48 законов власти - Роберт Грин

Очевидно, власть и успехи Павсания ударили ему в голову. Его солдаты — афиняне и спартанцы — поначалу решили, что это преходящее увлечение: он всегда был склонен к театральности и экзальтации. Но когда Павсаний стал публично высмеивать скромный образ жизни, принятый у греков, и оскорблять простых греческих солдат, они решили, что он зашел слишком далеко. Хотя прямого подтверждения этому не было, распространились слухи, что он перешел на сторону врага и собирается стать чем-то вроде греческой копии Ксеркса. Чтобы предотвратить назревающий мятеж, спартанцы отстранили Павсания от командования и отозвали его домой.

Однако Павсаний и в Спарте продолжал одеваться в персидском стиле. Спустя несколько месяцев он на собственные средства нанял трирему и возвратился в Геллеспонт. Своим соотеч­ественникам он сообщил, что намерен продолжить борьбу против Персии. На самом же деле его планы были иными — стать единоличным правителем Греции, прибегнув для этого к помощи самого Ксеркса. Спартанцы объявили его государственным преступником и отрядили корабль для его поимки. Павсаний сдался, уверенный, что ему удастся легко снять с себя обвинение в предательстве. На суде всплыло, что он пренебрежительно относился к своим соратникам грекам, то и дело оскорбляя и задевая их. Так, он ставил монументы в свою собственную честь, вопреки обычаю возводить их во славу городов, армии которых завоевали победу. И все же Павсаний добился своего: несмотря на неоспоримые доказательства его многочисленных контактов с неприяте­лями, у спартанцев не поднялась рука арестовать такого высокородного и прославленного человека. Ему даровали свобо­ду.­

Сочтя, что отныне он получил неприкосновенность, Павсаний нанял гонца, чтобы доставить письмо Ксерксу. Гонец, однако, доставил его по другому адресу — спартанским властям. Тем захотелось узнать побольше, и они приказали гонцу встретиться с Павсанием в храме, где их разговор можно было незаметно подслушать. То, что говорил на встрече Павсаний, поразило их, словно удар молнии, — им никогда еще не приходилось слышать столь убийственно презрительной характеристики всему их образу жизни — характеристики тем более отвратительной, что давал ее спартанец. Был отдан приказ о немедленном аресте Павсания.

По дороге домой из храма Павсаний ка­ким-то образом догадался о происшедшем. Он бросился к другому храму и укрылся в нем, но власти осадили его, расставив караулы вокруг убежища.

Павсаний отказался сдаться. Не желая вторгаться под сень священного храма, власти приказали продолжать осаду, заперев предателя внутри, как в ловушке. В конце концов Павсаний умер от голода.

Пытаясь плыть против течения, нетрудно попасть в беду. Только Сократу и ему подобным было это по силам. На несогласие смотрят как на нечто оскорбительное, потому что оно попирает воззрения большинства.

Недовольных становится все больше — возмущение можно вызвать, просто коснувшись щекотливой и предосудительной темы, явля­ющейся предметом порицания, и уж тем более отозвавшись одобрительно об этом предосудительном предмете.

Истина существует для единиц; что до заблуждений, то они столь же распространены, сколь и вульгарны.

Мудреца узнают не по тем речам, которые он произносит на рыночной площади, ибо в этот момент он говорит не от лица собственной мудрости, а от лица всеобщего безумия, его же сокровенные мысли могут быть совершенно иными, даже противоположными: мудрый человек избегает вызывать у окружающих возражения так же тщательно, как сам старается никому не противоречить. Мысль свободна, ее нельзя и не следует сдерживать. Так удались в укромное убежище своего молчания, и если порой ты позволишь себе нарушить его, делай это лишь в присутствии немногих — тактичных и сдержанных друзей.

Бальтазар Грациан

Толкование

На первый взгляд может показаться, что Павсания просто очаровала чужая культура — такое происходит во все времена. Всегда с трудом мирившийся с аскетизмом Спарты, он обнаружил в себе тягу к персидской роскоши и чувственным удовольствиям. Облачаясь в персидские халаты, используя благовония, он испытывал облегчение, чувство освобождения от греческой суровой дисциплины и аскетизма.

Так порой случается, когда люди принимают культуру, в которой не были взращены. Однако часто к этому примешивается еще что-то: люди, выставляющие свою востор­женную страсть к чужой культуре напоказ, тем самым демонстрируют презрение и неприятие своей собственной. Они рисуются, бравируют экзотическим внешним обликом, чтобы отделить себя от земляков, покорно подчиняющихся местным законам и традициям. Тем самым они пытаются показать свое превосходство. В противном случае они бы вели себя с большим достоинством, проявляя уважение к тем, кто не разделяет их переживаний. Их потребность в столь резкой демонстрации своей непохожести часто приводит к непониманию и нелюбви со стороны людей, идеалам которых они бросают вызов, может быть, косвенный и неявный, но от этого не менее обидный.

Фукидид писал о Павсании: «Из-за своего небрежения законами и подражания чужому образу жизни он сделался мишенью для всеобщих подозрений в нежелании следовать общепринятым образцам». Культура представляет собой многовековой уклад, идеалы и традиции которого разделяет большинство. Наивно полагать, что можно безнаказанно, без последствий для себя восставать против подобных вещей. Попытка будет наказана, это может выразиться по-разному, например вас могут подвергнуть остракизму — а это положение, свидетельствующее о настоящем безвластии.

Многие из нас, подобно Павсанию, слышат зов экзотического, чужестранного, притягательный, словно песня сирен. Умеряйте это свое влечение и не теряйте чувства меры. Открыто выражая удовольствие, которое вы получаете от чужого образа мыслей и действий, вы невольно выдаете другой, порой подсознательный мотив — желание продемонстрировать превосходство над окружающими.

Мудрецы [должны быть] подобны сундукам с двойным дном: когда кто-то, подняв крышку, заглядывает внутрь, ему не открывается все содержимое.

Сэр Уолтер Рейли

Bene vixit, qui bene latuit. — Тот хорошо живет, кто умело укрывается.

Публий Овидий Назон, 43 г. до н. э.— 18 г. н. э.

Соблюдение закона

Конец XVI века в Италии был отмечен сильнейшей реакцией против протестантской Реформации. Контрреформация, как ее называли, породила собственную версию инквизиции, целью которой было искоренить все отклонения от канонов католической церкви. Среди жертв был, к примеру, Галилео Галилей. Но один талантливый мыслитель подвергся даже более суровому преследованию — это был доминиканский монах и философ Томмазо Кампанелла.

Последователь материалистической доктрины рим­ского философа Эпикура, Кампанелла не верил в чудеса, в рай и ад. Церковь распространяет эти суеверия, писал он, чтобы властвовать над простым народом и держать людей в страхе. Эти идеи граничили с атеизмом, а Кампанелла высказывал их без всяких опасений. В 1593 году он был схвачен инквизицией и брошен в тюрьму как еретик. Шестью годами позже приговор был смягчен, и Кампанеллу переместили в один из монастырей в Неаполе.

Южная Италия в то время находилась под контролем Испании, и в Неаполе Кампанелла оказался вовлеченным в заговор против захватчиков. Он надеялся на установление независимой республики на основе его собственных утопических идей. Итальянские инквизиторы, объединившись с испанскими, вновь арестовали его. На этот раз философа даже пытали, чтобы выяснить, чем или кем навеяны его богопротивные воззрения: его подвергли печально знаменитой пытке la veglia, при которой несчастного подвешивали за руки в нескольких дюймах над сиденьем, утыканным шипами. Поза была крайне неустойчивой, удержать тело на весу было почти невозможно, в конце концов жертва вынуждена была опускаться на острия, терзающие плоть при малейшем соприкосновении.

Однако за эти годы Кампанелла кое-чему научился. Осознавая перспективу быть казненным по обвинению в ереси, он изменил линию поведения: не отказавшись от своих взглядов, он перестал высказывать их публично.

Ради спасения жизни Кампанелла симулировал сум­а­сшествие. Он навел своих палачей на мысль, что его еретические высказывания были последствием сильного умственного расстройства. Какое-то время его продолжали пытать, чтобы исключить симуляцию, но в 1603 году наконец приговорили к пожизненному тюремному заключению. Первые четыре года он был прикован к стене в подземной темнице. Но, невзирая на эти ужасные условия, он продолжал писать. Правда, он стал умнее и не выражал свои мысли открыто.

В одной из своих книг, «Испанская монархия», Кампанелла проводил мысль, что Испания была наделена божественной миссией распространять свое могущество по всему миру. В ней он давал испанскому королю практические советы в стиле Макиавелли касательно того, как добиться этой цели. Однако книга в целом представляла идеи, полностью противоположные истинным взглядам ее автора. «Испанская монархия» на самом деле была хитростью, попыткой доказать, что бывший еретик стал самым что ни на есть ярым приверженцем истинной веры. Это сработало: в 1626 го­­ду, через шесть лет после публикации, папа наконец освободил Кампанеллу.