Открывая Москву. Прогулки по самым красивым московским зданиям - Александр Анатольевич Васькин

class="p1">Наибольшие по размаху строительные работы пришлись на 1784 год, в течение которого возводились Кухонный корпус с галереей и два кавалерских корпуса, а также Большой мост. Началась и отделка во дворцах. Возросший объем работ требовал и увеличения числа занятых рабочих. Помимо каменщиков, нужны были и штукатуры, плотники, печники, представители других строительных специальностей общим числом более тысячи человек. Всю эту трудовую армию надо было кормить и содержать, но финансирование явно не соответствовало масштабу строительства. На это обстоятельство Баженов указывает в своем письме канцлеру Безбородько в сентябре 1784 года: «Я со всеми моими собранными силами и ревностию, чтобы угодить монархине нашей рвался, мучился и построил весьма много, в обоих порученных мне местах (по указанию Екатерины строился еще и дворец в соседнем Булатникове. - А.В.). Но что же теперь со мною делается: получено только денег сначала в марте пятьдесят тысяч, коими кое-как удовольствованы были поставщики и подрядчики. Взойдите, милостивый государь: возможно ль столь огромное здание строить столь малыми деньгами. Штукатуры с триста человек ряжены по контракту за 8450 рублей, а выдано им только 2450 рублей, но когда они получат шесть тысяч рублей, еще неизвестно. Сим бедным надо идти по домам своим - что они принесут женам и детям! Бедные плотники, кузнецы, печники, столяры, и всякие другие мастеровые все терпят. Но и я принужден занять на себя еще пять тысяч рублей и те все истратил на крайние надобности по строению. Со всем тем еще приступают, просят и мучить будут поставщики, да и все не отступают и не дают нигде мне прохода. Моего терпения более нету: я принужден буду бежать из Москвы к вам; оставлю жену, детей в болезни, из коих сына одного уже и похоронил на сих днях».

Баженов, как мы убеждаемся, тратил на строительство свои кровные деньги, ради чего продал дом в Москве. Он также брал деньги в долг, который к 1784 году достиг 15 тысяч рублей.

Лишь осенью 1784 года поступили долгожданные 75 000 рублей, а Баженов ожидал получить вдвое больше. Несмотря на это, в 1785 году строительство продолжалось и выходило на финишную прямую, что внушало архитектору уверенность в долгожданном успехе всего предприятия. Ведь не могла же, в самом деле, главная заказчица не оценить грандиозности реализованного плана!

Однако иссякание денежного потока могло свидетельствовать и о том, что интерес Екатерины II к строительству дворца в Царицыне постепенно угасал. Еще в 1779 году она сетовала барону Гримму: «Стройка - дело дьявольское: она пожирает деньги, и чем больше строишь, тем больше хочется строить. Это - болезнь, как запой». Но ведь всякий запой когда-то кончается, если, конечно, он не хронический.

Что послужило причиной наступившего равнодушия Екатерины к Царицыну? На этот вопрос могла бы ответить сама стареющая монархиня. Но официально-придворная версия гласит: завистники убедили ее, что Баженов не просто украсил дворцы масонской символикой, но задумал создать вместо дворцового ансамбля прямо-таки монастырь. Вместо собора у него - увеселительный дворец, храмы он заменил беседками для кавалеров и дам, и тому подобное. Иными словами, это есть не что иное, как издевательство над православием. В таком свете и представили Екатерине II творчество Баженова его недруги.

Придраться, конечно, было к чему. Московский главнокомандующий Яков Брюс, в частности, разглядел, «что корпус, назначенной для кавалеров, много теснит строение и в некоторых покоях отнимает частию свет», о чем и сообщил Екатерине.

Что же до масонского монастыря в Царицыне - поклонников хватает и у этой версии, в подтверждение которой некоторые до сих пор пытаются разгадать некий заложенный Баженовым в проект тайный смысл. Его ищут в богатой масонской символике царицынских построек, представляемых чуть ли не зашифрованным «архитектурным справочником» тайного ордена.

3 июня 1785 года государыня наконец-то добралась до Царицына и «изволила быть в тамошнем каменном дворце, по возвращении из онаго благоволила быть в саду». Осмотр длился час-два, не более. Возможно, что в саду императрица самолично и объявила неудовольствие Баженову: и лестницы ей показались узкими, и потолки низковаты, и вообще сплошная темень. Зато она проявила к зодчему высочайшую милость: позволила его жене и детям поцеловать свою царственную руку. К внешнему виду дворца особых претензий Екатерина не предъявила.

Ну что же, вероятно, в чем-то императрица оказалась права. За десять лет, истекших с начала работы над дворцом, немало воды утекло. Екатерина изрядно располнела (да и Российская империя заметно выросла в своих пределах). А фавориты ей требовались все моложе. Чего же удивляться, что во дворец она - грубо говоря - просто не пролезла.

8 июня 1785 года Екатерина сообщала великому князю Павлу: «Я здорова и уже на обратном пути; ночевать буду в Торжке, а завтра приеду в Вышний Волочек. Петровский дом очень хорошенькая квартира, два другие же, т. е. новые дворцы, Московский и Царицынский, не окончены; последний внутри должен быть изменен, ибо так в нем бы невозможно жить; Коломенский же такой, каким я его оставила. Москва улучшается ; строят много и весьма хорошо; водопровод большое предприятие, над которым теперь работают».

Из этого короткого письма мы узнаем, что помимо дворца в Царицыне продолжалось строительство и еще одной царской резиденции. Московским государыня называет Екатерининский дворец в Лефортове, возводившийся еще более длительный срок. Так откуда же взять денег на все? К тому же у Екатерины зародилась новая всепоглощающая идея - выстроить в окрестностях Петербурга еще один грандиозный дворец, на мызе Пелла. Своими размерами он значительно превосходил царицынский ансамбль. «Все мои дворцы только хижины по сравнению с Пеллой, которая воздвигается как феникс», - писала императрица барону Гримму в 1786 году. А назревающая война со Швецией требовала от казны расходов еще большего порядка.

Но пока она надеется изменить интерьер дворца в Царицыне, что и поручает Баженову, а также Казакову: «Сделать планы о переправке со сметами». Свое влияние на Екатерину употребил и Григорий Потемкин, который и привез Екатерину впервые в Черную Грязь. Он уверял, что все еще можно поправить. Его тоже можно было понять.

Из представленных в начале 1786 года проектов перестройки резиденции в Царицыне государыне не понравился ни один. А в феврале того же года обнародовано было распоряжение Екатерины II «О разборке в селе Царицыне построенного главного корпуса до основания и о производстве потом (нового здания) по вновь конфирмованному, учиненному архитектором Казаковым плану». Иными словами, к сносу приговаривались корпуса дворцов, а второстепенные постройки - корпуса, мосты, ворота и беседки - оставались на своих местах. Новый проект Казакова