Мы все умрём. Но это не точно (СИ) - Aris me

Совместное творчество с Bastard92, та самая стена с фотографиями до пожара и состояние Гермионы после https://t.me/aris_gde_glava/100

========== 22. Контроль ==========

Комментарий к 22. Контроль

Осторожно, в первой половине главы есть Алекто, Амикус и Тео, если отпугивает дабкон (сомнительное согласие на секс), то специально для вас пометила начало и конец того самого момента звездочками ***

Приятного прочтения!

Теодор не мог уснуть. Он лежал и рассматривал тёмные трещины на потолке. Тень от ветки складывалась в страшную лапу инфернала, и казалось, что скреблась не в окно, а прямиком в душу. Нотт давно не боялся кошмаров, но на его плече, беззащитно всхлипывая, спала Гермиона, и всё вокруг ощущалось каким-то иррационально тревожным. Девочку необъяснимо хотелось спрятать ото всех монстров за окном и в первую очередь от самого себя…

Напряжённый член натягивал штаны.

Теодор провёл языком по внутренней стороне щеки и скользнул взглядом по тонкой руке, лежащей на его груди. Выход-то был и совсем рядом. Он нежно накрыл ладонь Гермионы своей, на мгновенье всерьёз задумавшись, не переложить ли её пониже, туда, где всё горело и упиралось в жёсткую, словно наждачка, ткань пижамы. Но девочка вновь тревожно всхлипнула и уткнулась носом ему в бок. Совсем как бездомный котёнок. Тео перевёл мрачный взгляд в потолок, снова и снова мысленно прогоняя этот её невинный вопрос, который поставил его в такое неудобное положение.

— Побудешь со мной, пока я не усну? — и эти большие, печальные глаза цвета майского мёда.

Ага, Цветочек, прекрасная идея… Но отказаться почему-то не смог. Гермиона выглядела такой трогательно-беззащитной, что показалось, если он оставит её одну, то она по-детски расплачется в подушку и проплачет так всю ночь. Теодор ненавидел слёзы. Поэтому послушно сдвинул кровати и лёг с ней рядом, накрыв их одним тёплым одеялом. Без какого-то умысла, просто других приличных одеял в этой квартире не нашлось, а холодный ветер ощутимо задувал сквозь щели в окне…

И теперь Нотт лежал, не зная, куда деть руки. Вначале Гермиона немного поёрзала и осторожно его обняла, что он ещё смиренно стерпел, но стоило ей уснуть, как она вовсе прижалась к нему всем своим худеньким телом. А вот это уже оказалось невыносимо. Хуже того, это было настолько нежно и мило, что даже странно. Почему Грейнджер вообще ему доверяла? У него было ощущение, что он держал в руках маленького, пушистого птенца. Такого жёлтого, как кусочек сыра, который ты забыл на верхней полке холодильника, он там пролежал несколько месяцев, засох, чуть подгнил и покрылся серой плесенью…

Хотя, может, засох и подгнил — это сам Теодор?

Потому что это именно ему отчаянно хотелось сжать ладонь и почувствовать хруст тонких птичьих косточек в кулаке. Её беспомощность заводила и поднимала в нём волны мрачной похоти, настолько сильной и тягучей, что даже дрожали пальцы. Теодор еле сдерживался, чтобы не перейти красную черту, которую сам же себе и прочертил. Сначала, по плану, Грейнджер должна просто привыкнуть к его присутствию. Хотя, кажется, с этим всё уже решилось само собой. Нотт задумчиво обвёл пальцем горловину собственной пижамы, которую дал ей вместо пропахшей гарью одежды. Прохладная шёлковая ткань едва доставала до середины девичьего бедра, и сейчас, скинув одеяло с ног, она предстала перед ним в невероятно развратном виде. С этими голыми ногами и узкими щиколотками… На её бледной коже чётко вырисовывались маленькие, тёмные пятна синяков. Хотелось надавить пальцем на каждый из них, чтобы она всхлипнула от боли и прекратила быть такой беспечной.

Ты не должна так доверять мне, Грейнджер!

В тоже время Теодора порочно тянуло приподнять ткань, чтобы проверить, есть ли на ней сейчас трусики или нет. Посмела бы Гермиона лечь с ним рядом без белья? Вряд ли, это же правильная, чопорная Грейнджер, она скорее ляжет в мокром, чем позволит себе такое. Член болезненно пульсировал, и Тео аккуратно поправил штаны, чтобы шов не врезался так сильно. Как же он влип!

А девочка всё спала, прижимаясь к нему горячим, стройным телом. Её пушистые ресницы подрагивали, будто бы под закрытыми веками быстро-быстро мелькали картинки. И, конечно же, она совсем не замечала, как он гладил кончиками пальцев нежную шею, которую ему так отчаянно хотелось сжать…

Тео вновь упёрся мрачным взглядом в потолок и мысленно пропустил последние двадцать четыре часа.

Требовалось представить что-то скучное и нудное, как сегодняшний день. Драко, пожар, долгое сидение с ней у дежурного аврора и бесконечный поток заявлений: на поиск поджигателя, на восстановление документов, на доступ к банковским счетам, запросы к страховой, на то, что, в конце концов, она — это она, а не единорог с радужным членом во лбу. Они сегодня отведали бюрократии во всей её красе. День был нудным, но при этом Тео и подумать не мог, что идея с поджогом окажется настолько удачной.

Оказалось — это так упоительно ощущать контроль над чужой жизнью.

Хотя Грейнджер даже не сопротивлялась. Просто послушно вернулась с ним в квартиру, переоделась в ту одежду, что Тео ей дал, апатично поела вместе с ним разогретые на ужин консервы из кролика… Девочка была сильно подавлена и выбита из колеи. Всё шло так, как он и хотел, но удовлетворения почему-то это не принесло.

Ему этого оказалось мало.

Разрушительно хотелось ещё и ещё. До зуда на кончиках пальцев. Держать её, направлять каждый шаг и заставить нуждаться в нём. Это было странное, тёмное желание. Просто так, потому что он хотел и мог. Нотт задумчиво очертил пальцем выступающую тонкую ключицу. Её близость сбивала, вновь и вновь возвращая его к мыслям о трусиках под рубашкой. Теодор взглянул в безмятежное, расслабленное лицо Гермионы и, не удержавшись, прижался к ней осторожным, коротким поцелуем. Легонько тронул языком…

И всё же он привык брать то, что хотел.

Нотт скользнул языком глубже, размыкая девичьи губы и прислушиваясь к её размеренному дыханию. Такая беспомощная, податливая. Ему бы даже хотелось, чтобы Грейнджер проснулась и оттолкнула, но та лишь крепче прижалась к нему, обвив рукой его талию. Будто плюшевого мишку. С таким мягким красным бантиком на шее и крепким стояком в штанах.

Захотелось не просто задрать эту рубашку, захотелось связать ею руки за спиной Грейнджер… Чтобы она не смогла ни вырваться, ни убежать. Чёрная ткань его пижамы на молочно-бледной коже, закатанная до самых ключиц. Теодор представил себе эту возбуждающую картину и в следующую секунду сжался от омерзения…

Неужели Алекто заразила своим безумием и его?

Слишком это всё ему что-то напоминало — закатанная до шеи чёрная водолазка, запястья, туго стянутые за спиной, и чужие ладони, скользящие по телу…

В отвращении Теодор скинул с себя её руки, резко вскочил и вышел в другую комнату. Он судорожно открыл один за другим кухонные ящики, с раздражением захлопывая пустые. Грег всегда держал одну-две бутылки вина в доме. Гойл любил его медленно попивать за просмотром какого-нибудь фильма, и Тео точно знал, что тот недавно пополнил свои запасы. Конечно же, бутылка нашлась в самом последнем ящике. Нотт плеснул себе ягодного вина в первый попавшийся стакан и уселся на подоконник. Собственные инферналы почти догнали его и дышали в затылок, совсем как…

Он осушил первый бокал благородного красного одним залпом, словно дешёвое пойло в тавернах. Плевать. Просто ему требовалось чем-то заглушить хрип призрака из прошлого. Дрожащими пальцами Теодор извлёк из кармана сигареты и закурил, надеясь, что горький дым успокоит нервы.

В комнате было темно, лишь горел маленький синий ночник в розетке. Малфой так и не появился, а Грега Тео сплавил ночевать вниз к Бруно, рассудив, что присутствие ещё одного скорее смутит и спугнёт Грейнджер, которую он отпускать вовсе не собирался. Возможно, Нотт действительно прогнил изнутри, но раз не мог вылечиться, то хотелось заразить собой всё вокруг.

Пусть весь мир горит вместе с ним.