Меняла - Андрей Снегов

душу.

Брегкок замолчал, и наступил тот редкий момент, когда тишину слышно, когда она давит на уши сильнее гула маршевых двигателей, когда она становится нестерпимой.

«Живи, Император, под знаменем вечным…» – запел кто-то из курсантов. Гремя крышками кресел, поднялись остальные, и под сводами Зала Торжеств зазвучал гимн Доминиона.

– Да, Брегкок сегодня блистал, просто поток красноречия, наверное, всю ночь готовился, – говорил Пол, облокотившись на стойку интеркома, – меня просто мутит от посещения этого Зала Торжеств. Старинный каменный подвал, пропахший черт знает чем, еще и свечи настоящие зажигают.

Он хмыкнул, вразвалочку подошел к зеркалу, и, вытащив станер из кобуры, прицелился в собственный глаз.

– Неужели нельзя построить что-то более современное, с климат-контролем, мягкими креслами, ментальными усилителями и голосовыми фильтрами для придания речи соответствующих эффектов? – покачивая станером из стороны в сторону, говорил он. – Старина Брегкок в старинном зале. Хорошо, хоть жить не заставили в каменном мешке!

Пол сжал оружие обеими руками и обвел им комнату, поочередно ловя в прицел пластиковые кровати, встроенный шкаф и стойку интеркома у двери.

– Интересно, из чьих рук я получу серебряный кинжал? – он вперил взгляд в спину Виктора, стоящего у огромного панорамного окна. – Как думаешь, кто окажется Императором? Я терзаюсь с самого первого дня в Академии! Мои предки потому и засунули меня сюда: как же, в Академии будет учиться сам Император! Да, впрочем, ты все знаешь! А вдруг Император – я?

Пол засмеялся, и, мечтательно уставился в окно.

– Живешь не в этой курсантской келье, а в Императорском дворце, сам себе хозяин, никаких приказов и командиров, абсолютная власть: хотите девочку – пожалуйста, хотите двух – извольте! – Пол сделал паузу и продолжил. – Виктор! А ты хотел бы быть Императором?

– Нет, не хотел бы…

Со стометровой высоты он сквозь толстое бронированное стекло смотрел на аккуратные аллеи цветущих каштанов, раскинувшиеся у главного корпуса. Их аромат чувствовался даже в небоскребе, где воздух был тщательно проверен, очищен и отфильтрован. Ровные ряды деревьев уходили к горизонту, смешиваясь с естественным природным ландшафтом, и яркая зелень земных великанов растворялась в бирюзе местной флоры, рождая под голубым безоблачным небом невиданные здесь цветовые гармонии. Виктор любил стоять у окна и любоваться прекрасным пейзажем, наблюдать как из года в год земные растения все глубже и глубже продвигаются в местные леса, захватывают новые и новые территории для жизни. Им уже не нужен охраняющий от любого внешнего воздействия силовой купол, они приспособились, сплотились и уверенно расширяют свое жизненное пространство. Вот так и Доминион. Теснит старую демократию, растет с каждым годом, поглощает свободные прежде миры, укрепляя и без того мощную Империю, созданную отцом Виктора и развившуюся за десятилетия до невиданных высот.

А я подобен цветку орхидеи в образцовой оранжерее, думал Виктор. Существую, огражденный от всего и вся, выживаю в толпе заклятых друзей, прячусь от сонма закадычных врагов. Они в каждом лице ищут Императора, а я ищу друга. Виктор положил руку на бедро, где находился выключатель индивидуального защитного поля, и перевел его в нерабочее положение.

– Пол, завтра ты улетишь на Авалон, а я на Землю, – отрешенно сказал он, прижав лоб к холодному стеклу. – Я хочу тебе признаться…

– Ваше Величество!?

Язвительная ирония в голосе Пола неприятно резанула слух, и Виктор обернулся. Пол стоял у стены напротив окна, и, саркастически улыбаясь, целился в Виктора из личного станера. На серебристом, украшенном именной голограммой стволе горел красный огонек боевого индикатора.

– Ваше Величество, поднимите руки вверх и не делайте резких движений, один неосторожный жест – и последует выстрел! – в карих глазах Пола, минуту назад смеющихся и источающих веселье, поселилась ледяная ненависть.

– А с чего ты взял, что Император – я? – Виктор с интересом взглянул на Пола. – Быть может, я в любви тебе собирался признаться.

– Я уверен, Император – это ты, и уверен уже давно. Посмотри на себя со стороны, посмотри, как ты ходишь, как ешь, как разговариваешь. Ты – совершеннейший продукт генной инженерии, аристократ во всем: серые глаза, римский нос, волевой подбородок, темные брови и светлые волосы, что издревле считается знаком принадлежности к высшим кругам. Даже личное защитное поле, как и сейчас, всегда выключаешь первый – аристократическое воспитание дает о себе знать. Ты за пять лет никогда уроки не делал, запомнил всех по именам в первый день знакомства, во всех игровых сражениях уверенно шел к победе и поддавался в лишь самый последний момент. Ты старательно занижал свой IQ, и, тем не менее, лишь на втором месте после меня. Опуститься ниже не позволила императорская гордость?

Пол нервно засмеялся и подошел на шаг ближе.

– А с каким маниакальным интересом ты смотрел всем в глаза! Изучал или боялся? А задушевные беседы со мной, придуманные мечты и надежды – проверял или дружбы искал? Еще я уверен, что ты знаешь об убийце, проскользнувшем сквозь частое сито Императорской Охраны, уверен, что ты искал его среди нас все эти годы. Но, здесь, как и пять лет назад, учится сто человек, значит, убийцу не нашли? Уволь свою охрану, твой убийца – я.

На этот раз Пол улыбнулся одними глазами и ничего не ответил.

– Вспомни, как мы познакомились. К тебе подошел маленький для своих тринадцати лет, тщедушный мальчишка с окраинной планеты и с горящими надеждой глазами предложил вечную дружбу, попросил покровительства. Ты же, коренной землянин, само великодушие, сразу согласился: заботиться о подданных – святая обязанность Императора, не так ли? – Пол скривил губы в ехидной усмешке, затем нахмурил брови и грозно процедил сквозь зубы. – Ваше Величество, ответьте своему верному подданному.

– Я не буду ломать комедию и убеждать тебя в ошибке. Только что сам собирался сказать тебе об этом, – Виктор пожал плечами. – Но, зачем тебе моя смерть? Что плохого я успел для тебя сделать?

– Повелитель всея вселенной, не гневись, призови в свою душу милость и раскаяние! – поставленным голосом протянул Пол, подражая церковникам. – Изыди, Сатана! – размеренное пение сменилось на звенящий крик. – Твой отец уничтожил Авалон, сжег две трети территории планеты, а оставшаяся часть пригодна для жизни не более, чем пустыня. Ты когда-нибудь жил в бункере? Тринадцать лет, не видя солнечного света! Как ты умилялся, когда я плакал, увидев океан! Что ты, вообще, знаешь об Авалоне – гигантском кладбище на краю галактики? Пять миллиардов человек!

Пол поднял растопыренную пятерню, и глаза его наполнились слезами.

– Пять миллиардов! Эти жизни не стоят верности Доминиону. И Авалон – лишь одна из планет, сожженных твоим отцом – Великим Императором Алексеем, объединителем человечества, Юлием Цезарем наших дней, гори душа его в аду! – Пол презрительно сплюнул сквозь зубы. – И не говори, что сын за отца, другая эпоха – другие