Три Толстушки: Книга Нехилых Перемен - Глеб Васильев

– К тому же, сделать приятно гостю – наш прямой долг, – согласилась Люба.

– Конечно! Конечно! Приведем Сеткина сюда, напоим чаем и угостим тортиком, – захлопала в ладоши Вера. – На кухне как раз должен быть торт!

«Торт! – мысленно ухмыльнулся продавец. – Щас вам, торт! Хрен без уксуса на кухне, а не торт!»

– Голубушка, будь так любезна, пожалуйста, пригласи к нам милого друга Сеткина, – нажав кнопку внутренней связи, сказала Надя.

– С превеликим удовольствием, Надюша, – раздался голос из динамика, вмонтированного в подлокотник дивана.

– Сеткин очень милый, – сказал Люба. – Несмотря на наркозависимость и темное прошлое, у него потрясающая сила воли. И при этом глаза совершенно удивительные. Хоть и красные, как мясо, а в них и доброта, и светлая грусть, и недюжинный ум. Так бы и смотрела в них, так бы и любовалась.

– У него восхитительная голова, – подхватила Вера. – Она совсем крошечная, как у милого щеночка, с оттопыренными ушками и слегка обвисшими щечками. У него черные волосы, которые он смазывает гелем. От этого его голова блестит, как будто он симпатичный морской котик. А морские котики, между прочим, очень славные.

Теперь, когда Толстушки восторженно расписали продавцу, как хорош собой наркоторговец Сеткин, он засомневался – уж о том ли Сеткине они говорят. Продавец веселящего газа не раз собственными ушами слышал, что более жестокого и беспринципного человека не сыскать на всей земле. Многие были уверены, что именно Сеткину суждено выковырнуть Трех Толстух из их Дворца и разрушить все, что ими было создано за время безраздельного и бездарного правления. Новый лидер должен быть беспощадным сторонником крутых мер, а не славным морским котиком с добрыми глазками.

Три Толстушки в ожидании Сеткина разрумянились и как будто похорошели, хоть и так были весьма миловидны.

Вдруг двери распахнулись, и Лучшая Подружка и Бывшая Одноклассница Толстушек в сопровождении массажиста по имени Эдуард ввела в зал Сеткина, бережно придерживая его под локоть. Каждая из Толстушек сделала такое движение, как будто хотела одновременно обнять Сеткина, помахать ему рукой и послать воздушный поцелуй.

Наркоторговец выглядел неважно. Несмотря на оказываемую помощь, он шатался и еле передвигал ноги. Бряцали толстые золотые цепи на его шее. Руки Сеткина дрожали и тянулись к земле, словно массивные перстни весили по пять килограммов каждый. Поглаживая и поддерживая, его подвели к диванчику и усадили за стол. Он уселся прямо между Верой и Надеждой, слева от Любови.

– Зачем вы его привели? – раздался крик продавца. – Таким он мне совершенно не нравится! Он должен не сидеть с вами за журнальным столиком, а выгрызать ваши кишки из ваших же толстых задниц!

Испытав жесточайший когнитивный диссонанс, продавец веселящего газа упал в обморок, носом прямо в стопку прочитанных вчерашних газет. Тут уже даже мысли об ужасном торте было его не поднять.

– Соскучились, сучки? – спросил наркоторговец.

Глаза Веры расширились от возмущения, но она сдержала порыв.

– Милый, мы хотели лишь немного разнообразить твой режим, – сказал она. – А тебе разве неприятно повидаться с нами и познакомиться с одним из твоих преданных фанатов?

– Меня от вас тошнит.

– Что ты такое говоришь, солнышко! Тебя тошнит от токсичных веществ, которым ты столько лет позволял гулять по своим венам. Твой мозг устал, но он борется. Помоги ему, и тошнота скоро отступит!

– Вены мои и только мои. Только мне решать, кому и чему по ним гулять. Моя голова – одна, в которой нет того дерьма, что во всех остальных тыквах. У народа вот сотни тысяч тыкв. Да только семечками в них и не пахнет. Сечете, прошмандовки?

– Сегодня на площади Благоденствия будет великое примирение. Там соберутся твои товарищи, с которыми ты вместе убил множество… попытался свергнуть нас. Но ведь это нонсенс! Даже они поняли, что мы хотим людям добра, лишь добра, только добра и еще столько добра, чтобы все были счастливы. Жить в гармонии и любви, верить и надеяться, получать все лучшее, что только можно – разве не это справедливо для любого человека?

Продавец пришел в себя. Он даже плюнул на газетную стопку, а после и высморкался на нее же.

– Справедливость? Сейчас я расскажу вам одну историю, – с кривой ухмылкой сказал Сеткин. – Мне было пятнадцать лет, когда я стырил у бати дозу и впервые ширнулся по-взрослому. Первый приход… м-да, такое не забывается. И вот аккурат в тот раз мне явился человек-пицца. Здоровенная такая пицца с рожей из пепперони и глазами-оливками. Человек-пицца сказал тогда всегда два слова – «расхерач их нахер».

– Но это ведь три слова, – поправила Сеткина Лучшая Подружка.

– Ты тупая гниложопая тефтелина с уродливыми баклажанами вместо сисек – это одно слово. Потому что даже одного слова слишком дохера для такой тупой гниложопой тефтелины, как ты, – огрызнулся Сеткин. Лучшая Подружка позеленела от злости, но промолчала.

– Так вот, – продолжил наркоторговец, – я не сразу понял, что человек-пицца имел в виду. Но после второй дозы ко мне пришел двухголовый заяц – одна башка волчья, а вторая, вроде, тоже волчья. «Расхерач их всех нахер ко всем херам» – сказал заяц. Тогда-то до меня дошло, о чем эти уроды толкуют. Нужно расхерачить. И я избран для этой миссии. Я – Избранный! Смекаете, шлюшки? Тут все четко и по справедливости. Если человек-пицца еще мог чего попутать – у него ж вообще вместо мозгов тесто, то заяц базар по любому фильтровал. Хана вам, Толстухи. Я всех вас расхерачу нахрен ко всем херам! Прямо сейчас, на глазах человека-пиццы и зайца – вон они, стоят, смотрят, ждут, паскуды.

– Это невероятно! – Вера всхлипнула. – Он говорит так, как будто под кайфом.

– А я и есть под кайфом, – Сеткин расплылся в улыбке, его глазки утонули в щеках. – Вы ж меня не обыскивали. Поверили на слово, что у меня ничего нет, лохушки. Я вас всех РАС-ХЕ-РА-ЧУУУ. Еще не забыли об этом, а?

– Какое жестокое разочарование, – Надя заплакала. – Мы всегда пытаемся сделать так, чтобы всем было хорошо, но все становится только хуже. Такое впечатление, что чем больше усердствуешь в добрых делах, тем больше зла прорастает. Это лишено логики, я ничего не понимаю. Ах, наверное, мне лучше всего просто взять и умереть.

А Любовь сказала:

– Надежда, не пори горячку. В мою смену никто тут умрет. Сеткина мы вылечим, хочет он того или нет. И артиста Канатова вылечим. Вообще всех вылечим. У нас будет самое здоровое государство в мире.

Сеткин молча привстал с дивана. Чуть не завалившись на бок, он спустил штаны, нагнулся и продемонстрировал Трем Толстушкам свой зад, раздвигая при этом ягодицы руками.

Люба продолжала:

– Девчонки, ну же, не кукситесь! Улыбнитесь! В любой ситуации можно найти что-то положительное! Вот, например… например, очевидно, что у Сеткина нет опрелостей, чирьев и геморроя.

Слова Любы ободрили остальных Толстушек.

– Вылечим! Обязательно вылечим! – восклицали они. – Если у человека такая здоровая попа, то и сам он не может быть безнадежным!

С помощью массажиста Лучшая Подружка, все еще злая и зеленая, увела наркоторговца Сеткина из зала, предварительно вернув его штаны на место.

– Девочки, я только что поняла, что мы забыли о кое-чем, – сказала Вера.

– О чем же? Что такое?

– Мы совершенно забыли о хороших манерах, – Вера назидательно подняла вверх указательный палец. – К нам в гости любезно пришел один из наших верных подданных. А мы его не усадили, не накормили, даже не спросили, как его зовут, и чем он занимается.

«Конец! Сейчас они вытянут из меня все личные данные, и я окажусь у них под колпаком» – решил продавец веселящего газа.

Все взоры устремились на него. Он закрыл глаза. Толстушки весело щебетали.

– Он такой симпатичный!

– Совершенно чудесный! И выглядит абсолютно здоровым!

– Правда, он весь перемазан сливками и фруктовым соком. Должно быть, он кондитер!

– Посмотрите, у него на руках и одежде кровь! Видимо, он еще и мясник!

– Отчего же на нем лишь один ботинок? Скорее всего, он сапожник, и просто еще не успел сделать для себя второй!

Толстушки обступили продавца.

– Что же привело тебя к нам, милый кондитер?

– Как тебя зовут, волшебный мясник?