Открывая Москву. Прогулки по самым красивым московским зданиям - Александр Анатольевич Васькин

жаловалась, что ее слуги не дают ей более двух перьев в день, так как им известно, что она не может равнодушно видеть клочка чистой бумаги и хорошо очиненного пера, чтоб не присесть и не поддаться бесу бумагомарания.

И в то время, когда целый мир ломал голову над политикой русской императрицы: что именно она предпримет относительно разгромленной ею Турции? или повторял запоздалые вести об укрощенном заволжском бунте, о недавней казни Пугачева и о захваченной в Ливорно таинственной княжне Таракановой, - Екатерина с удовольствием описывала Гримму своих комнатных собачек.

Этих собачек при дворе звали: сэр Том Андерсон, а его супругу, во втором браке, леди Мими, или герцогиня Андерсон. Они были такие крохотные, косматые, с тоненькими умными мордочками и упругими, уморительно, в виде метелок, подстриженными хвостами. У собачек были свои особые, мягкие тюфячки и шелковые одеяла, стеганные на вате рукой самой императрицы.

Екатерина описывала Гримму, как она с сэром Томом любит сидеть у окна и как Том, разглядывая окрестности, опирается лапой о подоконник, волнуется, ворчит и лает на лошадей, тянущих барку у берега реки. Виды однообразны, но красивы. И сэр Том с удовольствием глядит на холмы и леса и на тихие, тонущие в дальней зелени сады и усадьбы, за которыми в голубой дали чуть виднеются верхи московских колоколен. Сельская дичь и глушь по душе сэру Андерсону и его супруге. Они ими любуются, забыв столичный шум и блеск, и неохотно, лишь поздно ночью, идут под свое теплое, стеганое одеяло.

Хозяйке также нравятся эти глухие русские деревушки, леса и поля.

“Я люблю нераспаханные, новые страны! - писала Екатерина Гримму. - И, по совести, чувствую, что я годна только там, где не все еще обделано и искажено”».

Данилевский не преувеличивает: Екатерина была помешана на собаках. И таскала их с собою по всей Российской империи. Этих двух левреток по кличкам Сэр Том Андерсон и Леди Андерсон императрице подарил англичанин барон Димсдейл. Большую честь оказали ливретки местным крестьянам, посетив Царицыно. Мужики да бабы с открытыми ртами смотрели на это чудо заморское. А их обладательница (в том смысле, что Екатерина была владелицей и крестьян, и собак) сама выгуливала сэра и леди по тропинкам и лужайкам своей резиденции, что было весьма удобно - о приближении государыни придворные узнавали, заслышав лай собак. Не раз и не два убегали они на прогулке от своей хозяйки. Тогда все - и свита, и прислуга, и крестьяне - разом, побросав работу, отправлялись ловить собак. Простому народу с трудом давались причудливые имена животных, которых надо было звать в царицынских кущах по имени. Поди выговори - язык сломаешь! А посему за глаза их называли шавками.

На знаменитой картине В. Боровиковского «Екатерина II в Царскосельском парке на фоне Чесменской колонны, воздвигнутой в честь победы русского флота» именно левретка занимает центральное место, а не Чесменская колонна, теряющаяся где-то вдалеке. Любимых левреток государыня распорядилась хоронить в Царском Селе, приказав соорудить для них что-то вроде мавзолея, напоминающего уменьшенную копию египетской пирамиды. Хорошо, что сия честь миновала Царицыно.

Екатерина признавалась: «Я всегда любила зверей, животные гораздо умнее, чем мы думаем». Зная об этом, барон Гримм прислал в Царицыно двух больших белых какаду, один из которых постоянно повторял на французском языке: «Где правда?» Это было еще до Великой французской революции, а потому подарок императрица приняла.

Чтобы левреткам и попугаям было комфортно приезжать в Царицыно, Екатерина велела привести в порядок и неказистую грязную Каширскую дорогу. Как же без этого - плохие дороги являются одной из вечных российских бед, а потому императрица «высочайше указать изволила, чтоб по дороге от села Коломенского к Черной Грязи на имеющейся речке Беляевке построить такой мост, которой бы водою не поднимал... и оной мост в силу оного повеления в 1775 году вновь сделан бревенчатой длиною 19, шириною 18 аршин, высотою 4-х аршин за 71 рубль 15 копеек».

Екатерине не терпелось поскорее воспользоваться своим новым приобретением, не дожидаясь возведения нового моста, и она продолжала наведываться в Черную Грязь, наблюдая за строительством деревянного дворца. Впрочем, как писал Гаврила Державин, побывав в новом владении государыни в июле 1775 года, это был не дворец, а маленький домик, не более чем из шести комнат состоящий. Камер-фурьерский журнал свидетельствует, что в одном лишь июне 1775 года она приезжала сюда чуть ли не каждые три дня.

В один из приездов в Царицыно Екатерина стала зрительницей красочного шоу, устроенного специально для нее Потемкиным, который, как мы знаем, слыл признанным мастером подобных штук. Недаром его именем называют особый способ втирания очков -«потемкинские деревни» (хотя в последнее время заговорили о том, что это сущая клевета на князя). Как бы там ни было, на этот раз Потемкин не стал строить декорации, а как профессиональный продюсер разыграл спектакль из пейзанской жизни под названием «Праздник урожая».

Как водится на таких мероприятиях, всем крестьянам было велено переодеться в праздничные наряды. Центральная роль отводилась здоровым косарям-молдаванам, одетым в яркие косоворотки и шелковые шаровары, - известно, что Екатерина любила высоких и широкоплечих мужчин. Пока крестьяне с песнями и плясками косили траву, женщины в красочных сарафанах водили вокруг хороводы. Наконец и сам Потемкин присоединился к группе косцов, демонстрируя свое умение и в крестьянском труде. Получилась прямо-таки идиллия власти и народа. Ну как было не полюбить таких людей! Все закончилось праздничным фейерверком.

Наконец, получив в последний день июня известие, что дворец готов, Екатерина решает переехать в Черную Грязь. Тот день вышел для императрицы весьма насыщенным, с утра она осматривала стройку на Ходынском поле, где вскоре ожидались празднества по случаю мирного договора с турками. Затем вернулась в Коломенское (не ближний свет по тем временам!). Казалось бы, что после столь напряженного дня царица могла бы и отдохнуть, ноги-то не казенные! Но, видимо, охота пуще неволи. Уже под вечер, в седьмом часу, со свитой государыня собралась в свою новую усадьбу. Ехать туда было около часу.

У дворца Екатерину хлебом-солью встречает уже не толпа крестьян, а генерал-прокурор князь А. А. Вяземский. После чего государыня заходит в свои покои, где и остается до утра. Переполненная чувствами, не в силах побороть эмоциональное возбуждение, императрица... садится за письменный стол, решив доверить впечатления бумаге. Она пишет письмо французскому энциклопедисту Фридриху Мельхиору Гримму, где впервые дает Черной Грязи новое название: «Мое новое владение я назвала Царицыном, и, по общему мнению, это сущий рай. На Коломенское никто теперь