Я - Джек Потрошитель? - Александр Чернов

Карпова сникла и чуть слышно проговорила:

— Он грозил выбить двери и убить Таню… Но сгоряча, да спьяну чего не скажешь…

Хвостов промолчал, черкнул что-то в блокноте.

— Больше ничего не заметили?

Зад Карповой, плотно обтянутый платьем, заерзал на стуле. Поколебавшись, старуха несмело сказала:

— Заметила, Борис Егорович, заметила. Ночью я встала по надобности и услышала, как у соседей открывается замок. Я посмотрела в глазок в тот момент, когда какой-то парень вышел от Тани, захлопнул дверь и спустился по лестнице.

В квартире смолкли все звуки, кроме стука моего сердца, которое колоколом било в тишине. Хвостов, как гончая, почуявшая дичь, замер с ручкой в руке. Втянув голову в плечи, я сжался, пытаясь уменьшиться и стать незаметнее.

Хвостов засопел:

— Чего же вы, Евгения Захаровна, сразу не начали с главного?

— Откуда я знаю, что главное! — вспыхнула старуха. — Вы меня забросали вопросами. Я не успеваю соображать.

— Простите за торопливость, — "разгрыз сухарик" майор, — но у меня нет времени… Вы знаете человека, который покинул квартиру Николаевой ночью?

— Никогда не встречала.

— Как он выглядел? Опишите, пожалуйста.

— Высокий… Волосатый-волосатый… Волосы длинные, до плеч… Вьющиеся, черного цвета. Брюнет, в общем.

— И это все?

Старуха промямлила:

— Да. Лица я его не видела. Он стоял ко мне спиной, согнувшись. Когда повернулся, волосы скрыли лицо. Потом он убежал.

— Вы бы его узнали при встрече?

— Дверной глазок сильно искажает но, думаю, узнала бы.

— Во что был одет неизвестный?

— На нем были брюки синие и свитер такой мохнатый-мохнатый, серый, на рукавах и груди, бордовые и зеленые полоски.

Мне стало ужасно тесно в костюме. Никогда я не желал ближнему худого, но сейчас мечтал, чтобы проклятую старуху хватил удар.

Хвостов наседал:

— В котором часу вы видели человека в свитере?

Жизнь из Карповой била ключом. Ее нельзя было умертвить даже лопатой.

— Да откуда же мне знать? — бойко ответила она. — Я же говорила вам, что вставала ночью по малой нужде. Мне недосуг было смотреть на будильник. Но ночь была глубокая.

— Понимаю, — ежик на голове Хвостова дрогнул. — Евгения Захаровна, — раздумчиво сказал майор, — вы точно видели, как неизвестный закрыл за собой двери?

— Он вышел, — вспоминала она, — повернулся, потянул за ручку, и я услышала щелчок замка. Да, он захлопнул дверь.

— Но утром она оказалась открытой?

— Да, — поразилась Карпова.

— Странно, — Хвостов подумал, потом сказал: — Ну, да ладно, все разъяснится… У Николаевой были подозрительные знакомства, компании? Вы не замечали?

— Что вы! У них семья приличная. Таня тоже была девочкой воспитанной. Отродясь не водилась с темными личностями. И в компаниях тоже редко бывала.

Голос Хвостова стал вкрадчивым:

— Таня — девушка красивая. У нее, очевидно, было много поклонников?

Карпова наклонилась к Хвостову, понизила голос до тона сплетницы:

— Были. Только не знаю кто. Марина Павловна не распространялась на этот счет.

— Понятно. И последний вопрос. Были у Николаевой враги?

— Нет, не думаю. Какие могут быть враги у простой двадцатилетней девушки, еще не нажила… Я, во всяком случае, ни о чем подобном не слыхала.

— Спасибо Евгения Захаровна. Распишитесь вот здесь и здесь.

Зашелестела бумага. Карпова расписалась и встала, скользнув по мне безучастным взглядом. Я отвернулся и сделал вид, будто увлечен созерцанием пейзажа за окном. Хвостов с Карповой протопали к выходу.

— В ближайшее время, — говорил он ей, — мы вас вызовем для уточнения показаний.

— Всегда готова помочь.

В лоджии появился Смыслов. На его шее по-прежнему болтался фотоаппарат, которым он без конца щелкал. Эксперт что-то отодвигал, поднимал, обнюхивал. Я сунул потухший окурок в карман, прикрыл окно и вошел в гостиную. Комната была пустая. Я сел на диван, взял свою куртку, положил на колени. Минуту спустя возвратился Хвостов вместе с разгоряченным пробежкой Женей. Они подошли к столу, где Хвостов устроил рабочее место.

— Есть новости? — вопросил майор озабоченно.

Молодцеватый помощник расправил плечи.

— Максим на даче. Дома только сестренка-школьница, у нее каникулы. Но девочка помнит, как Николаев барабанил в двери, и ее брат выходил к нему. Вернулся Максим минут через десять и сказал, что пьяный Николаев ушел домой.

— Тебе придется пройти по другим квартирам и поговорить с остальными соседями. Может, кто-нибудь что-то и заметил.

— Сделаю, товарищ майор. Что еще?

— На пока, прочитай протокол допроса Карповой, обрати внимание на то место, где она говорит о незнакомце в мохнатом свитере. — Майор передал помощнику листы протокола и громко позвал: — Владислав Николаевич!

В комнату, оберегая фотоаппарат, протиснулся вечно недовольный эксперт.

— Чего тебе?

Почтенный возраст эксперта не позволял Хвостову обидеться на грубый тон. Майор хрустнул пальцами:

— Что у вас интересного?

Смыслов развалился в кресле, широко расставив мощные ноги с круглыми коленями. Сказал утомленно:

— После лабораторного анализа я представлю тебе письменный отчет, а пока могу сказать следующее: я обнаружил два типа свежих отпечатков рук. Одни — женские, принадлежат, очевидно, хозяйке; другие — неизвестному человеку. У него на указательном пальце левой руки есть отметина — небольшой шрам, поэтому его отпечатки приметны.

Я непроизвольно покосился на левую руку. Действительно, тонкая черточка шрама перерезала подушечку указательного пальца, который я глубоко порезал несколько лет назад. Я спрятал руку в складках куртки и с удвоенным вниманием продолжал слушать эксперта.

— Этот отпечаток, — говорил Смыслов, — неизвестный оставил на бутылке коньяка, рюмке, поверхности магнитофона, на ручках дверей. В лоджии, пепельнице, я нашел два окурке. Один — сигареты "Мальборо", на нем следы губной помады, другой — "Стюардессы". Ключи, что лежат в луже крови, не от этой квартиры. Дверь не взломана. Не знаю, пригодится тебе или нет, но у замка есть особенность в конструкции: если изнутри в него вставлен ключ, снаружи дверь открыть невозможно. Ключ не подходит. А он, кстати, торчит с внутренней стороны. Орудия убийства я пока не обнаружил. Все. Смыслов прикрыл морщинистые веки.

Во время рассказа Смыслова врач Ахмедова выходила из комнаты в коридор. Теперь она сидела рядом со мной в белом халате и тщательно вытирала носовым платком вымытые руки. Хвостов отвлекся от эксперта, тот, кажется, задремал.

— Что у тебя, Динара? Ты закончила?

— Почти.

— Отлично. Я слушаю. Только прошу без медицинских терминов и выражений типа: "удар нанесен в область затылка тупым предметом". Я знаю твою компетентность, но грамотно напишешь в заключение экспертизы. А сейчас мне важно знать твои личные выводы.

Ахмедова спрятала платок в нагрудный карман халата и сказала:

— Смерть наступила часов девять, десять назад, — Динара посмотрела на маленькие наручные часики. — Сейчас одиннадцать тридцать… Где-то полвторого, крайний сорок — полтретьего, не позже. Точнее определит вскрытие. Николаева умерла в результате рваной раны, которую преступник нанес в область шеи. Если судить по характеру ранения, можно сделать вывод, что нанесена она острозаточенным предметом, я думаю, опасной бритвой. Смерть наступила почти мгновенно: перерезана сонная артерия. По моему мнению, действовал не профессиональный убийца, но, безусловно, человек решительный, с твердым характером и сильной рукой. Нужно обладать незаурядной выдержкой и хладнокровием, чтобы таким зверским способом убить девушку. Незадолго до смерти Николаева имела половой контакт с мужчиной.

Сообщение об интимной близости Тани с мужчиной не вызвало у Хвостова реакции. Подобного он ждал.

— Она изнасилована? — спросил он как человек, привыкший ничему не удивляться.

Ахмедова покачала головой.

— Не думаю. На теле нет видимых следов насилия, кроме раны на шее, разумеется. Впрочем, я не исключаю возможности, что действовал сексуальный маньяк. Есть такая категория людей, которая в момент полового акта убивают партнера и испытывают оргазм, когда жертва бьется в конвульсиях. Это еще у Маркиза де Сада описано…

Хвостов потер лоб и пригладил ежик волос…

— Не хватало в нашем городе Джека-Потрошителя. Слава богу, такого сообщения пока не поступало. Но будем предполагать худшее… Владислав Николаевич! — крикнул Хвостов. — Смыслов разомкнул веки и обвел нас пустым взглядом, соображая, кто говорит. — Можно ли каким-нибудь другим способом, кроме дверей, проникнуть в квартиру?

— Все подступы к окнам гладкие, без выступов, — залезть невозможно. Я проверил, — заявил Смыслов, вытягивая ноги в изрядно поношенных ботинках. — Есть только один способ, это через лоджию. Молодому человеку при некоторой силе и ловкости ничего не стоит взобраться по углу лоджии, там есть за что уцепится. Но вчера с девяти часов вечера шел дождь, потом снег, поэтому, если бы кто и влез, то непременно оставил бы мокрые следы.