Дочь Востока. Автобиография - Беназир Бхутто

нужны были 100 тысяч «голубей демократии», наших сторонников, готовых подвергнуться аресту за организацию голодовок и сидячих демонстраций. Для успеха мероприятия следовало согласовать и проработать множество деталей. И мы провели «Черный день» очень удачно. В Карачи участвовали в акции 150 тысяч человек, в Лахоре 200 тысяч.

Следующая важная дата в календаре — 14 августа, День независимости. Уязвленный успехом ПНП во время моей поездки по стране, назначенный Зией премьер-министр Пакистана Мохаммед Хан Джунеджо объявил, что партия «Мусульманская лига» проведет четырнадцатого августа митинг у Минар-и-Пакистан в Лахоре. Как только Джунеджо объявил о своих намерениях, мы объявили, что ПНП тоже проведет демонстрацию в Лахоре, зная, что соберем намного больше народу. Чтобы лишить нас необходимого для доставки участников транспорта, режим зарезервировал для себя все автобусы Пенджаба. «Пользуйтесь их автобусами, — посоветовали мы своим сторонникам. — А приехав в Лахор, идите к нам».

В стычку включилось Движение в защиту демократии. С момента моего возвращения в Пакистан мы вели переговоры с лидерами ДВД, коалиции партий, организованной незадолго до угона самолета в 1981 году, и согласились вновь объединить силы для оказания давления на правящий режим. Десятого августа девять лидеров ДВД впервые за три года появились на Клифтон, 70, чтобы согласовать наши совместные действия. Один из них пришел в белой одежде хаджи. Режим задержал его в аэропорту, не дав совершить паломничество в Мекку.

Зия же, напротив, удрал из страны. Предвидя неизбежное унижение режима в День независимости, он седьмого августа отбыл в Саудовскую Аравию, забрав с собой всю семью. Наши сторонники в аэропорту сообщили, что Зия прихватил с собою также три контейнера с мебелью и раззолоченный «роллс-ройс», подаренный ему одним из глав арабских государств по поводу утверждения в должности президента.

Снова важное значение приобретал фактор времени. В ходе встречи мы единодушно согласились организовать совместные мирные выступления в рамках закона, направленные на организацию выборов. На следующий день ДВД объявило, что ПНП и другие входящие в него оппозиционные партии и группы организуют в День независимости массовые мероприятия в Карачи и в Лахоре, и призвало Зию назначить выборы на двадцатое сентября. Тут нервы Джунеджо не выдержали.

Двенадцатого августа я беседовала с журналистами и партийными работниками, когда нам сказали, что Джунеджо собирается выступить по радио и телевидению с экстренным заявлением. Мы обратились к телеэкрану и увидели «карманного» премьера Зии, рассуждающего о возможной конфронтации между сторонниками «Мусульманской лиги» и партий оппозиции. В ханжеской заботе о мире и покое граждан страны Джунеджо объявил об отмене митинга «Мусульманской лиги» и призвал к тому же оппозиционные партии. Официального запрета на демонстрации, однако, не последовало.

Попыткам Джунеджо спасти лицо я не удивилась, однако разозлили его потуги подтолкнуть нас к насилию. Режим постоянно подстрекал нас к проявлению насилия во время наших публичных акций, но мы столь же неустанно подчеркивали свое намерение добиться перемен мирным, ненасильственным путем, политическими средствами. Мои телохранители даже не носили оружия. Но марионетка Зии нуждалась в предлоге для запрещения всякой политической активности в Пакистане через восемь месяцев после отмены военного положения. Джунеджо только что вернулся из Соединенных Штатов, где президент Рейган осыпал его хвалою за «заметные шаги в переходе к демократии». В интервью журналу «Тайм» Джунеджо и сам себя нахваливал за решение пакистанских проблем после отмены военного положения. «Мы добились этого, — резюмировал он. — Что еще могут решить выборы?»

— Еще одна наша победа, — сказала я соратникам, скептическими взглядами изучавшим вместе со мною экранную версию физиономии Джунеджо, с декоративным мужеством отзывавшего в стойла своих политических сторонников. — Джунеджо хвастается, что он демократический премьер, но где его поддержка? Он отменил митинг своей партии, потому что боится сопоставления с ПНП. Противник бежит с поля боя.

— Таким образом, нам не нужна демонстрация 14 августа, — сказал один из присутствующих. — Мы уже победили.

— Нет-нет, нельзя отступать, — тут же возразил второй. — Давайте устроим демонстрацию 15.

— Нельзя. День независимости Индии, — напомнил третий.

— Тогда 16.

— Завтра я буду на митинге ПНП в Фейсалабаде, — сказала я. — Тогда и решим.

Сразу же после этого разговора я направилась на экстренную встречу лидеров ДВД. Там царило совсем иное настроение. Резко негативную реакцию присутствующих вызвало уже мое упоминание намерения проконсультироваться по поводу переноса демонстраций.

— Вы ничего не понимаете в политике, — заявили мне они. — Мы должны идти своим курсом. Демонстрации в День независимости должны состояться. Время приспело. Мы не должны отступать, колебаться, менять планы.

Я возразила. Я знала, что ПНП не готова бросить вызов с полной силой. Мы только что провели акции в «Черный день», времени для организации следующей акции явно недостаточно. Что более важно, наша стратегия основана не на прямом противостоянии режиму, а на постоянном и постепенном наращивании темпа и мощи демонстраций в течение некоторого периода с целью подрыва и истощения режима. Если парализовать правительство постоянными забастовками, сидячими демонстрациями, то окажется затронутой экономика, вся жизнь страны и правительство ощутит недовольство населения. Прямая конфронтация с режимом в данный момент противопоказана, контрпродуктивна, утверждала я. Последуют аресты лидеров партий. Аресты активистов. И завоеванные позиции придется оставить.

— Нет-нет, только вперед! — настаивали лидеры ДВД.

Я стояла перед выбором. Или я соглашаюсь, или же рухнет коалиция с ДВД. Согласие мое означает участие в демонстрациях. Мой голос — один против девяти.

— Хорошо, — не без колебаний согласилась я. — Но ради бога, не объявляйте об этом сразу. Подождите до завтра.

Мне нужно было время, чтобы предупредить лидеров партии, чтобы дать им возможность уйти в подполье. Если нас всех арестуют, то все планы на осень рухнут.

ДВД поспешило объявить о своем решении немедленно.

13 августа 1986 года.

Я направляюсь в аэропорт, чтобы согласно планам вылететь в Фейсалабад. Полиция ждет меня у входа в здание аэропорта.

— У нас указания выдворить вас из Пенджаба, но, если желаете, можете лететь.

Новая тактика. Заставить меня действовать вопреки официальным решениям, чтобы затем обвинить в провоцировании властей. Я отказываюсь играть по их правилам. Вместо этого я тут же совещаюсь с теми товарищами, которые провожали меня в аэропорт. Я стопроцентно уверена, что на Клифтон, 70, меня уже ждет полиция, и даю последние указания, спешные инструкции по координации действий руководителей и активистов в разных частях страны на случай моего ареста.

Вернувшись на Клифтон, 70, снова удивляюсь, полиции там не обнаружив. Но радио Индии уже поспешило сообщить о моем аресте. Непрерывно звонит телефон. В Лиари вспыхнули спонтанные протесты. Народ, собравшийся в аэропорту Фейсалабада меня встречать, разогнала полиция, использовав палки и слезоточивый газ. Таковы восхваляемые