Рождение (СИ) - "Мария Птица-Кошка"

— Мой страх давно погиб смертью храбрых! Почему бы и не подобрать? Их клинки куда лучше летят! Такой работы среди наших мастеров лет за сто не отыскать! А мне своих защищать надо, а не труса праздновать! Где ж я ещё такое-то раздобуду?! — она хвастливо поиграла подобранным узеньким метательным ножом из светлой стали с витиеватым узором вдоль дола — ювелирная работа цивилизованных мастеров восхищает, однако и вызывает у большинства суеверный трепет. Очарование и совершенство оружия высокоразвитых соседей защищают его от посягательств слаборазвитых диких особей куда лучше, чем любые предостережения или защитные механизмы, будь они позволены: уж больно невозможными кажутся сии творения для обычных кузнецов, словно созданные волшебниками. Поэтому вольные из полуразумного народа страшатся подбирать оставленные после схваток вполне пригодные дары поля боя. Но находятся, конечно, и вот такие расчётливые люди, отметающие любые разумные и не очень предубеждения во имя совершенствования собственного арсенала. Женщине и впрямь некогда раздумывать о личной сохранности: после гибели всей родни она стала старшей в семье из четырёх человек, заменив практичностью предрассудки. Сражается наравне с остальными бойцами и в свои двадцать четыре года стала весьма примечательной личностью отнюдь не только из-за весьма привлекательной внешности (а потаённые надежды приглянуться ей испытывает едва ли не каждый второй взрослый мужчина в лагере).

— А Сиано на чары своей красоты надеется! С такой фигуркой разве можно бояться хитроумности колдунов с зелёными глазами? — попробовал в свойственной ему манере пошутить Шоу, шаловливо притворившись, будто собирается погладить гордячку по бедру, но встретился с настолько гневным предостерегающим выражением, что нашёл спасительным поспешно вытолкнуть перед собой Ланакэна, словно живой щит (успел заметить изредка украдкой бросаемые ею взгляды в сторону пока весьма равнодушного к противоположному полу приметного вдовца). Пожалуй, это единственная особа в Сопротивлении, которую бойкий Риул несколько побаивается: уж больно горячий нрав — способна и кнутом огреть. На сей раз лишь поджала губы и пошагала завершать организацию погрузки. Впрочем, им не до юмора. Попытка немного разрядить обстановку мрачных ожиданий и чуток повеселить напоследок предводителя даётся картографу отнюдь не легко, благо, умеет улыбаться в любом состоянии.

Вскоре все знали о новом приемнике Аюту. Они медленно побрели обратно, отягчённые ношей грядущих перемен, следом увязались несколько человек из деревни, остальные пока растерянно провожают их взглядами из своих убежищ. К немалому изумлению, среди спутников бывший крестьянин обнаружил и странную женщину из сгоревшего дома. Никто её не отговаривал, а она уверено пошла в новый дом, словно бы и не замечая недоумевающих косых взоров. Кое-кто из её односельчан поговаривал, будто бы Кринт отнюдь не просто полубезумная старуха, а и подлинная ведунья, к чему новый руководитель отнёсся скептически. Но, тем не менее, она никому не мешает: войдёт вместе со всеми в подземелье вполне на законных правах нового жителя Убежища.

Глава 5

БЕЗУМНАЯ ГРИГСТАНСКАЯ КРАСАВИЦА

Ланакэн глубоко вдохнул ароматный от цветения саналузской травы воздух и преодолел последние шаги, отделяющие от вершины. Совсем недалеко искрится в ярких лучах солнца поверхность выныривающей здесь из своего подземелья Малоокки, за то и считавшейся во все века магической рекой, что буквально появляется полноводная сразу из земли. Нгдаси уже здесь, но не один. Осилзский растерялся, заметив, с какой яростью товарищ преодолел отделяющее от незнакомки расстояние. Перед нею он кажется по-настоящему громадным! Клинок вылетел настолько стремительно, что подошедший угадал: она — григстанка. Женщина, как ни странно, имеет прикреплённые на поясе ножны, хотя не прикоснулась к рукоятке и пальцем, игнорируя очевидную угрозу. К тому же и одета отнюдь не для боя: ветер играет с тонким платьем, созданным для прогулок или званых обедов, придающим легкомысленной незащищённости.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— У тебя есть оружие! Сражайся, раз умеешь! Что ж ты! Или рассчитывала лишь на безоружного? Доставай! — приказал срывающимся криком Соул. Пришлось повиноваться, но малышка не сопротивляется, лишь рефлекторно прикрывается свободной рукой, а вооружённую демонстративно вытянула в сторону. Ланакэн едва успел коротким выпадом отразить предстоящий удар. В глазах соратника отразилась удивлённая злость.

— Почему?!

— Она — женщина!

— Пусть так! Она вооружена!

— Ты заставил её взять меч. Она не сражалась с тобой!

— Плевать мне на это! Такие, как она, будут поедать наших детей, а я буду её жалеть?! — слова больно резанули нечаянного свидетеля столкновения, однако принудил голос не дрожать, когда тихо напомнил:

— Не уподобляйся григстанину. Кому, как не мне, знать это!

Врачеватель сконфуженно опустил меч. Иноплеменница всё ещё испуганно стоит позади, уронив бесполезную тяжесть в траву и заметно дрожа. Ей лет шестнадцать, не более. Для девушки их племени очень даже хорошо сложена и приятна лицом, если не считать несколько потустороннего выражения, замершего на едва ли не детских чертах. Осилзский предположил: очень уж боится, но не убегает, возможно, опасаясь предательского удара в спину. Лекарь без особого желания демонстративно направился прочь, дабы не подвергаться лишнему соблазну, лишь хмуро бросил напоследок, где ожидает. Приемник Шамула вздохнул и покосился на спасённую. Не из простых горожан и уж точно не крестьянка. Либо обеспеченная семья, либо из высокородных. На кровную кандидатку не тянет в силу очевидного отсутствия способностей к самозащите. Одета в светло-салатовую струящуюся тунику-платье (подол заканчивается всего на пару пальцев ниже колен) с перламутровым едва различимым узором, местами расцветающим призрачными цветами; расшитый бисером оливковый корсет с креплением под ножны меча и кинжала (который, впрочем, отсутствует) подчеркивает тонкую талию и совершенно лишённую женских округлостей фигуру, свойственную григстанкам. Тёплая накидка с капюшоном сдвинута на спину, благодаря чему русые волосы, выбившиеся из растрёпанной сложной причёски, трепещут на ветру, отливая пыльным золотом. Конечности тонкие и бледные… Правда, все её соплеменники обманчиво выглядят субтильными из-за специфики строения скелета.

— Иди домой. И не ходи одна в пустых местах. Не каждый день так везёт, как сегодня.

— Я пойду с тобой, — чуть слышно внезапно произнесла она.

— Что?! — не поверил ушам мужчина.

— Я пойду с тобой, если позволишь. Возьми меня с собой, человек. Я не вернусь в Руали, — чуть громче проговорила чудачка. Тонкие губы дрогнули. Сглотнула и с детским упорством уставилась на полуживотное.

— Смерти ищешь? — удивился собеседник.

— Тебе решать, человек. Возьмёшь?

— Нет. Что ты! — лишь теперь странность в юных чертах стала понятна воину. Безумие. Могла бы воспользоваться его замешательством и приказать отвести себя куда угодно. Но поднявшиеся ярко-зелёные круглые глаза с тоскливой мукой взирают словно бы сквозь собеседника. Внезапно обратил внимание: её неуместное вооружение давно упало в траву и переливается в густой зелени под ногами голубым кусочком полуденного неба. Отбросив страх, наклонился, поднял непривычный клинок удивительно искусной работы. По коже скользнул холодок от мгновения собственной беззащитности перед вполне вероятным противником. Облегчение, распрямившись, едва скрыл.

— Возьми и иди с миром, глупая, — вложил холодную костяную длинную рукоять в слабые пальцы и деликатно отступил, боясь даже дышать на это непонятное и хрупкое явление. Но она оживилась, торопливо запихнула свой меч обратно ему в ладонь и глухо попросила:

— Тогда… Не продолжай мои страдания.

Спокойно опустилась на колени, склонилась и уверенным движением убрала с длинной шеи волосы. Сквозь тонкую кожу проступает позвоночник, вызывая почему-то ассоциацию с маленьким птенцом. Ждёт смерти, словно ничего обыденнее в ежедневном расписании нет. Ужас разлился по его венам от противоестественной решимости. Сумасшедшая не сомневается, не пугается, давно, должно быть, ожидая расправы, словно акта милосердия. Он кардинально ошибся в первоначальной оценке чувств бедняжки. Вероятно, блуждала по пустынному пространству, приближая к себе гибель!