Обломки нерушимого - Стейс Крамер

же она просто-напросто случайно допустила ошибку, стоившую ей заветного кубка? Диана сама не знала, почему так поступила. При этом ей было так легко на душе, так сладко и бестревожно, словно после посещения храма.

А ответ-то на самом деле уже был заключен в той ее мысли, что нагрянула перед финишем. «Я сильнее…» Диана сильнее, она сможет справиться с поражением и со всеми пренеприятными неизбежностями, что оно повлечет за собой, а Элеттра – нет. Элеттре победа нужнее.

Не ускользнула эта истина от проницательного Бастиана Теджейро.

– Благородно, Диана. Но в то же время очень глупо, – сказал он.

– Не понимаю, о чем вы говорите, мистер Теджейро, – игриво ответила Брандт.

После Диану подозвала к себе миссис Ворчуковски.

– Мисс Брандт, вы снова доказали, что недаром вас называют «лучшей», – комплимент из ее уст прозвучал как обвинение.

– Лучшая сегодня Элеттра.

– Да… Не зря вы поручились за нее тогда. «Греджерс» перед вами в неоплатном долгу. – У Бригиды было замечательное настроение. На вчерашней вечеринке она познакомилась с прилежным, интересным мужчиной. До этого ее редко кто-то одаривал вниманием, а тут… Сегодня ее школа одержала впечатляющую победу на соревнованиях. Вот череда этих приятных событий и привела к тому, что Бригида хоть и ненадолго, но позабыла о своем пренебрежительном отношении к Диане.

Когда миссис Ворчуковски оставила Диану, за спиной последней прозвучал недовольный голос:

– Что она имела в виду?

Диана нехотя повернулась.

– …Подслушивать нехорошо, Кинг.

– Что она имела в виду? – повторила вопрос Элеттра, сделав шаг к Диане. – Когда это ты поручилась за меня?

Элеттра выглядела как суровый судья, допрашивающий преступника. Диана поняла, что ей в данном случае не отвертеться.

– В конце прошлого семестра… Когда тебя хотели отчислить из-за твоей беременности.

Эл инстинктивно приложила руку к животу. Гадко ей стало, словно внутри нее все еще развивалась жизнь, зачатая ее отцом. С усилием воли она отделалась от поганых воспоминаний и ощущений и заставила себя сфокусироваться на другой, наиболее важной мысли: «Благодаря Диане я еще учусь в «Греджерс»! Она это сделала еще до того, как мы все выяснили… извинились друг перед другом. И все это время она молчала… молчала и терпела мои нападки!»

– Ты не обязана была это делать, – виновато сказала Эл.

На это Диана уверенно ответила:

– Нет. Ты не права.

И Элеттра обняла бы Диану, поблагодарила ее сердечно, если бы не эта неловкость, весьма некстати возникшая между ними.

– Я победила… – прошептала Элеттра, не веря собственному счастью. Веки ее наполнились слезами.

– Я знаю. – И у Дианы глаза на мокром месте были от радости за Элеттру.

В тот миг обеим казалось, что впереди их ждет так много хорошего! Ведь самое страшное – ненависть друг к другу – им удалось преодолеть.

Глава 31

И злость, и досада, и непонимание – все смешалось в душе Рэми, когда она, приехав домой на выходные, узнала, что Элай отправился в Барвимарш. Рэми вошла в комнату брата, осмотрела все с тоской и изводящим ощущением предательства. А что это стоит на этюднике? Наброски. Тощее мальчиковое тело, лохматая копна коротких блондинистых волос. Никки, что ли? Нет. Это автопортрет Элая. Ну что за несправедливость! Почему он и Никки так похожи?! Рэми продолжила разглядывать убежище Элая. Здесь он, ее брат, засыпал и просыпался с мыслями о Дилэйн… Здесь все пропитано изменой, как камера пыток пропитана кровью, слезами и испражнениями невольников… Ну что же это она? Как она смеет так думать о нем, о своем единственном, горячо любимом брате? Он не мог так с ней поступить! Надо просто позвонить ему, поговорить по-человечески. Свои выводы и чувства – надо отбросить в сторону. Это все позорная субъективщина.

– Что ты делаешь в Барвимарш, братец? – неестественно-спокойным тоном спросила Рэми.

– А ты сама как думаешь? Что заставило меня притащиться в такую глушь? – Элай говорил уверенно. Рэми представила, как он нахально ухмыляется.

– Элай… ты меня с ума сводишь. Последнее время твои поступки далеки от логики и здравого смысла.

– Мне есть с кого взять пример. – Рэми закатила глаза, а сама в душе торжествовала: Элай ведет себя как обычно, а, значит, ситуация под контролем. Она просто накрутила себя. – Да, я приехал сюда из-за Никки. Мне снова стало скучно, и я подумал, почему бы не отдохнуть в Барвимарш? Совместить, так сказать, приятное с полезным. Приятное – это бочки крепчайшего шотландского пойла, а полезное – здесь можно опять нагадить Никки. Эти соревнования очень важны для нее. Вот я и решил споить ее тут конкретно, нервишки ей потрепать, забрать последние силы. – Рэми нервно облизала пересохшие губы. Его идея ей понравилась. – Ну не молчи, сестрица. Я же все правильно делаю? Как мы договаривались?

– Да… – машинально ответила она.

– Ты стала слишком подозрительной.

– Есть такое…

– А, может, ты ревнуешь? Просто ревнуешь, и все?

– И не надейся, братец. Больно нужен ты мне, чтоб ревновать.

Вдруг Рэми услышала звонкий голос Никки:

– Ну сколько можно ждать тебя?!

– Все, иду! – крикнул ей Элай. Весьма дружелюбно крикнул, отметила Рэми. – А вот Никки я нужен, – с издевкой прошептал он сестре. – Пока!

* * *

«Не бойся… Сделай это! Ничего не будет от одного пореза. А можешь просто ударить себя. Синяки – не шрамы, так ведь? Ударь себя! Ударь да посильнее! И будет хорошо. А если не послушаешься меня, то случится что-то плохое. Уверяю тебя! За счастье нужно расплачиваться болью. Только так!» Ох, этот голос… Такой противный, настырный! Он озвучивал навязчивые мысли Рэмисенты. Эти мысли порождали какую-то странную панику. Но Рэми может все изменить, спастись или помочь кому-то, нанеся себе увечье. И вот она стоит посреди своей ванной, смотрит на руку, точнее на запястье с незаживающими следами от клыков Теслы. Не заживали они потому, что Рэми постоянно расковыривала их, испытывая при этом благословенное облегчение.

– Что с рукой?

Риннон появилась словно из воздуха. Рэми от страха и неожиданности побледнела как мертвец. Силясь вернуть прежнее самообладание, она ответила наигранно веселым тоном:

– Тесла укусил. Пес Бертольфа. А я просто хотела его погладить… В прошлой жизни я точно была кошкой. Иначе никак не могу объяснить, почему эта псина так ненавидит меня.

Риннон Арлиц была, если можно так выразиться, дальнозорким специалистом. Она прекрасно разбиралась в проблемах своих пациентов, видела насквозь посторонних людей, но вот то, что происходило с ее близкими людьми, – не замечала в упор. Вот и сейчас Риннон не заметила никаких странностей в поведении дочери. Доверяла она ей безоговорочно.

– Рэми, у тебя есть какие-нибудь планы на эти выходные?

– Конечно, мама. Я