Львы Сицилии. Закат империи - Стефания Аучи

тут же зажегся: издание газеты.

Иньяцио хорошо подумал. В статьях можно выгодно представить интересы дома Флорио. Да и вообще, газета стала необходимым инструментом давления на публичное мнение. Например, сейчас самое время критиковать решения правительства, которое вызывало у всех недовольство, потому что облагало налогами, не предоставляя льгот. Когда политики понимают, что обычные люди больше не на их стороне и даже против них, им не остается ничего другого, как сменить линию поведения.

Наконец, газета – лучший способ показать всем, каким могло бы быть будущее.

Газета дала бы слово и несогласию, и надежде.

Дала бы слово ему.

Время его отца прошло, когда человек в одиночку мог изменить судьбу целого города. К тому же рядом с отцом много лет был Криспи, защищавший его. Звезда Криспи зашла, как зашла и звезда ди Рудини, сейчас правительство возглавляет Луиджи Пеллу, который ничего не знает о Сицилии и думает, что решит все проблемы за счет карабинеров и их ружей. Иньяцио раздраженно поморщился. Несколько дней назад, 8 апреля, Пеллу даже заблокировал субсидии для постройки судов, тем самым поставив под угрозу работу по завершению строительства верфи. С этими политиками с Севера нельзя больше деликатничать, они не понимают многих вещей. Надо призвать армию и бороться, спустить их с небес на землю. Привлечь народ, думает он со злостью.

Иньяцио поднимает глаза, осматривается вокруг. В здании тишина. Не слышно ни шороха, ни скрипа. Даже стены сегодня молчат.

Кто-то стучит в дверь. На пороге появляется элегантно одетый крупный мужчина с густыми темными бакенбардами.

– Проходите, дорогой ди Рудини, проходите!

Карло Старабба ди Рудини – старший сын бывшего премьер-министра.

– Ну что, вы готовы? – спрашивает его Иньяцио.

– Для меня это честь в первую очередь. Стать владельцем собственной газеты – не шутка. Директор ждет нас у себя, верно?

– Да, Морелло должен был уже подойти. – Иньяцио кивает и обращает его внимание на реестр морских портов на стене, с изображением калабрийского берега и Мессинского пролива. – Знаете, он родом из Баньяра-Калабры, как и мой прадедушка. Какие странные совпадения!

– Я думал, он из Рима. Он писал для «Трибуны», не так ли?

– Да-да. Хорошо, нам пора.

Прохладная темнота экипажа успокаивает. Иньяцио теребит бриллиантовые запонки – два крупных камня, сверкающих на запястье, – сдерживает вздох, прячет напряжение в скрещенных пальцах.

– А ваш отец как себя чувствует?

– Ничего, спасибо. Все время злится на Пеллу, – отвечает ди Рудини, пожимая плечами.

– И я его понимаю, имеет право. Вы знаете, я убежденный сторонник вашего отца, он всегда находил во мне верного союзника, – отвечает Иньяцио. – Хорошо понимаю, почему он разошелся во взглядах с правительством, одержимым унификацией, которая точно никак не благоприятствует Сицилии и всему Югу в целом. Как будто Сицилия – то же самое, что Пьемонт или Тоскана! Мы выжили при Бурбонах, но не можем освободиться от гнусных договоров и таможенных сборов, навязанных нам правительством Рима… тогда как предприятия Севера, надо полагать, избавлены от оков!

Карло ди Рудини кривит губы в горькой ухмылке:

– Когда отец был в правительстве, он всегда защищал интересы Юга, и особенно Сицилии. Наша нация еще слишком молода и сформирована разными правительствами. Объединение произошло слишком быстро. Италия, дорогой дон Иньяцио, родилась уже разобщенной, – разочарованно произносит он. – Отцы-основатели Италии сорок лет назад не приняли во внимание, насколько различаются между собой Север и Юг, и мы сейчас расплачиваемся за их ошибки.

Иньяцио кивает:

– Так и есть, после объединения Сицилию и сицилийцев отодвинули в сторону, как старый ботинок. Никаких планов, никакого обновления, сплошные обвинения в том, что мы проедаем деньги, как бедные сироты, что мы… народишко, – чуть ли не выплевывает он слово. – Так что еще и поэтому я основал Аграрный консорциум – потому что верил, что можно сделать что-то конкретное, отвечающее насущным потребностям. В других краях землевладельцы – это политическая сила, к которой прислушиваются и которую поддерживают, а здесь у нас они выглядят как несчастные простофили.

Ди Рудини недоверчиво поглядывает на собеседника. Дотации дом Флорио всегда получал в избытке и в поддержке политиков никогда не испытывал недостатка, взять хотя бы морские концессии и прочее. Иньяцидду Флорио, однако, не обладает ни авторитетом деда, ни характером отца. Вне сомнения, он человек доброй воли и полон светлых идей, но в нем нет постоянства, он как тряпочный флажок, флюгер, который повернется туда, куда подует ветер. Да и в производстве он точно не блещет новаторством: ему следовало бы больше средств вкладывать в такие предприятия, как «Оретеа», которые отстают, не поспевают за предприятиями Северной Италии. Как бы то ни было, признавая за ним особую тягу к светским удовольствиям, ди Рудини знает, что это человек влиятельный, богатый, обладающий обширными связями. Именно поэтому он позволил втянуть себя в издание газеты.

Иньяцио, будто читая его мысли, подается вперед, сжимает его руку.

– Уверен, мы наделаем шуму. Объективная информация станет основным принципом нашей газеты. Я задействую свои контакты за границей, чтобы добывать новости со всех концов света, мы пригласим солидных авторов: Колайанни, Луиджи Капуану… даже великий д’Аннунцио заверил меня, что будет с нами сотрудничать. «Джорнале ди Сичилия» сделала много, но настал момент, когда надо, чтобы кто-то всерьез взялся защищать интересы сицилийцев. В этом мнении все сходятся. Даже Филиппо Ло Ветере, социалист, а не дворянин, восседающий на троне: нет никакого смысла собственникам воевать с крестьянами, говорит он. Никто, кроме нас самих, нам не поможет.

Иньяцио хочет добавить, что читателей можно привлечь, предложив в качестве поощрения за подписку вазы или посуду с фарфоровой мануфактуры Флорио, но не успевает: экипаж останавливается на виа Чинторинаи, у редакции газеты, первый номер которой выйдет именно сегодня и проложит путь следующим выпускам. Искренне и смело газета будет рассказывать многим поколениям палермитанцев о горькой жизни их города. За ее редакционными письменными столами зажгутся яркие звезды сицилийской и итальянской журналистики. И прежде чем закроется, она не раз станет свидетелем гибели своих журналистов от рук мафии.

«Л’Ора».

Ежедневник политической жизни Сицилии.

* * *

Костанца Иджеа Флорио появится на свет 4 июня 1900 года. В семье ее будут называть просто Иджеа и воспримут как зарок счастья в новом веке.

Но в этот раз радость не разделят рабочие дома Флорио. Никто из них не придет на виллу в Оливуцце отпраздновать рождение ребенка. Какой праздник, когда нет работы.

В период с июня по ноябрь правительство приостанавливает выдачу субсидий на постройку новых кораблей. Эта мера наносит ущерб корабельным верфям Севера – правда, они уже обеспечены заказами – и буквально ставит на