Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У нее была своя манера носить одежду, тоже какую-то особенную, свою: все носило отпечаток ее личного вкуса. Кажется, и складки ее простых платьев только на ней могли ложиться так гармонично. Она побывала в Афинах, и мне думалось, оттуда привезла эти складки, встречающиеся на античной скульптуре. Никогда на ней не было никаких «отделочек», «аграмантиков» — гладкие, мягких цветов платья.
Мне трудно ее себе представить иначе, как в состоянии тихого, вдумчивого покоя — глубоко сидящей в кресле, склоненной над каким-нибудь рукодельем, реже — со спокойно сложенными на коленях прекрасными руками, напоминавшими руки на картинах Леонардо да Винчи. Она говорила о себе:
— Если бы я поспешила родиться в мир и пришла бы раньше, — сад, клавесин и пяльцы были бы моими друзьями.
— Может быть, оттого, что я все сижу на своем месте, я особенно четко вижу людей, идущих в жизни…
Природу она любила глубоко. Ей более всего было свойственно созерцание: за жизнью моря, за жизнью леса, даже за жизнью вечернего неба и московского снежного вечера она могла наблюдать часами, не сходя с места. В ее письмах всегда рассыпаны штрихи окружавшей ее природы, и, даже живя в городе, она как-то чувствовала его связь с природой.
Долгое время она жила в своеобразной, очень подходившей к ней обстановке. Это был дом Перцова на берегу Москвы-реки, около храма Христа Спасителя. Огромный, странной архитектуры темно-красный дом, с майоликовыми изображениями животных в виде украшений (у Надежды Сергеевны над окном был белый майоликовый заяц, которого она очень любила). В верхнем этаже дома помещались специально предназначавшиеся под мастерские художников большие комнаты, с венецианскими окнами чуть не во всю стену. В одной из таких студий она и устроилась.
Жившие в доме представители художественной богемы хозяйства своего не вели. Это способствовало тому, что Надежда Сергеевна все чаще хворала. В конце концов она с грустью рассталась со своей любимой студией, но до отъезда на год за границу для лечения она жила там, и эта светлая, просторная, уютная и вместе с тем строгая комната вполне подходила к облику Бутовой.
Так и вижу перед собой эту милую мне комнату. Полка с книгами, большой письменный стол, глубокое кресло и рабочий столик у окна, низкий мягкий диван. В углу две кустарные лавки, стол для чаепития, дерево серо-зеленых тонов, кустарное. Несколько любимых гравюр на стенах: рубенсовская «Медуза», голова Христа Леонардо да Винчи, снимки с Акрополя. Всегда цветы и ветки. Но всего лучше заканчивал комнату вид из окна: на Кремль, Москву-реку и далекие дома и улицы Замоскворечья.
Около этого окна она любила сидеть в свободные минуты и наблюдать, как сменяется алый закат сумерками, как падают желтые листья и доцветают в сквере розы.
— Восходные и закатные лучи — друзья мои, — говорила она, привыкнув просыпаться с восходом солнца.
Она откликалась на настроения, как истинный поэт. Вот выдержки из ее писем:
«Бродила по Пречистенскому бульвару, по желтым листьям — сама, как оторванный лист…»
«Дни настали недобрые; хотя солнце светит в небе чистое, но во всем что-то подстерегает. Дни, похожие на недобрую женщину с улыбкой, чтобы скрыть свою недоброту…»
«Иногда мне кажется, что ветер — это непризнанные мысли, невысказанные слова, безответные чувства…»
«Ночь тихая, звездная, и Москва тихая, и потому над снегом слышнее и смех, и горе человека…»
Летом она иногда ездила лечиться на кумыс. Вот несколько строк из ее писем:
«После нескольких дней сидения дома — из-за ветра — я вчера попала в степь и удивилась: не узнала степи. Ковыль расцвел и заткал степь перламутровым золотом. Заходящее солнце, точно не желая расставаться с простором земли, запуталось лучами в прядях ковыля — и пело, все пело. Глазам больно было смотреть на ковыль. Как солнце горел! Я сорвала тебе нити его, но ковыль, как лазурь моря, уходит из рук. Дома я увидела лишь пушистые перышки угасшего огня…»
Одной из радостей Надежды Сергеевны, игравшей большую роль в ее жизни, были цветы. Она любила их, как живые существа. Если случайно, например, зимой в санатории у нее не было цветов, она ставила у себя ветки сосен и елок. Все друзья знали ее любовь к цветам, и она почти никогда не оставалась без них. И одинаково радовалась красивой корзине, которую подносили какие-нибудь почитатели, и десятикопеечному пучку фиалок, принесенному бедной ученицей, с которой она занималась, разумеется, бесплатно.
«Сегодня пришла твоя ласка в белых душистых гиацинтах. Это мои любимые зимние цветы, они, как улыбка после слез, и чисты, и прекрасны…»
«Ты мне присылаешь цветы с твоего пути — и мне хорошо. Иногда от других бывает больно, но от тебя все приходит, полное жизни и аромата».
«Не успели еще увянуть первые цветы, как, чудесные, ароматные, пришли новые. Розы, голубые елочки, красный клен (стоит в зеленой кустарной вазочке), вереск, гвоздики… Азалии огненные — мои любимицы — в копенгагенской вазе, остролистник — в голландской. Благодарю взрастивших эти цветы, благодарю руки, собиравшие и укладывавшие их, благодарю и за веселье, что было вложено в конвертик. Морем пахнет от цветов, простором — от их красок, лаской сохранились они от гибели в далеком пути. И не знали они, что придут сюда как утешение и поддержка, но точно угадали, что передо мной вместо осенней красоты рецепты и суровое лицо врача».
Слишком часто ее полная света, цветов и тишины комната видела это суровое лицо врача, сурового только лицом, доктора Доброва — врача и друга Надежды Сергеевны до ее последних дней.
Отчего заболела Бутова? Происхождение ее болезни вполне соответствует всей ее натуре. Год или два спустя после окончания школы она поехала сопровождать в Крым свою приятельницу, молодую артистку Чилееву, заболевшую злостной чахоткой. Надежды на ее выздоровление не было, и близкие схватились за Крым, как утопающий за соломинку. Сама больная не знала опасности своей болезни, но иногда тревожилась и подозрительно спрашивала:
— Я, верно, очень больна, вы скрываете от меня?
Тогда Надежда Сергеевна, чтобы успокоить ее, говорила:
— Если бы это было так, разве я стала бы пить с тобой из одного стакана или вытирать руки одним полотенцем, а ты же видишь, что я это делаю?
И она действительно делала это. Молодую жизнь спасти не удалось. Чилеева умерла, а Надежде Сергеевне осталась в наследство чахотка, которая с годами все развивалась и в конце концов унесла ее слишком рано.
Когда Надежда Сергеевна была здорова, кого только не видала ее комната! Кто не входил в нее, всегда ища и получая что-то значительное от Надежды Сергеевны. Писатели, профессора, маленькие гимназисты, старухи-богаделки, девушки из провинции, ищущие работы, художники, заезжие индусы, брошенные жены, счастливые невесты — все шли к ней за живым откликом. И она, усталая, не умела отказывать приходившим к ней. Я не говорю при том о материальной стороне: она вечно для кого-то собирала деньги то на взнос за учение, то на покупку скрипки, кого-то кормила, носила лекарства, навещала в тюрьме, одевала маленьких провинциальных актрис, делала сверх того, что ей позволяли физические силы и скудные средства. Но шли к ней и за нравственной поддержкой, а она не умела отталкивать людей от себя и недоуменно жалела их, хотя иногда ей это было непосильно. «Недоумеваю перед людьми, разрушающими друг другу жизнь», — говорила она.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Карпо Соленик: «Решительно комический талант» - Юрий Владимирович Манн - Биографии и Мемуары
- Николай Георгиевич Гавриленко - Лора Сотник - Биографии и Мемуары
- Честь, слава, империя. Труды, артикулы, переписка, мемуары - Петр I - Биографии и Мемуары
- Воспоминания Афанасия Михайловича Южакова - Афанасий Михайлович Южаков - Биографии и Мемуары
- Записки актера Щепкина - Михаил Семенович Щепкин - Биографии и Мемуары / Театр
- Фридрих Ницше в зеркале его творчества - Лу Андреас-Саломе - Биографии и Мемуары
- Великая русская революция. Воспоминания председателя Учредительного собрания. 1905-1920 - Виктор Михайлович Чернов - Биографии и Мемуары / История
- Андрей Белый. Между мифом и судьбой - Моника Львовна Спивак - Биографии и Мемуары / Литературоведение
- Москва при Романовых. К 400-летию царской династии Романовых - Александр Васькин - Биографии и Мемуары
- Дневник артиста - Елена Погребижская - Биографии и Мемуары