Рождение (СИ) - "Мария Птица-Кошка"

— С тобой — да. Без тебя — нет. Только ты принял под свой кров зеленоглазую. Здесь долго ещё будут попрекать тебя. Береги её. Стоит отвернуться, и чей-нибудь нож непременно достанет из-за угла твою беспомощную подопечную. Помяни моё слово! Даже мой наказ не сдержит! Только твои внимательность и упёртость. Не выпускай ситуацию из хватки. Иди. Я очень устал от вас всех. Настолько устал, насколько ты себе и представить не сможешь. Сможешь, впрочем, со временем. Иди. Я больше не встречусь с тобой здесь никогда. Надеюсь, встретимся в другом месте. Где-нибудь ещё. Я верю в тебя, Ланакэн. К сожалению, только в тебя нынче и верю… Не оставляй её. И… помнишь, я сказал тебе однажды… Судьба умеет посмеяться! Вот теперь её шутка очевидна… Кто-то мне говорил однажды: хочет убивать… А вышло совсем наоборот. Оставайся таким. Прощай, — глаза старика закрылись. Не в силах оказался продолжать утомительные речи. Хочется лишь спать, хотя сон и должен стать последним. Поэтому Аюту притих, сберегая жалкие остатки энергии ещё хоть до рассвета. Нельзя сказать, чтоб очень уж цеплялся за жизнь. Всего лишь боится: вскоре снова может оказаться необходим. Всё ещё не смеет сбросить груз ответственности, полностью отдать всю власть последователю, не тревожась за судьбу народа, которому передал всю свою силу и знание.

В тоннеле уже заждались. Соул тихонько поинтересовался:

— Что он сказал?

— Нечто такое, о чём другим лучше не знать. Довольно рассуждений. Где Кринт? Помоги обустроить новенькой комнату рядом со мной. Как можно ближе! — распорядился Ланакэн и знаком велел девушке следовать за собой. Надо пока укрыться от посторонних, насколько это здесь вообще осуществимо, чтобы не злить людей, не освоившихся пока с непривычным соседством. Врачеватель решил побыть один и куда-то удалился, спеша по дороге ознакомиться с местом жительства. Ему ещё потребуется подключиться к лечению Аюту — никто иной не сумеет сделать больше, дабы облегчить последние тайи умирающего. До поры всё утряслось.

Хозяин жилища понуро вошёл, зажёг масляный светильник на крошечном столе и сел на постель. Григстанка осталась в дверях, неловко переминаясь с ноги на ногу. Уже не знает, что её ожидает. На диво, оставили жизнь. Спаситель задумчиво созерцает, словно экспонат в музее. Надо бы начать разговор, но с чего и о чём говорить — неясно. Наконец, он вспомнил о необходимости познакомиться.

— И как же тебя зовут, нелепое создание?

— Силион. Силион Окналзски, наследница Руали.

Всё будто потемнело. Только глубочайшая ненависть. Чувство ослепило и оглушило, одурманило и лишило нормального восприятия окружающего. Её имя… Чудовищное совпадение сделало чудовищем. Едва осознал происходящее лишь тогда, когда пальцы уже начали сжиматься на тонкой шее. Грандиозным усилием овладел собой. Потерянный из-за столь разительной перемены взгляд скользит по искажённым чертам мужчины. Ланакэн напряжённо перевёл дыхание и заставил себя обрести разум.

— Никогда… Слышишь?! Никогда больше не произноси при мне своего имени! Просто Силион. И только Силион. Запомнила? Иначе я однажды не сдержусь и прикончу тебя прежде, чем сумею остановиться, — с невероятным трудом процедил сквозь зубы. Бешенство постепенно улеглось. Остался один ужас, едва сдерживаемый маской спокойствия. Девушка покорно кивнула, соглашаясь. Неловко умолкли.

— Запомни, где я нахожусь, и обращайся по любому поводу. И без повода. Как что-то понадобится. Не бойся. Я постараюсь держать себя впредь. Больше подобное не повторится. Но не забывай моё пожелание! Хорошо?

Тихий стук камня о камень сообщил о чьём-то визите. За порогом топчется Саон, торопливо сообщившая, где будет ютиться новая жительница Убежища. Уже через несколько вздохов остался наедине с горькими воспоминаниями. И вновь в уме звучит странная фраза наставника, запавшая когда-то в мозг: «Судьба умеет посмеяться». Умеет. И ещё как. Ибо теперь под одной крышей с ним будет жить оберегаемая им сестра убийцы всей его семьи, дочь хозяина ферм, где на мясо разводили стада человеческих особей. Полумрак крохотной кельи напоминает состояние души. До последнего мгновения создатель подземного поселения не подозревал о радикальности принятого решения. Всё внутри сжимается: совсем недавно не без основания всё вибрировало от жажды мести, и вот чем завершилось! Учитель прав во всём. Теперь даже сам Ланакэн не знает, чего от себя ожидать. Хотя, как будто, совесть и остаётся чистой, иной раз представляется, будто бы совершил предательство, изменил памяти жены, рано и трагично ушедшей из его судьбы. Вина не угасла. Однако даже она не имеет столь же глубоких корней в сердце, как жалость, бередящая все душевные раны.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})* * *

Наступил вечер. Силион постаралась не попадаться никому в поле зрения. Лишь когда покровитель уже ложился спать, кто-то осторожно ступил через порог. Осилзский поспешно обернулся навстречу непрошеному посетителю и обнаружил григстанку. Неестественно бледная и несколько потусторонняя в свете маленького огонька свечи. Словно соткана из утреннего тумана над заводью.

— Зачем пришла? Чего-то хотела? — хозяин каморки ненароком выдал неспокойное настроение раздражённым тоном. Высокородная сделала пару шагов к нему, но нерешительно остановилась. Длинный грубый халат из толстого растительного волокна придаёт ей особенно беспомощный вид, чрезмерно контрастируя с непривычно нежной и светлой кожей. Долго собиралась с духом, а затем решительно скинула с плеч жёсткую ткань. К немалой растерянности Ланакэна, под этой одеждой на теле нет даже нитки. Её заметно трясёт. Никакая сила теперь не смогла бы заставить сделать даже крохотное движение пальца.

— Зачем ты делаешь это? — в недоумении поинтересовался бывший земледелец. Надо признать — для представительницы своего племени Силион настоящая красавица, но предводитель человеческого Сопротивления сосредоточился на ином, стараясь вникнуть в смысл происходящего.

— За всё надо платить. Кто-то должен ответить за всё… Я слышала, что там происходило… Слышала… Я понимаю… За всё, — сникла, уже едва держась на ногах.

— Мне ничего от тебя не нужно. Ничего. Ага? — её спаситель довольно равнодушно поднял одежду гостьи и аккуратно накинул на покатые плечи. На крохотное мгновение она коснулась его лица благодарным взглядом. Бедняжка не ожидала великодушия от единственного друга. Маленькие пальчики торопливо завязали непослушный пояс.

— Благодарю Вас, господин мой. Вы могли бы сделать со мной всё, что угодно, но… Спасибо…

Голос сдал. Сорвался от глубины переживаний. Боец пожал плечами и недовольно добавил:

— Я для тебя не господин, а просто Ланакэн. Какая ерунда… Это у вас любят рабов и господ. Здесь все равны. Все! Ясно?

— Да, господин. Только мне так будет проще. Извините, господин, — хрипло пробормотала она, ещё ниже склоняясь.

— Ну тебя! Как хочешь, — отмахнулся человек, рассматривая свою ладонь, покрытую чем-то липким. И наконец распознал, что это. Растерянно обернувшись, Создатель Убежища вовремя заметил, как неудавшаяся самоубийца стала медленно оседать на пол. Едва удалось подхватить. Бережно усадив странное создание на край своего импровизированного соломенного ложа, убрал распущенные волосы с её худой шеи. На коже всего лишь крохотная царапина. Совсем незначительный надрез, оставшийся после провалившейся попытки зарезаться утром. Однако крови на узкой спине столько, словно от глубокой и серьёзной раны.

— Что это? Ты больна чем-то? — заволновался предводитель Сопротивления. Закралось подозрение: уж не подослали ли к ним заразную, дабы распространить мор среди ничего не подозревающих дикарей.

— Да. У меня плохо свёртывается кровь. От рождения, — невнятно отозвалась бедняжка. Явно фраза далась от слабости уже через усилие.

— Почему? — строго настаивает собеседник.

— Я… не чистокровная григстанка… Я… — она осеклась, стыдясь признаться.

— Договаривай уже. Чего тянешь! — прикрикнул властно: колебаться, судя по всему, некогда.