Письма на воде (СИ) - Гринина Наталья "NataBusinka"

Это видение исчезло, стоило ему открыть глаза.

Давясь подступившими к горлу слезами, Ван Со выпрямился и медленно пошёл к себе. Его разрывало на части от тоски и безысходности, от невозможности вернуть вчерашний день и прожить нынешний иначе, совсем по-другому, так, чтобы он не закончился одиночеством, его и Хэ Су.

При всей своей силе и могуществе он был на это не способен. Как не способен на то, чтобы свободно любить и быть любимым.

 

Но зато он мог и осуществил другое, подвластное императору.

Всерьёз восприняв угрозу Ён Хвы, он приставил к своей возлюбленной охрану.

Хэ Су просила его отменить приказ: ей было непривычно и неуютно постоянно видеть за спиной сопровождающего её стражника, но Ван Со оставался непреклонен.

Если он не мог сам неотлучно находиться возле неё, значит, это будет делать человек, которому он доверял (и заодно для надёжности пригрозил самой мучительной смертью всем его родственникам, если тот не убережёт даму Хэ и с ней что-то случится).

Однако, к досаде Хэ Су, этим не ограничилось. Её еду и питьё теперь неизменно пробовали служанки. В купальню её сопровождала Чхэ Рён, хоть это смутно и не нравилось Ван Со. Любое желание Хэ Су отправиться на дальнюю прогулку во дворцовые сады согласовывалось с императором: на открытом пространстве одного стражника могло оказаться недостаточно. От стрелы, к примеру, защитить он не сумел бы.

Хэ Су умоляла, сердилась, пыталась воззвать к здравомыслию Ван Со, в сердцах наградив его однажды странным прозвищем «параноик», но всё было бесполезно. Император слишком хорошо знал, на что способен дворец и что может случиться с тем, кто был здесь неугоден имевшим хоть какую-то власть.

Он не мог посадить Хэ Су под замок, чтобы быть спокойным за неё, не дёргаться и не тревожиться о ней поминутно, пока он занят государственными делами. И потерять её тоже не мог. Стоило ему вспомнить лицо императрицы, её тон и недвусмысленную угрозу – и он внутренне содрогался, чувствуя, как его прошибает озноб.

Когда это случилось впервые, он диктовал очередной указ сидевшему в тронном зале Бэк А, над которым привычно возвышался астроном. Ван Со произнёс фразу, где звучало имя императрицы, подумав при этом о Хэ Су и её безопасности. И тут его накрыло наваждение: ему показалось, что в груди его стало тихо. И не просто тихо, а пусто. Он отчётливо ощутил, что там, за рёбрами, больше нет сердца, там ничего нет – одна зияющая бездонно-чёрная пустота.

От этого жуткого ощущения Ван Со подавился воздухом и вцепился руками в стоявший перед ним стол, царапая гладкую поверхность.

– Что с вами, Ваше Величество? – обеспокоенно заглянул ему в глаза звездочёт.

Император непонимающе посмотрел на него, перевёл взгляд на озадаченного тринадцатого принца, затем на свои пальцы, скрючившиеся волчьими когтями…

И услышал, как сердце дёрнулось и бухнуло о рёбра, вновь давая о себе знать.

С тех пор, стоило ему только представить – всего лишь представить на миг! – что Хэ Су нет, это пугающее ощущение возвращалось.

На следующий день в отсутствие императора даму Хэ повсюду сопровождали уже два стражника.

***

А колесо власти императора Кванджона крутилось и набирало обороты. Ведомое железной рукой, одних оно безжалостно подминало под себя, других слепило золочёными спицами, третьих милостиво оставляло на обочине. До лучших времён.

Кстати, об этих временах, вернее, периоде своего правления и его девизе, император Корё размышлял всерьёз, как о времени больших свершений, и желал оставить о нём в истории не просто черту между парой дат.

– Этот период будет назван Квандок{?}[В начале своего правления Кванджон избрал девиз «Блестящая власть» (иначе – «Сияющая добродетель»). В дальнейшем он правил и под другими девизами, которые традиционно являлись в Корее названиями эпох правления с целью нумерации и определения года.] – Блестящая власть, – провозгласил на очередном утреннем совещании министров Чхве Чжи Мон.

Услышав одобрительный гул в тронном зале, Ван Со самодовольно улыбнулся:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Название хорошее, согласны?

Впрочем, от него не укрылось, как холодно, одними уголками губ, скривился Ван Ук и произнёс c подчеркнутым почтением:

– Мы последуем вашей воле, – он поклонился, помолчал и продолжил: – В настоящий момент мы занимаемся распределением риса между теми, кто строил дворец в Сокёне. И сбор податей вы также можете оставить на нас.

Ван Со смерил его долгим оценивающим взглядом, после чего снисходительно кивнул:

– Пусть так и будет.

Он умышленно проигнорировал потрясённый взгляд Бэк А и отвисшую челюсть Чхве Чжи Мона. Их удивление было понятно: ещё совсем недавно император желал лично контролировать столь важные государственные вопросы, а теперь легко отдавал их на откуп тому, с кем спорил об этом и кого жёстко поставил на место за подобное предложение.

Однако самого Ван Со занимала только реакция восьмого принца, а она оказалась той, что он и ожидал. Ван Ук купился на его показное равнодушие к государственным делам.

Что ж, братец, выходит, и тебя можно провести? Думаешь, ты умнее и дальновиднее всех? Ну так ты ошибаешься и довольно скоро это осознаешь…

Ладно, живи пока, пребывая в заблуждении относительно намерений императора и собственной судьбы. Кольцо вокруг тебя уже сжимается.

– Что ж… – Ван Со неспешно оглядел собравшихся. – С такими надёжными министрами я смогу насладиться охотой и посвятить себя чтению, – он мечтательно вздохнул, вызвав этим новую волну удивления в тронном зале: сурового и несговорчивого Кванджона словно подменили: – Чхве Чжи Мон советовал мне прочесть книгу «Основы управления в период Чжэнь-гуань»{?}[«Основы управления в период Чжэнь-гуань» – сочинение У Цзина (670–749), составленное в 705 г. Одно из известных произведений традиционной китайской историографии, которое представляет собой главным образом изложение бесед танского императора Тай-цзуна (627– 649) с его приближёнными по вопросам управления и морали (по И. Ф. Поповой).].

– Нет книги лучше для изучения мудрого управления государством! – всунулся астроном и покосился при этом на восьмого принца, который пристально смотрел на подозрительно благодушного императора.

А Ван Со вскинул брови, будто вспомнив о незначительной мелочи:

– И ещё одно. За государственную измену четырнадцатый принц Ван Чжон будет изгнан на свою родину, в Чхунджу.

– Но Ваше Величество! – возмущённо воскликнул Бэк А, однако тут же опомнился и уже спокойнее добавил: – Для этого нужны доказательства его предательства.

– Он намеренно поставил под сомнение отречение почившего короля в мою пользу, – Ван Со смотрел на тринадцатого принца и по-прежнему улыбался, но теперь его улыбка как никогда напоминала волчий оскал, стерев все намёки на былое показное благодушие, а в голосе отчётливо лязгал металл. – Принимая во внимание тот факт, что у нас с ним одна мать, я лишу его не жизни, а только положения: звания генерала и всех титулов.

Он вновь оглядел притихших министров и припечатал, выделяя каждое слово для пущей убедительности:

– Если он когда-либо вернётся в Сонгак, то будет казнён.

Ван Со прекрасно видел, как в страхе перешёптывались министры (шутка ли – император ссылает собственного брата!), как побледнел вконец шокированный Бэк А, как озадаченно прикусил губу Чжи Мон и как не дрогнуло лицо восьмого принца.

Он всё это видел и понимал. Но решение было принято, и никто из здесь присутствующих не мог ни оспорить его, ни повлиять на железную волю императора. Пусть привыкают. Свой приговор он не изменит.

Чжон ему заплатит.

За всё.

 

Когда ему сообщили о болезни королевы-матери, вызванной известием об изгнании её любимого сына, Ван Со ощутил смутное удовлетворение. На нечто подобное он и рассчитывал и теперь направлялся в её покои, твёрдо зная, что будет делать и говорить.

Он ждал подобной возможности слишком долго, чтобы позволить кому-то помешать ему, и поэтому присутствие императрицы Хванбо возле постели больной вызвало лишь его раздражение.