Дочь Востока. Автобиография - Беназир Бхутто

президентом Рейганом «заметные шаги в переходе к демократии».

Сижу, жду полицию. Никого. Но все остальные лидеры ПНП и ДВД арестованы. Меня не беспокоят. Режим намерен парализовать партию, не трогая меня, чтобы избежать грозящего указательного пальчика Запада, в особенности американской администрации, где осенью предстоит голосование по вопросу военно-экономической помощи Пакистану. Я вижу в происшедшем возможность отложить противостояние с режимом до более подходящего времени.

Вместо полиции на Клифтон, 70, повалила пресса: Росс Манро из журнала «Тайм», телесъемка Би-би-си, знакомая мне со времен Рэдклиффа Энн Фэдиман из «Лайф», прибывшая с фотографом Мэри Эллен Марк, чтобы осветить мое возвращение в Пакистан; Махмуд Шам и Хазур Шах, корреспонденты-ветераны из «Джанг» и «Дон». К вечеру арестованы более тысячи лидеров и активистов ПНП и ДВД. Но не я.

Из пресс-клуба Карачи прибывает еще один корреспондент. Один из лидеров ДВД сообщил ему, что намеченная на завтра демонстрация в Карачи состоится и что я на ней должна присутствовать. Я в замешательстве. Никто со мной не консультировался об изменении планов. Но новость подтверждается из других источников. Би-би-си трижды сообщает в своих новостях, что я собираюсь на демонстрацию в Карачи 14-го. Я не хочу быть насильно втянутой в провокацию ни режимом, ни ДВД. Но что я могу сделать? Если я не появлюсь на демонстрации, противники объявят, что я струсила.

Я поручаю одному-другому из нижнего звена руководства партии собрать всех, кто смог спастись от полиции, на Клифтон, 70, на следующий день утром, чтобы вместе отправиться на митинг.

14 августа, День независимости Пакистана.

— Джайе, Бхутто! — Моя сестра, твоя сестра Беназир! Проснувшись утром, я слышу за стенами Клифтон, 70, эти крики, политические лозунги, шум толпы. Тысячи сторонников ПНП собрались у дома, отозвавшись на призывы ДВД, подтвержденные сообщениями Би-би-си. Слышу и объяснение того, почему я не арестована. Не рискнув принять решение самостоятельно, здешнее начальство запросило указаний у Зии. Тот ответил лишь утром, в 9 часов. Приказал арестовать. Но полиция не отважилась. «Сквозь толпу у ваших ворот? Да от меня бы клочков потом не нашли», — невесело усмехаясь, сказал мне позже один из полицейских. Открыть огонь полиция тоже не решилась. Рядом дома дипломатов, посольства, консульства, которые, как опасались власти, возмущенная толпа могла бы и запалить.

Не было у полиции уверенности и в том, где я находилась в то время. У меня на Клифтон, 70, заночевала подруга Путчи, рано утром отправившаяся по своим делам в своем автомобиле. Сквозь тонированные стекла полиция не смогла разглядеть, кто находится в машине, и почему-то решила, что я направилась в Фейсалабад, пренебрегая запрещением. Вскоре, однако, они поняли, где я находилась.

— Когда вас ждать? — спросил по телефону один из представителей ДВД.

— В два, — ответила я ему. Почти тут же поступило сообщение, что в два полиция все-таки за мною прибудет. Неизвестно, на каких основаниях, ведь запрета на демонстрации министерство внутренних дел так и не объявило.

Мы решили выехать в час. И журналисты с нами. В Гарварде, вспоминала я давно минувшие идиллические времена, приходилось мне почитывать в «Лайфе» колонку «„Лайф" идет в кино». Сейчас «Лайф» отправлялся на нерадостную встречу с пакистанской полицией и навстречу моему неизбежному аресту. Я больше беспокоилась за Энн Фэдиман. Росс Манро, руководитель бюро «Тайм» в Нью-Дели, к превратностям политической чехарды привык. Никто не может знать, что ждет нас за воротами дома.

— Кул хувва Аллаху ахад. — Скажи, Он Бог единый, — произношу я в дверях изречение из Священного Корана. В один джип грузятся Энн Фэдиман, Росс Манро, оператор Би-би-си, несколько человек из ПНП и моя подруга Питчи. Я влезаю в свой, разукрашенный лозунгами, оснащенный громкоговорителями, усилителем, кассетным плеером для транслирования песен ПНП. На капоте его флажок нашей партии. Со мною Самийя, несколько активистов партии и фотограф Мэри Эллен Марк. Ворота открылись, я поднялась на заднем сиденье, высунулась в обширный потолочный люк.

— Мараин гаи, мар джаин гаи, Беназир, ко лахаин гаи. — Побьем их, умрем, но не выдадим Беназир, — скандируют люди на урду, окружая автомобиль. Мой почетный караул в составе пяти тысяч человек.

Первая шашка слезоточивого газа влетела в толпу возле больницы «Мид Ист». Всего полиция использовала в этот день три тысячи таких шашек, триста из них на дороге, ведущей от Клифтон, 70. Новая встреча с полицией — снова газ. На этот раз полиция врезалась в толпу с намерением меня арестовать. Они направлялись к моему дому, но опоздали. Меня сдернули вниз, захлопнули люк. Мы кашляем, задыхаемся. Сосем лимоны, соль, закрываем лица припасенными заранее мокрыми полотенцами. Беспокоюсь за Энн Фэдиман и остальных во втором джипе.

Рассказывает Энн Фэдиман,

Сквозь дым полицейского слезоточивого газа едва можно что-то разглядеть. Пытаемся захлопнуть потолочный люк нашего джипа, но его заклинило. Когда наконец разобрались с люком, его долго не давали закрыть энтузиасты, взобравшиеся на крышу, чтобы потрогать собственными руками если не Беназир, то хоть кого-то, кто был подле нее. Слезоточивый газ, как мы впоследствии узнали, произведен в Соединенных Штатах, на заводах «Смит-энд-Вессон».

Росс у нас парень бывалый, ему дышать газом не впервой. Подражая ему, промываем глаза водой, прижимаем мокрые платки к глазам, но ощущение, не могу не отметить, самое неприятное. Путчи, у которой астма, как только вокруг начали взрываться дымовые гранаты, выскочила из джипа и смогла убежать домой, мы же чувствовали последствия действия этой гадости еще по нескольку недель. Мне пришлось дома лечиться стероидами. Врач сказал, что я получила «повышенную дозу при глубоком вдыхании». Но мне еще повезло. Башир Рияз, как я узнала позже, мучился несколько месяцев.

В толчее и неразберихе водители джипов решили, чтобы сбить с толку полицию, разделиться и направиться в Лиари, беднейший район Карачи и оплот ПНП, двумя разными путями. Полиция, однако, без труда выслеживала наши кавалькады, выросшие в длинную вереницу автобусов, грузовиков и автомобилей иного типа, и каждый раз мы упирались в блок-пост. Мы опять встретились и решили направиться к мавзолею Мохаммеда Али Джинны. Но и это не получилось. Игра в прятки и догонялки с полицией продолжилась. Развернувшись, направились обратно в Лиари, но тут вдруг лопнула покрышка. На возню с домкратом времени не было, да и нужды в нем тоже. Люди подняли бок машины, и множество рук помогло водителю заменить колесо. И снова наперегонки с полицией.

Рассказывает Росс Манро.

На площади Чакивара Чоук в Лиари толпилось не менее десяти тысяч человек. Прибыв туда, Беназир одержала символическую победу, ибо она произнесла там непродолжительную речь, говорила в течение нескольких