АНТАРКТИДА:Четвертый рейх - Богдан Сушинский

– Вынужден вас огорчить: я никогда не буду принадлежать ни к одной организации, ни к одному ордену или масонской ложе, – мрачно ответил Микейрос. – Это мой принцип. В моем возрасте отказываться от своих принципов – просто смешно.

– Понимаю, – вежливо склонил голову Кодар. – Кстати, по мнению некоторых членов нашего Ордена, в этих космических кораблях летают не сами инопланетяне, а созданные ими биологические роботы, скопированные с нас, землян. И то, что на сегодня зафиксировано несколько типов астронавтов, лишь подтверждает нашу версию: речь идет всего-навсего о нескольких поколениях роботов. На мой взгляд, цилоты последнего поколения наиболее совершенны. По существу, по внешним признакам они не отличаются от физически более совершенных из нас. Не исключено, что они скопированы с потомков тех людей, которые стартовали когда-то с Земли в поисках новой планеты обитания.

– Если учесть, что роботы неприхотливы, не поддаются влиянию земных вирусов, их легко запрограммировать на определенный круг действий, избавив от ненужных эмоций… – соглашаясь с ним, размышлял Микейрос. – А следовательно, отпадает множество проблем, связанных с моральным климатом на кораблях, проявлением инстинктов…

– Да гибель такого экипажа ни у кого особой печали не вызывает, – процедил Кодар. – Вскоре человечество будет запускать в космос точно таких же фантомов.

Выслушивая Кодара, доктор Микейрос краем глаза наблюдал за тем, как от водопада с кувшином воды возвращается Оливейра. Грэг не мог видеть ее лица, но знал, что сейчас оно влажное и раскрасневшееся. Каждое утро жена ходила с этим высоким, полебяжьи изогнутым кувшином, подаренным ей каким-то мастером на рынке в Рабате, к водопаду, долго умывалась ледяной водой и, не утираясь, медленно возвращалась в дом. Она почему-то считала, что вода из этого водопада каким-то чудодейственным образом сохраняет красоту женского лица.

Микейрос как-то поинтересовался у сведущих людей изгородка, существуют, ли на сей счет какие-либо легенды или предания, но оказалось, что не существует. Ни о каких-то целительных свойствах его никто никогда не слышал. Родник как родник, каких в окрестных предгорьях множество. Если через год-второй сюда начнут сходиться девушки со всей округи, то автором легенды, созывающей их сюда, следует признать Оливейру.

– Допустим, вы ликвидируете эту группу «Стражи Земли»… – проговорил Микейрос, все еще наблюдая за Оливей-рой. – Уверены ли вы, что не пришлют сюда другую группу?

– Не стану успокаивать, – довольно сурово молвил Кодар. – Угадать трудно. Одно знаю: если нам удастся ликвидировать посланную к вам группу или посадить ее за решетку, на какое-то время «Стражи Земли», наверное, успокоятся. У них не так уж много боевиков, подобных Оранди, чтобы продолжать поединок с нами. К тому же, они побоятся огласки. Если пресса узнает – а она, конечно же, узнает, это я "стражам" могу гарантировать – о методах их деятельности, всем станет понятно, что появилась еще одна террористическая, экстремистская группа, еще одна коза ностра. В то время как они во что бы-то ни стало стремятся предстать в ипостаси принципиально новой общественной силы.

– Ваш орден пытается создавать себе точно такой же имидж, – довольно бестактно заметил доктор Микейрос.

– Если откровенно – то да, тоже, – передернул плечами Кодар: – Но, как бы вы ни относились к «Стражам Земли» и к нам, помогать все-таки придется нам. Уже хотя бы потому, что это в ваших интересах, интересах вашей страны, а главное – в интересах науки. Мы исходим именно из этих соображений,.

56.

Октябрь 1943 года.

Германия. В окрестностях Падерборна.

Гиммлер вздохнул и на какое-то время вновь уткнулся лбом в боковое стекло.

Скорцени тоже готов был уткнуться в стекло со своей стороны. Встреча с гостем рейха оставила на его душе отвратительнейший отпечаток. Ничего, кроме безысходности. Которая обычно вызывает у него не страх, а ярость.

– Наверное, потому, что все плохо именно настолько, – сказал он, не отрываясь от стекла, – насколько нам с вами это уже прекрасно видится.

– Или еще хуже.

– У них там, судя по всему, неплохие контактеры и предсказатели. Консул Внутреннего Мира наверняка делился какими-то прогнозами?

– Весна сорок пятого.

– Он так и сказал: «Весна сорок пятого»?

– Дал понять, что времени у нас осталось в лучшем случае до весны сорок пятого.

Гиммлер остервенело покачал головой, словно пытался вырваться из полупьяных-полусонных бредней. Он не мог, он попросту отказывался верить в подобные предсказания.

– Это ужасно, Скорцени. Столько лет борьбы, столько усилий и крови, столько растраченных иллюзий и похороненных надежд. Но нам хотя бы удастся заключить с русскими и англичанами мир? Рубежи Германии отстоять нам удастся?

– Нет.

– Хотя бы те, прежние?

– Нет.

– Неужели?… То есть вы хотите сказать, что? – То, что должно было последовать за этими недомолвками, казалось Гиммлеру настолько страшным, что он так и не решился облачить его хоть в какую-то словесную формулу.

– Я так понял, что последние из нас будут покидать осажденный Берлин уже тогда, когда русские танки ворвутся на Александр-плац.

Гиммлер сцепил пальцы рук и долго, с нескрываемым наслаждением, хрустел ими в какой-то безумной круговерти кистей, «И у него тоже нервы сдают», – констатировал Скорцени, не ощущая при этом сладостного чувства мести.

– Но фюрер хотя бы пытался договориться с этим гостем Рейха?

– Безуспешно.

– …Сказать ему, что на самом деле эти его Высшие Неизвестные уже известны нам как закоренелые сволочи?

– У них там совершенно иная логика мышления, иной способ мышления, другие взгляды на происходящее в наши дни в Германии, в России, на нашей планете.

– Потому что они способны предвидеть будущее, а мы – нет.

– Они считают, что то будущее, которое мы себе подготовили зимой сорок первого под Москвой, бросая сотни тысяч своих солдат в сорокаградусные морозы в легких шинельках и хромовых сапогах, – предвидеть было не так уж и трудно. И открыто заявляют об этом фюреру.

– Но ведь фюрер действовал, исходя из их наставлений и благословений.

– Которых никогда не получал. Думаю, что на этом нам следует остановиться, господин рейхсфюрер.

– Боитесь, что завтра нас обоих арестуют как заговорщиков?

– А я – диверсант и предпочитаю действовать в глубоком тылу врага, а не в глубоком тылу рейха.

– Вы – настоящий солдат, Скорцени. Вам не в чем упрекать себя. Тем более, что оба мы принадлежим к черным СС41, и нам нечего скрывать друг от друга.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});