И жили они долго и счастливо - Алёна Селютина

о чем не думать. Давненько он не летал просто себе в удовольствие. А надо. Надо вырваться. И как жаль, что он не может взять с собой Настю, разделить с ней ощущение полета. Может, тогда бы она отвлеклась от происходящего хоть чуть-чуть… А ведь существовали артефакты, способные обратить ее в птицу. Первого уровня, чтоб их. Все они были запрещены, как и любые другие артефакты, влияющее на тело и сознание. А вот у Кощея в Нави наверняка что-то такое есть. И сам он вполне мог бы провернуть подобный фокус. И если он, Финист, найдет того, кто покусился на Василису, Кощей будет ему должен…

Нет, лучше не думать об этом…

– Ладно, – обратился Сокол к Григорию, оторвав взгляд от неба, резко повернулся к столу и хлопнул по нему рукой. – Давай глянем, что у нас там с последними делами.

* * *

Сокол.

Леший рыкнул, не сдержавшись, быстрым широким шагом достиг главного здания Конторы, пересек холл, взошел по лестнице и, на свое и чужое счастье ни с кем не встретившись, ворвался в свой новый кабинет. Егор в приемной подскочил, но Леший прошел мимо, не удостоив его ни словом, ни взглядом.

Сокол.

Леший уважал его. Отличный работник, примерный семьянин. Сильный маг, верный своим словам и принципам. Он сумел собрать отличную команду, и все эти люди были по-настоящему преданы ему, что встречалось крайне редко. И поэтому он дал ему шанс. Даже два. И почти дал третий.

Откуда у него открытка? Почему Василиса не уничтожила ее? Почему не уничтожил Кощей?

Стены кабинета давили. Слишком мало места. Лешему казалось, что его посадили в клетку. Где тут метаться?

Он не виноват в том, что Сокол слишком умен и чересчур честен. Рано или поздно ему на глаза попадется то, что даст ответ. Удивительно, что еще не попалось. Впрочем, в том, что сегодня он увидел в руках Финиста открытку, можно узреть знак. Ведь Финист мог убрать ее до его прихода. Нет, небеса благоволят ему и решили помочь, и его план будет исполнен, потому что он угоден богам. Но даже помощь небес бесполезна для тех, кто боится действовать.

Леший глухо зарычал. Нужно успокоиться. Он слишком долго шел к своей цели, чтобы позволить случайности уничтожить все. Цель близка как никогда, главное теперь – выбрать правильный момент. Нельзя торопиться. У него будет только один шанс.

И ничто не должно встать у него на пути.

Леший сделал несколько глубоких вдохов.

В конце концов, он ведь знал, что Сокол может стать проблемой. И даже подготовился к этому. Так зачем волноваться, если решение есть?

Он подошел к расположенной в углу кабинета двери, открыл ее и попал в небольшую комнату, служившую жильем для главы отделения. Комната была почти пустой. На кровати лежал голый матрас – постельное белье с него сняли. Окно прикрывали плотные бордовые занавески. Возле двери стоял комод, над ним висела незамысловатая картина с изображением леса, выполненная в темных тонах. Все остальное, если оно и было, Баюн забрал с собой, а Леший еще не успел распорядиться насчет внутреннего убранства. Зато здесь был его сундук.

Он положил ладонь на крышку, и сундук открылся, узнав хозяина. Вещей внутри было совсем немного. Леший сдвинул их вбок, приложил ладонь к днищу. Раздался щелчок, и часть днища отскочила, являя взору второе дно. Там нашлось несколько картонных коробок, разных по форме и величине. Вячеслав Павлович достал самую длинную и узкую, вернул днище, расправил вещи, закрыл крышку сундука. И открыл коробку. В ней на выложенном пенопластом дне с небольшим углублением по центру лежала стрела. Эта стрела пять лет назад проходила вещдоком по очень громкому делу. По делу, которое раскрыл Сокол. Теперь ей предстояло сыграть на бис: она должна была на время сбить с пути тех, кто пойдет по следу. Совсем ненадолго, всего на две-три недели, но ему – Лешему – этого хватит, а дальше все будет не важно… Зато так можно не трогать заместителя Финиста. После того как Отдел безопасности окажется обезглавленным, Григорию будет не до того, чтобы рассматривать слова на открытке.

Леший коснулся пальцем наконечника стрелы. Она была заговорена так, чтобы пройти сквозь любое препятствие, пока не достигнет живой плоти.

Одна стрела. Один выстрел. Он мог поручить это Егору, как поручал порой некоторые дела. Но не хотелось пятнать его руки кровью. Спустя много поколений она повторилась в одном из своих далеких правнуков. И Лешему показалось, что в этом был особый знак, что будет верным дать ее потомку возможность узреть, как восторжествует справедливость, как свершится месть, и не только узреть, но и поучаствовать в этом. А может, ему просто нестерпимо хотелось увидеть ее еще хотя бы раз.

Любовь – страшное чувство. Мучительное и беспощадное. Говорят, Финист до умопомрачения любит свою жену. Впрочем, на ужине у Лебеди Леший убедился в этом сам. Что ж, значит, он сможет отдать Соколу должное, позволив ему умереть рядом с ней. Возможно, так он даже поможет ему, и тому не придется узнать, каково это – похоронить любимую и жить лишь памятью о ней…

– Прости, Сокол, – вздохнул Леший. – Но в этот раз охотник не ты.

* * *

Ровно в два часа ночи Настя по привычке открыла глаза. Обычно в это время просыпалась Яра, и приходилось идти и укачивать, но сейчас Яра оставалась в Тридевятом у Святослава, и в квартире было тихо. Настя перевернулась, чтобы обнять мужа и уснуть дальше, но на его месте нашлось лишь смятое одеяло. Она проморгалась, вздохнула, поднялась с кровати и пошла его искать. Что ж, не к одному ребенку вставать, так к другому. Велика ли разница?..

Финист обнаружился в детской. Сидел, привалившись спиной к Яриной кроватке и вытянув вперед ноги, и бездумно крутил в руках игрушечного деревянного волка. Без Яры детская казалась больше и выглядела осиротевшей. Вообще вся квартира теперь казалась пустой и лишенной жизни. Сколько пространства способен занять двухлетний ребенок? Столько, сколько есть.

– Что не спишь? – спросила Настя.

– Думаю, – ответил Сокол.

– Хочешь, подумаем вместе?

– Хочу, – кивнул он.

Настя подошла ближе, села рядом с ним, повторяя позу.

– Начинай, – зевнула она и положила голову ему на плечо.

Не уснуть бы.

– Сегодня днем ко мне заходил Леший.

– Что хотел?

– Напомнить, кто тут теперь главный, и проверить на лояльность.

– Ты уверен?

– Гвидон передал мне записку в конце ужина, – вздохнул Финист. – В ней было написано «следи за ним».

Сон как рукой сняло. Настя повернула голову и заглянула мужу в глаза.

– Почему ты не сказал мне?

– Решил, что он имеет в виду Кощея, – ответил Сокол. – Было бы вполне логично после всего превратить меня в шпиона. Но после сегодняшнего визита Лешего я понял, что Гвидон писал про него. И стало понятно, почему Лебедь не тронула меня. Потому что Гвидону нужен был здесь верный цепной пес. Ну, или ручной сокол для охоты. Это он вступился за меня. Вопрос в том, почему так. Не может же Гвидон действовать в обход Лебеди… Или может? А если не в обход, то к чему такие сложности? Спецоперации проводят не так, если уж ему есть в чем его подозревать… Насть, что ты знаешь о Лешем?

Настя пожала плечами.

– То же, что и все. Объявился откуда-то из Тридевятого лет двадцать назад, кем был там, никому не известно. Очень быстро взобрался по карьерной лестнице. Удача ему благоволила: места перед ним освобождались сами собой. Довольно быстро его заметила Лебедь, приблизила к себе. Пять лет назад назначила его главой своего артехранилища. На Буяне его не то чтобы любят, в приемной с трудом терпят, но Лебедь – царица и имеет право на фаворитов. Ходят слухи, что Гвидон с ним не здоровается.

– Думаешь, она с ним спит? – хмыкнул Сокол.

– А это имеет хоть какое-то значение? – удивилась Настя.

– Не знаю, – честно ответил Финист. – Но это могло бы объяснить заинтересованность Гвидона. Следить за неугодным мужу любовником проще, чем за преступником, занимающим слишком высокий пост.

– Не думаю, что он ее любовник, – покачала головой Настя.

– Однако его мнение явно играет для нее не последнюю роль. И как бы порой не решающую…

– Женщине вовсе не обязательно спать с мужчиной, чтобы потакать ему.

– Но судя по всему, как минимум одно его пожелание она не выполнила, – вздохнул Сокол. – Не сняла меня с должности. И он явно остался недоволен этим решением.

– Почему ты уверен, что он этого хотел?

– Потому что