Мстислав, сын Мономаха - Олег Игоревич Яковлев

Дани платить не хощут, – коротко сказывали они, тяжело дыша и прося скорей воды – напиться бы да отдохнуть после трудного и опасного пути.

И Мстислав понимал: надо опять идти на чудь. Перед тем как навсегда покинуть Новгород, он должен подчинить своей власти это непокорное племя, взять штурмом их крепости, разорить погосты, сломить окончательно, погасить все очаги сопротивления. Пришлось созывать вече.

– Настала пора, мужи новгородчи, проучить нам дерзкую чудь. Купцов наших убивают, тиунов. Посадник мой в Юрьеве[203] о том грамоты шлёт, – говорил Мстислав новгородцам.

– И верно, – поддержал боярин Ставр. – Чудинов надобно крепко в руках держать. Даны, свеи недалече. Не мы, так они в их землю войдут.

– А от чуди и ко Плескову, и к самому Новгороду близка дорога, – согласился Мстислав. – Слабы чудины, не уберечься им от свеев али данов. Да и немцы с моря ударить могут.

– И пути торговые закроют Новгороду, – добавил купец Юрий Кашкич. – В море Варяжском корабли свои понаставят. Лихо тогда будет.

– Силами великими, мыслю, на чудь надобно идти. Пойдёмте же, мужи новгородчи, на Медвежью Голову, – продолжал Мстислав. – Виновных в убиении тиунов покараем, дань наложим.

– Верно, верно, – согласно кивали бояре и купцы…

В разгар лета новгородская рать погрузилась у Плескова на ладьи и по реке Великой отправилась в поход. Мстислав, облачённый в кольчугу и золочёный булатный шелом, с ближними боярами и воеводами плыл на передней ладье, нос которой был искусно вырезан в форме сказочной гигантской птицы с хищным клювом.

Вдоль берега темнели густые хвойные леса. Было пасмурно, над рекой гулял ветер, бросая в лицо капли дождя. Ладьи быстро миновали устье Великой и далее плыли по водам Плесковского озера. По-прежнему шумел по левую руку лес, кроны могучих сосен вдавались в небо и, казалось, рвали в клочья лохматые низкие тучи. Мстислав, созерцая мирную картину природы и стаи чаек, кружащих вдалеке над водой, даже не верил, что идёт сейчас на войну, что несёт с собой смерть, что пройдёт, может, седьмица-другая – и вместо этого леса, птиц, мерного плеска волн перед глазами его будут полыхать огнём крепости, деревни, сёла, будут литься потоки крови.

По воде ратники добрались до Юрьева, откуда, перегрузив в обозы мясо, рыбу, овощи и прочую снедь, пошли уже посуху, минуя многочисленные чудские сёла. Мстислав строго-настрого запретил грабить и убивать чудинов, лишь разрешалось брать с них дань в установленном размере, но дань давать часто отказывались, и тогда разгневанный князь велел хватать чудинов в полон целыми семьями.

– Поселим их на Руси, землю дадим, земли у нас хватает. Али пущай выкуп платят, – говорил он воеводам.

Войско шло по холмистой местности. На склонах холмов здесь, как и по берегам Плесковского озера, росли сосны и ели, иногда вперемежку с берёзой, липой, зарослями высокого кустарника. Попадались и пашенные земли, особенно возле сёл и погостов.

У подножий холмов, в низинах, зловеще блестели под лучами солнца мутные топкие болотца – не дай бог попасть туда! Уж и не выбраться живым – затянет!

Вскоре впереди показалась Медвежья Голова – главная в этих краях крепость. Чудины называли её по-своему Отепя.

Перед Мстиславом вырос холм высотой сажен в пятнадцать с крутыми склонами. Холм имел две ступени – на нижней площадке виднелись близко стоящие друг к другу избы, а на самом верху высилась крепость, взору открывались мощные деревянные стены с бойницами и башнями.

Русы расставили у города воинские палатки-вежи, после чего Мстислав не мешкая собрал воевод и бояр на совет.

– Сперва пошлём гонца, предложим миром дело порешить. Ведь не устоять им, – говорил князь.

– Зачем, княже? – недоумённо пожал плечами Ставр. – Коли возьмём копьём се гнездо разбойничье, какие добытки казне будут! А так что? Дань уплатят, а на следующее лето опять за старое возьмутся.

– Не возьмутся, устрашатся, – возразил ему Мстислав. – А кровь зазря лить ни к чему. Коль миром дадут дань, так миром и порешим.

– Пошли меня в гонцы, – напросился юный Василько Гюрятич.

Он так хотел отличиться в битве, но, видя, что битвы может теперь и не быть, мыслил хоть какую-то принести пользу и хоть как-то, но проявить себя.

– Нет, друже. Тебя не пошлю. Мало ли что. Матери твоей обещал я беречь тебя.

Мстислав невольно улыбнулся, глядя, как Василько тяжко вздохнул, понурил голову и, чуть не плача, прикусил губу.

С рассветом гонец по извилистой крутой дороге поскакал в крепость. Мстислав пристально смотрел, как подъехал он к стене, постучался в крепкие ворота, въехал в детинец. Потянулись тягостные часы ожидания.

Мстиславу совсем не хотелось воевать. Как было бы лепо получить дань с Медвежьей Головы и воротиться со славою обратно в Новгород! Ничьи матери и жёны не плакали бы по убиенным, не раздавался бы в церквах унылый перезвон колоколов, не несли бы на кладбище гробы.

Около полудня со стены сбросили вниз мёртвое тело гонца. Все надежды Мстислава на мир в единый миг рухнули. Кровь закипела в жилах князя, он готов был в сию же минуту вырвать из ножен булатный меч и броситься на крепость. Но со штурмом пришлось повременить.

Вечером новгородские плотники, артель которых повсюду сопровождала рать, с топорами направились в близлежащий лес, а наутро уже стояли у подножия холма туры и пороки.

– Всю нощь ладили, княже. – Усталый, невыспавшийся, с красными воспалёнными глазами, к Мстиславу подбежал Василько. – Всё, как ты наказывал, содеяли.

– Ну что ж, с Богом. – Мстислав перекрестился, вскочил в седло, велел ратникам построиться в боевой порядок и, обнажив меч, прямой рукой дал знак к битве. В одно мгновение войско русов, доселе хранившее суровый покой, пришло в движение. Во врага полетели сулицы и стрелы. Прикрываясь щитами, новгородские воины подвели к нижнему городу туры и длинными копьями стали валить частокол. Чудины отвечали яростным градом камней и стрел. Наконец тын накренился. По рядам новгородцев прошёл радостный гул. С громким боевым кличем они устремились в селение. Чудины бросились врассыпную: одни сдавались в полон, другие бежали к детинцу, надеясь обрести там спасение и защиту.

Нижний город пал. И ещё догорали спалённые жилища чудинов, ещё чёрный дым стлался над селением, а уже пороки били в ворота крепости, уже, стоя на турах, новгородцы осыпали защитников Отепя тучами калёных стрел.

Сила сломила силу. Ввысь взвился столб пламени. Высокая башня-вежа рядом с воротами, уже распахнутыми, разбитыми пороками, покачнулась и с оглушительным треском, как могучее дерево, рухнула наземь. Густая пыль, застилая глаза, поднялась над нею и закружилась вихрем в раскалённом жарком воздухе.

Мстислав взошёл по крутой лестнице на заборол.