Мстислав, сын Мономаха - Олег Игоревич Яковлев

передника и чуть отойдя назад, придирчиво оглядел работу со стороны. Лицо его расплылось в довольной улыбке. Сегодня дело спорится, он уже почти дошёл до конца первого из двух толстых столпов, поддерживающих крытую свинцом кровлю над высоким крыльцом боярского терема. Щедро заплатит боярин за работу, будет чем порадовать дома Аглаю. Купит он ей на именины цветастый плат из бухарской зендяни[201].

Смахнув рукавом с чела пот, Редька снова взял в руку резец и склонился над кружевом. Вот вышел из-под резца тур с крутыми рогами, вот медведь с секирой, как на гербе Ярославля, вот сова распростёрла крылья, а вот улыбается приветливо солнце, как древний Ярило-бог[202] с миловидным лицом, с расходящимися в стороны лучами. Посреди столпа высек Редька, стуча долотом, большой крест. Пусть не обвиняют его после в пристрастии ко всему старому, языческому. Жизнь научила резчика многому, поселила в душе его страх перед сильными мира сего. Совсем не смотрелся, лишним был крест в выдуманной и искусно сработанной картине, но Редька знал – надо. Так угодит он ближнему другу боярина – Ростовскому епископу.

Внезапно чья-то тяжёлая длань с силой дёрнула его за плечо. Редька вздрогнул, охнул, хлопая глазами, испуганно обернулся и, к ужасу своему, увидел противную усатую рожу Кощея.

– Вот ты где, убивец! Холоп ничтожный! Думал, бежал, дак не сыщу! – Кощей злорадно засмеялся, обнажив ряд крупных жёлтых зубов. – А ну, сказывай, где дружок-от твой?!

– Изыди, сатана! – Редька и сам после не мог объяснить, откуда взялись у него силы.

Он вырвался из хищных лап Кощея и, размахнувшись, саданул его резцом промеж глаз. Кощей взревел от ярости, как медведь, и схватился за пораненное лицо. Кровь струйкой побежала у него между пальцами. Редька стремглав метнулся в ворота боярской усадьбы, вылетел на пыльную улицу и что было мочи рванул прочь.

Кощей, сопя от злобы, мчался за ним следом и орал во всю глотку:

– Держите его! Холоп! Холоп беглый! Запорю, сволочь!

Навстречу им неторопливо брёл, насвистывая весёлую песенку, Эфраим. Смуглое лицо хазарина, загоревшее под немилосердным летним солнцем, ещё более потемнело. Яркой белизной отливали на нём белки глаз.

Услышав крики, Эфраим насторожился, а когда увидел вздымающего пыль на дороге Редьку, подбежал к нему и могучей десницей ухватил за шиворот. Он сразу узнал одного из приятелей посадника и изумлённо приподнял чёрную бровь.

– Ага, попался! – закричал, подбегая, довольный Кощей. – Спасибо тебе, ратник добрый, – поблагодарил он Эфраима. – Словил вора! Убивец се и холоп беглый! Боярина Слуду они со дружком своим порешили в лесу под Клещином! Отдай-ка его мне! Ужо я тебе, скотина!

Кощей замахнулся на Редьку плетью. Эфраим перехватил его руку и раздумчиво, спокойно промолвил:

– Не мне разбирать, кто кого убил. К посаднику на суд идём. Он и решит, как быть.

Кощей огорчённо вздохнул. Так хотелось ему сей же миг схватить проклятого холопа! В Клещине уже готово для него щедрое угощенье – дыба, железо калёное и тёмный поруб. Все кости Кощей переломает лиходею, а потом велит повесить его на суку, иным в назидание. И за Слуду отомстит, а главное – за наглый удар резцом! Как посмел, подлюга!

Но ничего не поделать, придётся потерпеть, дойти до посадника. Зато уж потом… Чесались у Кощея кулаки… Или…

– Эй, друже! – мягким бархатистым голосом, с улыбочкой обратился он к Эфраиму, поманив его перстом. – Стоит ли к посаднику нам идти? На вот сребреник да отдай холопа.

– Ах, так! – протянул с неприязнью Эфраим. – Подкупаешь! Вот что, погань! Убирай свою монету! И чтоб боле я её не видал! Иначе возьму Редьку под защиту, а тебя сей же часец в поруб отведу!

Кощей испуганно отстранился и всю дорогу до дома посадника уныло вздыхал. Он клялся, что устроит Редьке самую страшную пытку! Жаль только было, что этого сурового темноликого человека не убедил звон серебра.

«Справедлив всё-таки Эфраим, – думал тем часом Редька. – Не отдал меня извергу сему, на суд повёл. Токмо как Олекса порешит?! Я-то ить, по сути, холоп беглый и еси. А про Слуду Ходына ему всё рассказал».

…Олекса, в красной долгой сряде, перехваченной серебряным поясом, с мечом в чеканных ножнах на боку, принял их в свежепобелённой огромной горнице. Он сидел на стольце, стоящем над тремя покрытыми ворсистой ковровой дорожкой деревянными ступенями.

Эфраим встал у ступеней, отвесил посаднику поясной поклон и коротко рассказал о случившемся:

– Иду, смотрю, бежит Редька. И за ним этот вот. – Он пренебрежительно качнул головой в сторону Кощея. – Говорит, будто Редька холоп его и будто убил он Слуду, боярина. Думаю, нечисто тут. Сребреник мне за Редьку предлагал.

Олекса, нахмурившись, ударил ладонями по подлокотникам и резко вскочил.

– Лжа! – коротко отрезал он. – Почто на вольного людина, ремественника доброго, клевещешь?! Кто ты таков?! – гневно прикрикнул он на Кощея.

Кощей рухнул на колени и стал отбивать Олексе земные поклоны.

– Кощей я, светлый посадник, боярин клещинский, – заискивающе улыбаясь, сказал он. – А что холоп – точно знаю. У Слуды был он, бежал, Слуду убил!

– Хватит сказки сказывать! – перебил его Олекса. – Что убили боярина Слуду, про то я слыхал. Но Редька – не холоп никакой. Ошибся ты, боярин, спутал. Свободный он людин и ни о каком Слуде слыхом не слыхивал. Тако ли я баю, Редька?

– Тако, тако, – закивал весь сжавшийся от страха резчик.

– Врёт, врёт он! Я на кресте поклясться готов! – отчаянно закричал Кощей.

– Ах, так ты ещё и клятву ложную дать тут мыслишь! – грозно крикнул Олекса. – Эй, отроки!

Двое ратников в доспехах появились на пороге горницы.

– Ну-ка, хватайте его, – указал Олекса на Кощея. – И вышвырните со двора моего! И чтоб духу твоего, боярин, боле во Владимире не было! Вон!

Ошарашенного Кощея выволокли из горницы. Следом, усмехаясь в усы, вышел Эфраим.

Редька со слезами на глазах порывисто бросился Олексе в ноги.

– Спасибо, друг добрый! Защитил! Защитил! Иначе сгубил бы меня, ворог! Запорол бы до смерти! Ох, спаси тебя Бог! Я уж и не думал, что тако вот ты!

– Ты брось, Редька! И встань-ка скорей! Как мог ты мыслить, что я тебя выдам на поруганье, на смерть?! Одно скажу: осторожней будь. Из Владимира лучше не выезжай покуда. Смотри не угоди сей мрази в лапы.

Взирая на всё ещё испуганного дрожащего Редьку, Олекса невольно рассмеялся.

Глава 84

И снова покатились в Новгород тревожные вести из чудской земли. На посадничий двор, в хоромы епископа, на Городище к Мстиславу являлись шатающиеся от усталости гонцы.

– Чудины тиунов новгородских порубали.