И жили они долго и счастливо - Алёна Селютина

волнение обычно бесследно не проходит.

– Так и я об этом.

– Насть, я…

– Да ладно, шучу. Твой мужчина – твое личное дело. Но если серьезно… Иногда я спрашиваю себя: рада ли я, что мои дети именно от Финиста, хочу ли я в старости видеть рядом с собой именно его? И пока мой ответ всегда «да». И для меня это показатель.

Василиса снова вернулась к своей чашке.

Дети. Детей у нее больше не будет. Старость… Кощей никогда не состарится, у нее в запасе есть еще лет тридцать, не так уж и мало на самом деле, и если он будет все это время рядом с ней… А потом они наверняка найдут тысячу и один способ пошутить над ее морщинами. Во всяком случае, Василисе хотелось в это верить.

– Он позвал тебя замуж, и ты не знаешь, что ответить? – спросила Настя, обеспокоенно глядя на нее.

– Нет, – вздохнула Василиса. – Я раздумываю над тем, не предложить ли ему жениться на мне.

Что ж, не только же Насте бесконечно ввергать ее в шок.

* * *

В парке было хорошо. Вечер выдался теплый и свежий. Уточки в пруду покрякивали и беззаботно плескались в воде, временами выбираясь на берег пощипать травку. По дорожкам неспешно прогуливались бабушки с палочками и семейные пары с колясками и детьми всех возрастов. Собачники выгуливали своих питомцев. На соседней лавочке обнимались и то и дело принимались целоваться парень с девушкой. Василиса украдкой поглядывала на них, завороженная легкомыслием и бесстрашием их юности, и думала о том, что сама она уже совсем не молода, так почему ведет себя словно неуверенная глупая девчонка, которая…

– Привет, – поздоровался Кощей, возникая из ниоткуда и заставляя ее вздрогнуть. – Пройдемся или посидим? Хотя, если честно, я устал.

– Садись, – кивнула Василиса.

– Как день? – спросил он. – У меня сегодня что-то пошло не так с самого утра. Заседание в суде состоялось с двухчасовой задержкой, в результате пришлось отложить встречу, и…

– Кош, – перебила Василиса, поелозила на лавочке и встретилась с ним взглядом. Он замолчал и вопросительно приподнял бровь, давая понять, что готов ее слушать.

Перед тем как прийти сюда, Василиса выпила успокоительный эликсир, но нельзя сказать, что он сильно ей помог. Наверное, лучше было сделать это дома: у него или у нее. Впрочем, еще есть возможность промолчать, и тогда…

– Что такое? – спросил Кощей, не дождавшись от нее продолжения, и в его голосе ей послышалось беспокойство.

При этом он нахмурился. А когда он хмурился, у него на лбу углублялась одна из морщинок. Так и хотелось провести по ней пальцем, чтобы разгладить. Горыныч! Она думает не о том.

Какая разница, где об этом говорить. Лучше здесь: если что-то пойдет не так, это место, в отличие от своей квартиры, она сможет не посещать. Василиса до боли прикусила губу и решилась:

– Чисто гипотетически: если бы мы поженились, в наших отношениях что-нибудь бы изменилось?

Это длилось всего мгновение, но она увидела, как встревоженно дернулись уголки его губ.

– Что-нибудь – это что?

Ей не понравился тон, которым он это сказал. Неужели она все-таки зря затеяла этот разговор? Но отступать было поздно. Теперь следовало говорить до конца.

– Ну, допустим, ты мог бы решить, что раз я твоя жена, то нет смысла и дальше соблюдать мои условия, и…

– Что за бред? – перебил он.

– Да, бред, прости… – И правда, несет какую-то околесицу, обидела его вот почем зря… Надо было объясниться, и, стараясь не думать, Василиса выпалила: – Ты не хочешь снова предложить мне выйти за тебя замуж?

Кощей замер. А потом отклонился назад. И Василиса ощутила, как похолодело все внутри. Что она натворила?

– Василиса, – медленно произнес он, отводя взгляд, и потер запястье. – А ты хочешь стать моей женой?

Это прозвучало не как предложение. Слишком холодно. Василиса промолчала, потому что не знала, как ответить, и тогда он снова заговорил.

– Послушай… Есть кое-что…

Сейчас он скажет, что им надо расстаться. Что она много о себе возомнила. Что вообще-то речь идет не только о том, чтобы быть его женой, но и том, чтобы разделить с ним власть в Нави. Речь идет о троне.

Зачем, зачем, зачем она спросила? Нужно было все это немедленно прекратить, сказать, что это вовсе не обязательно, что ее все устраивает, что она все понимает. Вот только все это было неправдой. Сказать такое значило признать, что она готова к статусу любовницы. А в этот момент она ясно поняла, что не готова. А значит, им нужно было расставить точки над «ё» прямо сейчас.

Кощей же наконец взял себя в руки и продолжил:

– Я кое-что должен рассказать тебе прежде. Выслушай, пожалуйста, не перебивая.

Она кивнула.

– Во-первых, – начал Кощей, – я уже был женат. Она предала меня, и вот уже почти сто пятьдесят лет я не считаю ее своей женой, но мы вставали в Круг волхвов, и может статься, что богам все равно до законов Тридевятого, согласно которым наш брак расторгнут. И это причина, по которой я не смогу предложить тебе магический брак, только светский, а следовательно, есть вероятность, что я не смогу объявить тебя царицей.

Он помолчал и оглядел озеро, прежде чем продолжить говорить.

– Во-вторых, я не могу иметь детей. И никогда не смогу. Я бесплоден. И в-третьих…

Прикрыл глаза и сглотнул, прежде чем произнести самое сложное.

– И в-третьих, есть причина, по которой я никогда не смогу действительно полюбить тебя, как бы сильно мне этого ни хотелось. Я уже говорил тебе об этом, но ты могла решить, что речь идет только о настоящем времени. Но нет. К сожалению, нет.

Он закончил и снова перевел на нее взгляд и очень неуверенно и осторожно взял ее за руку, словно не знал, вправе все еще это делать или нет, и был готов к тому, что она может вырвать ладонь.

– Я хочу, чтобы ты была моей женой, – твердо сказал он. – Но я пойму, если ты сейчас уйдешь и больше не захочешь иметь со мной дел.

Несколько секунд Василиса молчала. Потом закрыла глаза и протяжно выдохнула:

– Я решила, ты сейчас скажешь, что нам нужно расстаться.

– Что?! – воскликнул Кощей. И выражение его лица при этом стало едва ли не испуганным. У Василисы окончательно отлегло от сердца. Как она могла бояться, что он укажет ей на ее место? И правда дурная.

– Что слышал, – улыбнулась Василиса и накрыла его ладонь своей. – Я решила, ты скажешь, что я не достойна быть твоею женой.

Кощей открыл рот, явно намереваясь выразить свое негодование ее заявлением, но в этот раз Василиса не дала ему себя перебить.

– Я знаю про Марью, – продолжила она. – И это меня не волнует. Что касается детей, то я все равно больше не хочу их иметь. Возможно, так мне будет даже спокойнее, ведь не нужно волноваться, что ты попросишь о ребенке и мне придется встать перед очень тяжелым выбором. Прости, я знаю, как это звучит, но это правда. А любовь…

Она запнулась и ощутила, как похолодела его рука.

– Не надо мне ее, – уверенно решила Василиса и крепко сжала его пальцы. – Ты даешь мне все, что мне нужно. И я могу любить за двоих.

– Ты… уверена?

– Да.

– Но может, у тебя есть вопросы по поводу того, что я сказал?

– Да. Один. А зачем мы все это время предохранялись?

Кощей рассмеялся. Легко и свободно, как мальчишка. И морщинка на лбу словно стала не так заметна. Потом провел ладонью по лицу, успокаиваясь, и выдохнул.

– Василиса… – улыбнулся он ей. – Когда Доля[2] плела твою нить, она явно пребывала в особо вдохновенном настроении. Иначе объяснить тебя я не могу.

Василиса засмеялась вслед за ним, умолчав, что еще полтора года назад была твердо уверена, что это именно Недоля постаралась над ее судьбой.

– Если честно, я уж начал думать, что это ты решила со мной расстаться… Ты же ходила сама не своя последние недели… – признался неожиданно Кощей.

– Что? Нет…

– Да уж теперь понял. Но ты меня напугала.

Как же он смотрел на нее. Именно так, как она мечтала когда-то.

– Прости.

– О, ты нашла лучший способ загладить свою вину.

И они снова рассмеялись, но Василиса заставила себя вернуться к серьезному настрою. В конце концов, нужно было прояснить кое-что важное.

– Теперь ты попросишь меня бывать с тобой в Нави, да? – спросила она, постаравшись выдержать как можно более нейтральную интонацию, но, кажется, выдала себя.

Но Кощей покачал головой.

– Только если ты сама захочешь.

– А если я не захочу?

– Значит, ты не будешь появляться там. Я все так же буду посещать ее один. И потом… как я