Социология власти. Теория и опыт эмпирического исследования власти в городских сообществах - Валерий Ледяев

В итоге происходит сращивание власти и бизнеса, а «вход на рынок остается открытым только для “избранных” компаний, чаще всего связанных с областными и городскими чиновниками»[497]. Исследователи приходят к заключению, что режим «государства-хищника» в Перми «оказывает негативное влияние на экономическое развитие, способствуя распространению коррупции и препятствуя привлечению инвестиций и становлению свободной конкуренции. Однако плюралистический характер локального режима в определенных условиях (например, в случае прихода к власти сильного лидера, нацеленного на пресечение коррупции) может способствовать росту и развитию города» [Бычкова, Гельман, 2010: 82].

Рассматривая эволюцию городского режима в Перми, исследователи отмечают, что он возник в середине 1990-х годов под воздействием структурных характеристик и изменившихся политических возможностей[498]. В этот период он носил плюралистический характер и нес в себе элементы режима поддержания статус-кво на фоне активного политического курса. В начале 2000-х годов произошли изменения структурных характеристик (экономический рост) и политико-экономического управления на федеральном уровне (централизация и «открытие» регионов), которые повлекли за собой становление элементов режима роста и развития. Но в целом городской режим сохранил свой плюралистический характер, несмотря на сужение рамок политических возможностей. При этом активный политический курс городских властей затрагивал все новые сферы (коммунальная инфраструктура, ЖКХ, строительство) и сопровождался нарастанием конфликтов с участием локальных и внешних акторов. На сегодняшний день, по оценкам исследователей, для городского режима Перми характерна борьба между формирующимися коалициями роста при участии элементов прогрессистской коалиции. При этом политические институты локального режима не создают (по крайней мере пока) препятствий для любого исхода конфликтов [Борисова, 2010: 92-102].

Предметом исследования Дмитрия Сельцера [Сельцер, 2006; 2007] стала трансформация номенклатурной организации власти в России на субрегиональном уровне[499]. Его эмпирическая часть включала два блока: 1) изучение эволюции состава руководящих органов власти субрегионального уровня в контексте изменения роли и места номенклатуры (бывшей номенклатуры) в структуре власти на различных этапах развития российского общества и 2) характеристика процесса политической социализации и карьерной мобильности субрегиональной номенклатуры КПСС. Исследование коснулось довольно продолжительного периода эволюции российского политического режима – двух десятилетий, начиная с 1985 г.; его логика выстроена в соответствии с этапами трансформации номенклатурной системы[500], которая началась как реакция на вызовы, с которыми столкнулось советское общество во второй половине 1980-х годов.

Центральный вопрос исследования формулируется следующим образом: унаследовала ли номенклатура власть на различных уровнях административной иерархии, и какие позиции она занимает в постсоветское время? [Сельцер, 2007: 6]. Его значимость обусловлена не только необходимостью выяснить, насколько велика номенклатурная составляющая российской власти, но и усиливающимся интересом к данным формам организации власти в свете сегодняшних тенденций развития политической системы, которая, по мнению ряда исследователей, воспроизводит многие элементы номенклатурного правления, характерного для СССР и бывших социалистических стран[501].

Несмотря на то что в 1991 г. КПСС перестала существовать, в 1991–1996 гг. номенклатурная модель элитного рекрутирования выжила: федеральный центр провел назначения представителей президента, губернаторов, а последние – глав администраций субрегионов. Исследование показало, что главы администраций рекрутировались почти в половине случаев (48,2 %) из председателей гор– и райисполкомов, а также хозяйственников (17,6 %), бывших первых секретарей (16,6 %), заместителей председателей исполкомов (6,5 %) и председателей Советов или их заместителей (4,0 %). В целом оказалось, что среди высшего руководства субрегионами доля пришедших из аппарата советской номенклатуры составила 58,8 %; при этом региональные различия оказались незначительными. Таким образом, обобщенный тип глав администраций постсоветской России 1991 г. – советская номенклатура [Сельцер, 2006: 206–207].

Однако плавной трансформации номенклатуры КПСС в кресла глав администраций новая власть не допустила. Провал номенклатуры КПСС в национальных республиках правильнее всего объяснить произошедшими там национально-демократическими революциями. В Чувашии, например, где в 20 субрегионах все-таки прошли выборы глав администраций, среди победителей оказался лишь один бывший первый секретарь райкома КПСС. То есть единственное место из выборки автора, где субрегиональная власть формировалась в 1991 г. по идеальной демократической процедуре, дала первым секретарям наихудший результат. Но в целом новая власть добилась необходимого ей результата воссозданием подобия номенклатурной организации власти [Сельцер, 2007: 238].

Иная ситуация сложилась после первого в истории постсоветской России электорального цикла выборов глав администраций. Возвращение выборов означало отказ от номенклатурных практик советского и начального постсоветского времен. Теоретически бывшая номенклатура могла вернуться во власть демократическим путем. Однако результаты исследования показали, что в подавляющем большинстве регионов выборы привели к тому, что у руля субрегионального управления встала хозяйственная номенклатура советского времени, вытеснившая из поля реальной политики назначенцев 1991 г. – советскую номенклатуру. Данная ситуация возникла в силу того, что как власть, так и ее оппоненты разумно отказались делать ставку на идеологически зашоренных кандидатов [Там же: 252][502].

Следующий электоральный цикл также внес изменения в состав субрегионального руководства: при мощной поддержке региональных властей победили хозяйственники, в советское время не входившие в номенклатуру. Это отразило завершение противостояния «коммунисты – демократы» и его перемещение в направлении межклановых противоборств. «На смену “политическим” руководителям городов и районов начала и середины 1990 годов приходили деидеологизированные кандидаты, за которых охотно голосовало население, в том случае, если выборы были прямыми, и, тем более, депутаты, если применялась формула “из состава представительного органа”» [Сельцер, 2007: 264–265].

Выборы 2002–2005 годов, на которых практически повсеместно победили «вненоменклатурные» хозяйственники и, в меньшей степени, управленческие менеджеры, показали, что время номенклатуры и (бывших) первых секретарей безвозвратно ушло. Причиной этого стал не только естественный процесс старения: исследование показало, что первые секретари горбачевского призыва (им в конце 1980-х годов было в среднем 35–38 лет) вполне могли бы возглавлять субрегионы, но их место заняли ровесники, часто вообще не имевшие опыта партийно-советской работы.

Таким образом, общая кадровая траектория руководителей субнационального уровня выглядит следующим образом: номенклатура КПСС – советская номенклатура – хозяйственная номенклатура – вненоменклатурные хозяйственники – вненоменклатурные хозяйственники и менеджеры [Там же: 277–278].

Во второй части исследования, посвященной политической социализации и карьерной мобильности субрегиональной номенклатуры КПСС, в центре внимания оказался постсоветский этап карьеры первых секретарей ГК и РК КПСС. Кем стали бывшие партийные руководители городов и районов в постсоветское время? В чем сходства и отличия политической социализации, карьерной инфильтрации и жизнеустройства номенклатуры в советское время и после распада СССР? Для ответа на эти вопросы[503] были изучены жизненные траектории 475 первых секретарей ГК и РК КПСС семи избранных регионов, которые были разделены на три когорты: 1) «застойные кадры» (пришедшие к руководству субрегионами до 1985 г.); 2) «горбачевские кадры» (назначенцы 1985–1988 годов); 3) «последние первые» (избранные в условиях «партийного исхода» в 1990–1991 гг.) [Там же: 280–281].

Результаты исследования позволили сделать ряд важных выводов относительно целого ряда содержательных характеристик различных отрядов номенклатуры. В частности, оно показало, что традиционная для провинции «ценность» – сельское происхождение руководства – сохранялась вплоть до распада СССР. Вместе с тем, если среди первых секретарей ГК и РК КПСС периода «застоя» были только выходцы из села, то следом появились и горожане, что свидетельствовало о некотором изменении «номенклатурных правил» в схемах элитного рекрутирования, связанном с необходимостью притока «несельской крови» хотя бы для работы в горкомах и городских райкомах.