, Берни.

— А я тут зачем?

— Можешь уделить мне пять минут?

— Конечно, могу. Давай посидим на трибуне.

Они взяли куртки, подошли к ветхой деревянной трибуне, поднялись на верхний ряд и уселись.

— Окей, так что же случилось?

Роберт был слишком расстроен, чтобы начать с самого начала.

— Ты обратил внимание на французского мальчика, который приезжал с нами в воскресенье?

— Ну да — школьник по обмену. На вид довольно симпатичный.

— Он мой.

— Что ты хочешь этим сказать? — Берни обычно не отличался тупостью, но какое-то смутное ощущение помешало ему понять слова друга.

— Он мой сын, — повторил Роберт.

У Берни отвисла челюсть.

— Черт знает что, — сказал он. — Ты хочешь сказать, что все это время обманывал Шейлу?

— Ничего подобного. Это было десять лет назад. Это даже нельзя назвать романом. Просто какой-то мимолетный порыв. Эта женщина умерла в прошлом месяце. И только тогда я впервые услышал про мальчика.

— Ты в самом деле уверен, что он твой сын?

— Да.

— Черт знает что, — сказал Берни и добавил: — Слушай, а какая она была из себя?

— Я не помню.

— О господи! Будь у меня ребенок от какой-нибудь женщины, я уж точно запомнил бы, какая она была.

Роберт начал объяснять, что в то время он сам не знал, что делает. Но теперь это утверждение звучало весьма неправдоподобно даже для него самого. Один только факт существования Жан-Клода, казалось, опровергал любые самые настойчивые попытки сослаться на неведение.

— Ну так что? — продолжал наседать Берни, — она была красивая?

— Пожалуй, да.

— У тебя есть ее фотография?

Роберт сердито глянул на Берни.

— Можешь ты, наконец, разговаривать серьезно?

— Это был вполне разумный вопрос, Беквит. Если бы я хоть раз изменил Нэнси — у меня, конечно, никогда не хватило бы духу, потому что ее бы это просто убило — то наверняка с какой-нибудь красоткой вроде Рейчел Уэлч или даже получше. И уже по меньшей мере сохранил бы на память карточку.

— Посмотри на мальчика, — ровным голосом произнес Роберт. — Волосы у нее были темные, но он на нее очень похож.

Только сейчас Берни полностью осознал все значение того, что говорил Роберт.

— Черт побери, — пробормотал он. — Ты! Мой идеал. Провалиться мне на этом месте, если Шейла когда-нибудь тебя простит!

Роберт в ярости воззрился на своего закадычного друга. Какого черта он мелет этот вздор?

И тут Берни осенила еще одна мысль.

— Какого же дьявола он здесь?

— У него нет никаких родственников. Если бы мы не взяли его сюда, он был бы уже в сиротском приюте. Один человек во Франции пытается как-то его устроить. Шейла согласилась на время взять его к нам.

— Бог ты мой, что за женщина. Нэнси вышвырнула бы меня вон вместе с мальчишкой.

На беговой дорожке царила тишина. Лучи заходящего солнца отбрасывали длинные тени на футбольное поле. Было слышно только, как Дэйвид Акерман бьет мячом в сетку. Берни не находил слов. Он медленно покачал головой и посмотрел вниз на землю сквозь щели в дощатом помосте. Да и что он мог сказать?

— Не знаю, Берни. Это было десять лет назад.

— Во Франции?

— Да.

Наступила пауза.

— Ты ее любил.

Роберт даже обиделся.

— Конечно нет! — выпалил тот.

— Извини, но я тебе не верю, — отвечал Берни. — Я ни за что не поверю, что человек, женатый на такой женщине, как Шейла, способен завести роман с другой, если он ее не любит.

— Говорю тебе, что я не помню, — спокойно проговорил Роберт. — Главное я не знаю, что делать сейчас.

— Любой идиот тебе скажет, Беквит.

— Что?

— Избавься от мальчишки. Быстро. Ни минуты не медля.

Ампутируй эту связь, иначе твою семью поразит гангрена. Тебе ясно?

— Ясно.

— Конечно, когда речь идет о ком-то другом, легко советовать такие вещи.

— Вот именно. Поставь себя на мое место.

— Не могу. Я обсуждал это тысячу раз.

— С кем?

— С самим собой. Ты знаешь, как часто я езжу по командировкам — Майами, Лас-Вегас, Лос-Анджелес. Возможностей у меня хватает. Но я знаю, что Нэнси мне верит, а мой сын меня уважает. Я не могу рисковать, Беквит. И не хочу. Единственный предмет, который я брал к себе в номер гостиницы, это бутылка шотландского виски. Однажды как-то в Вегасе мой клиент прислал мне шикарную блядь. Настоящий соблазн на колесах. Когда я сообщил ей, что этим делом не интересуюсь, она принялась вилять своими немыслимыми формами и осыпать меня всякими неодобрительными эпитетами. По-моему, я даже слезу пустил, когда в последний раз сказал ей нет. Господи, до чего ж я гордился собой. И знаешь что? Я даже Нэнси никогда не рассказывал, как я ухитрился противостоять этой необъятной заднице.

— Как?

— Я сказал себе, что в супружеской игре нельзя допускать ни единой ошибки. Как у Роберта с Шейлой. И я не единственный из твоих друзей, кто так считает. Как она все это выдерживает?

— Боюсь, что с трудом.

— Еще бы! Поэтому ты должен поскорее отправить мальчика домой. Слишком много поставлено на карту.

— Эй, пап! — крикнул с футбольного поля Дэйвид Акерман.

— Что? — отозвался Берни.

— Пора домой.

— Сейчас. Обожди минуту. Сделай сперва пару кругов по беговой дорожке.

Берни снова обернулся к другу.

— Знаешь, Роберт, мне сейчас пришла в голову одна любопытная идея.

— А именно?

— Вот ты профессор статистики.

— Ну и что?

— А то, что ты за всю свою жизнь завел один-единственный роман. Всего на несколько дней. И в результате получаешь сына. Интересно, сколько шансов у человека попасть в такую историю?

— Ох, — с горечью отозвался Роберт. — Приблизительно один на миллиард.

14

— Телятина просто великолепная, Джесси.

— Ты правда так думаешь, мам?

— Я тоже так думаю, — заявил Роберт, хотя его никто не спрашивал.

На протяжении всего обеда он пытался прочесть что-нибудь на лице Шейлы, но оно казалось на редкость непроницаемым. Поговорим потом, решил он про себя.

— Какой чудесный сюрприз, — продолжала Шейла.

— Салат тоже ты приготовила?

— М-м-м… — промямлила Джесси, но тут же сообразила, что если она не раскроет авторство сама, его тут же раскроет Паула. — Вообще-то его приготовил Жан-Клод.

— Неужели? — Шейла попыталась изобразить приятное изумление. — Салат очень вкусный, Жан-Клод.

— Благодарю вас, — робко отозвался мальчик.

— Он каждый день готовил салат для своей мамы, — добавила Паула. — Он еще много чего умеет готовить.

— Да что ты? Это замечательно, — сказала Шейла. Она из кожи вон лезет, а Роберт, черт его побери, вовсе и не думает ей помочь.

— Кто-нибудь хочет еще blanquette? — осведомилась Джессика.

Сперва желающих не нашлось. Все уже наелись. Но жаркого оставалось еще очень много.

— Пожалуй, я возьму еще кусочек, — сказал Жан-Клод. Джесси страшно обрадовалась. Лучше удовлетворить вкус одного француза, чем аппетиты целого десятка провинциальных невежд.