Евреи России. Времена и события. История евреев российской империи. - Феликс Кандель

Был среди них староста кагала реб Хаимке‚ сутуловатый и подслеповатый‚ который во время молитвы плакал‚ рыдал‚ проливал горючие слезы‚ за что его и прозвали "гройсе баалбехи" – "великий плакальщик". Был там и реб Лейзер Янкель‚ обиженный природой‚ которая отказала ему в самом необходимом – в бороде‚ что он считал величайшим для себя несчастьем. Напрасно он сжимал и щипал свой подбородок: ничего не выжал и не выщипал. Реб Лейзер Янкель принадлежал к разряду "харифов" – изощренных талмудистов‚ его ум постоянно работал над проблемами‚ им самим созданными. Реб Лейзер Янкель не изучал Талмуд для его применения в жизни: это‚ по его мнению‚ было делом плоских голов‚ "ремесленников", но из отдельных камушков‚ разбросанных по безбрежному пространству Талмуда‚ он воздвигал восхитительные воздушные замки‚ из отдельных искр‚ таящихся в недрах Талмуда‚ устраивал великолепные умственные фейерверки‚ – а для этого надо быть художником‚ творцом‚ каким и был он‚ реб Лейзер Янкель.

Приходил в клойз и реб Лейбке‚ прозванный "га-кадош" – святой. Специальностью его была кабала‚ а любимой книгой – книга "Зогар"‚ которую он изучал постоянно‚ стараясь с ее помощью постигнуть сокровенные тайны Торы. Реб Лейбке забот не имел‚ потому что владел домом на базарной площади‚ да и жена его – деловая женщина‚ просто сокровище – открыла способ производства "нектара", не то пива‚ не то кваса‚ какой-то мути трудно определимого цвета и вкуса‚ который копыльцы окрестили "унтербир" – "подпиво". Копыльцам этот напиток очень нравился‚ и по субботам‚ мучимые жаждой после горько-соленых закусок‚ с женами и детьми они отправлялись в дом реба Лейбке‚ чтобы освежиться живительным напитком. Конечно‚ торговать в субботу нельзя‚ но находчивые копыльцы умели обходить Закон на законном же основании. Жена реба Лейбке и не торговала‚ только позволяла всем и каждому черпать из кадки и пить без меры‚ сколько душе угодно. Цена была любому известна – по грошу с лица‚ но денег она не брала‚ ибо знала‚ что можно отпускать в кредит‚ и‚ действительно‚ случаев утайки никогда не было.

Среди прихожан клойза был и реб Лейзерке‚ сын покойного копыльского раввина‚ который унаследовал от отца его соболью шапку‚ лисью шубу и набожность‚ но уступал отцу в знании Талмуда. В жизни он был неудачником‚ и все его занятия – помощник раввина‚ меламед‚ а при случае и сват‚ не доставляли хлеба досыта. Реб Лейзерке скорбел и сокрушался не из-за личных невзгод: его мучило и жгло народное горе‚ безбрежная еврейская боль. Он молился долго‚ усердно‚ кричал‚ стучал кулаками; в молитве его всегда слышалось: "Что же это такое‚ Господи‚ творится на Твоем свете? Ты носил Свою Тору ко всем семидесяти народам мира‚ и никто из них не хотел взять на себя эту ношу; мы же ее охотно приняли, свято исполняем шестьсот тринадцать писаных Твоих заповедей и тысячи неписаных‚ – какая награда за это? Мы отданы‚ как овцы‚ на заклание‚ на избиение‚ на издевательство‚ на поругание‚ и Ты всё это видишь и терпишь? Где же после этого Твоя справедливость?.." Бедный реб Лейзерке! Он никак не мог примириться с рассеянием народа. Другие терпели и притерпелись‚ а он не мог.

В копыльском клойзе была довольно богатая библиотека: Талмуд‚ раввинская литература‚ нравоучительные книги. Не было в этой библиотеке лишь светской литературы‚ которая считалась вредной и запрещенной‚ но появлялась, тем не менее, в Копыле тайным‚ контрабандным путем. Было в городке и много частных библиотек меньшего размера. Шкаф с книгами‚ с полным комплектом Талмуда в красном кожаном переплете считался лучшим украшением дома зажиточного еврея‚ как жемчуг и брильянтовые серьги для его жены. У женщин тоже были свои библиотечки из книг‚ написанных на идиш‚ так как женщины древнееврейского языка не знали. Это были молитвенники‚ нравоучительные рассказы из еврейской истории‚ переделки "Бовы Королевича" и "Тысячи и одной ночи"‚ а также бытовые рассказы на идише плодовитого писателя Айзика Дика. Небольшие брошюры с его рассказами печатались ежемесячно на самой дешевой бумаге‚ продавались по нескольку копеек за штуку‚ и женщины‚ отправляясь по пятницам на базар‚ приносили домой вместе с продуктами эти книжки‚ на которые серьезные мужчины смотрели со снисходительной улыбкой.

В Копыль заезжали порой странствующие канторы со своими певческими группами‚ давали концерты в синагоге к неописуемой радости копыльцев. Синагога набивалась до отказа‚ до удушия‚ места брали силой‚ локтями и кулаками; молодежь взбиралась на подоконники‚ на столы‚ на книжные шкафы‚ на печь и с выпученными глазами, раскрытыми устами прислушивалась к военным маршам и опереточным мелодиям‚ прилаженным к словам молитв. Приезжал в городок и некий Мойше по прозвищу Рамбам‚ "великий человек на малые дела"‚ который изумлял всех своей феноменальной памятью и сообразительностью. Этот Мойше мог сразу же назвать число горошин в полной тарелке гороха; мог повторить наизусть‚ слово в слово‚ только что прочитанную ему большую статью; а когда прокалывали иглою насквозь страницы Талмуда‚ он мог без ошибки сказать‚ какие именно слова проколоты на каждой странице огромной книги: это называлось "знать книгу на иглу".

Приезжали в Копыль и сборщики денег на иешивы‚ для жителей Святой Земли‚ на восстановление сгоревших синагог‚ и копыльцы их наделяли по мере своих сил. Приходили в городок нищие‚ массами бродившие по Белоруссии с женами и детьми‚ особенно в неурожайные годы‚ и ежедневно десятки нищих обходили все еврейские дома Копыля. Каждому давать по монетке было не под силу‚ а потому в городке изготавливали из картонной бумаги особую‚ так называемую нищенскую монету стоимостью в одну треть полушки и ставили на нее общественную печать. Жители покупали эти картонные монеты по их стоимости‚ раздавали бедным‚ а те после обхода Копыля меняли их в общине на настоящие деньги.

Перед утренней и вечерней молитвами сапожник Юдель обходил городок и в каждую еврейскую дверь дважды ударял молотком‚ призывая идти на молитву. Жалованья за это он не получал‚ даже молоток был его собственный‚ которым он вбивал гвозди в каблуки‚ но каждый копыльский сапожник охотно бы взял на себя этот труд‚ лишь бы заниматься столь богоугодным делом. В субботу‚ когда носить молоток нельзя‚ Юдель звучным голосом выкрикивал: "Евреи‚ в синагогу!" А в пятницу‚ в двенадцать часов дня‚ он тем же напевом призывал: "Евреи‚ в баню! В баню‚ евреи!" Париться в бане по пятницам хоть и не предписывалось законом‚ но считалось священным обычаем – приготовлением к встрече субботы. Копыльцы сиживали в бане часами‚ мылись‚ парились‚ хлестали себя вениками‚ а затем рассаживались по скамьям, беседовали о новостях дня и политике‚ шутили и спорили.

5

Но вот подходила чародейка-суббота, одаряла всех "добавочной душой" – веселой‚ гордой‚ совсем не похожей на обычную горемычную душу. Куда девались их сгорбленные спины‚ горько-кислые‚ мрачные лица? Празднично одетые‚ стояли они в синагоге с гордо поднятыми головами и сияющими лицами. На целые двадцать четыре часа они‚ их жены и дети были защищены от голода. Тем‚ у кого не было денег‚ дали добрые люди‚ даже у последних нищих лежала на столе хала‚ подавали на обед мясо и цимес. Да‚ в этот день нет забот‚ нет нищеты‚ нет галута-изгнания! И всё это благодаря субботе‚ которой поют гимн: "Пойдем‚ возлюбленный‚ навстречу невесте!.." Но на исходе субботы снова слышны в синагоге охи и вздохи. Кантор читает – голос его дрожит: "Да вернутся грешники в ад!.." И вот он зарыдал‚ за ним зарыдали и другие...

Копыль находился вдали от почтового тракта‚ и при запущенности дорог никакой исправник‚ тем паче губернатор‚ не заглядывал туда. В Копыле самодержавно властвовал становой пристав‚ страшный на вид‚ высокий‚ широкоплечий человек‚ который говорил по-польски‚ однако ругался и грозил непременно по-русски. Законов в России‚ как известно‚ очень много‚ да и законов о евреях не оберешься; не случайно говорил писатель Айзик Дик: "Каждый городовой может смело взять за шиворот любого еврея и потащить в участок: уж какой-нибудь обход закона за ним окажется".

А время было нешуточное‚ время николаевское; суровые меры сыпались одна за другой‚ одна другой страшнее и невыносимее. И вот в одно прекрасное утро раздался на базарной площади барабанный бой: строжайше предписывалось евреям одеваться в немецкое платье и запрещалось носить бороду и пейсы; женщинам воспрещалось брить головы и покрывать их париком. Легко себе представить ужас копыльцев: они сразу решили‚ что это подкоп под их веру. Назначен был пост. Все копыльцы горячо молились. А между тем сотский Сёмка по распоряжению станового уже потащил в участок самых почтенных евреев‚ где им бесцеремонно отрезали полы длинных зипунов‚ бороды гладко сбрили‚ а пейсы срезали до самых корней. После долгих дум решили послать депутацию к грозному становому с петицией и соответствующим случаю приношением. И что же? Депутация была принята милостиво‚ приношение – тоже‚ и гроза прошла. Сёмка перестал усердствовать‚ к отрезанным зипунам пришили новые полы всё равно какого цвета‚ бороды с пейсами со временем отросли‚ и всё пошло по-старому‚ по-бывалому.