АНТАРКТИДА:Четвертый рейх - Богдан Сушинский

– В таком случае речь идет о ревности.

– О немыслимо жестокой, беспощадной, вплоть до выхватывания пистолета, – ревности. Да не тушуйтесь вы, Отто. Любой диверсант может позавидовать вам: иметь такую женщину для прикрытия и разведывательно-диверсионной легенды!…

– Оберштурмфюрер Фройнштаг будет включена в группу.

– Мудрое решение, Скорцени. Это не женщина – это меч судьбы. И учтите: «меч судьбы» – это ее выражение.

– Кажется, однажды я слышал его.

– Тогда вам несказанно повезло, Скорцени, Обычно она произносит эти слова как окончательный, обжалованию не подлежащий приговор. Правда, после того как встал вопрос то ли, за исключительную жестокость в обращении с заключенными, отдавать ее под суд, то ли за эту же жестокость награждать ее, Фройнштаг стала крайне осторожной с подобными приговорами.

– Так вы советуете включать ее в состав экспедиции, или же, наоборот, отговариваете от этой затеи?

– Рекомендую, Скорцени; но рекомендую, предупреждая. Хотя вряд ли Фройнштаг догадывается, что сама она и есть не что иное, как меч судьбы.

Тема была исчерпана, и какое-то время оба эсэсовца молча смотрели каждый в свое боковое окно, за которыми неспешно проплывали обрамленные холмами и скудными перелесками деревушки Вестфалии, за которыми вот-вот должны быливозникнуть предместья Падерборна40. Скорцени не очень нравились эти места, ему больше импонировали суровость Баварских Альп или украшенные миниатюрными рыцарскими замками роскошные долины чешской Шумавы, по которым он будет тосковать где-то там, под километровой толщей антарктического льда, который даже сравнить нельзя с альпийскими ледниками его родной Австрии. -

– Поскольку речь зашла о формировании состава экспедиции, – первым нарушил затянувшееся молчание Скорцени, – то сразу же должен уточнить: Тибет, чаша Грааля и зов священной крови, о которых начнут писать наши газеты, возвещая о мирной, сугубо научной экспедиции рейха, – все это лишь прикрытие. На самом деле мне предстоит побывать на «Базе-211», в Рейх-Атлантиде.

Услышав это, Гиммлер оторвал взгляд от видового стекла и с грустью взглянул на Скорцени.

– Я терпеливо ждал, когда вы решитесь на это признание, Скорцени. Я не мог знать с достоверностью, однако прекрасно понимал, что вряд ли фюрер решился бы рисковать вами ради какой-то совершенно не нужной сейчас, после визита в Вебельсберг Консула Внутреннего Мира, погибельной экспедиции в Шамбалу. Одним из условий Повелителя Внутреннего Мира было ни один из побывавших в Рейх-Атлантиде не должен вернуться в Германию. Я так понимаю, что для вас сделали исключение.

– Иначе пришлось бы пробиваться с оружием в руках. И двое ваших аненербистов мне по-прежнему нужны, только уже для создания ложной экспедиции.

– Почему ложной? Как и предвиделось, в Тибет отправятся пятеро, и все под вымышленными именами. И нет ничего странного в том, что под одним из псевдонимов в Тибете будет находиться некий Отто Скорцени. Только сумасшедший решится доказывать, что в действительности Скорцени в это время развлекался с красотками из Внутреннего Мира в несуществующей Стране атлантов.

– Благодарю вас, рейхсфюрер, за понимание.

– А мы должны учиться понимать друг друга, Скорцени, мы должны этому учиться. Это прекрасно, прекрасно, что вы сумеете побывать там. Мы должны знать, что нас будет ждать в этих подземельях, причем важно все: климат, пейзажи, общая атмосфера в колонии, царящий там психологический климат, отношения рейх-атлантов с аборигенами и пленными.

– Вы забыли спросить, почему вдруг такая спешка с активизацией «Базы-211».

55.

Февраль 1939 года.

Перу. Вилла «Андское Гнездовье»

в окрестностях Анданачи.

Кодар умолк и некоторое время стоял, задумчиво оглядывая склоны гор, словно желал убедиться, что там нет никого, кто бы мог угрожать им. Потом подошел к плитам, которые лежали под дощатым навесом, и попросил подойти туда же доктора Микейроса.

– Вас заинтересовали зти послания? – глухо проговорил хозяин «Андского Гнездовья», приближаясь к нему

– Все, что я мог сообщить вам о своем ордене, я уже сообщил. Теперь хотелось бы, чтобы вы столь же охотно ответили на мои вопросы. Скажите, вот эти три плиты… Что, по-вашему, на них изображено? Какая информация закодирована?

– Почему вас заинтересовали именно эти? «Ты становишься слишком подозрительным и неучтивым, – упрекнул себя Микейрос. – Это не оправдывает тебя даже со ссылкой на старость».

– Хочу убедиться, что не ошибаюсь.

– Я уже говорил о них в интервью одному из парижских еженедельников и могу лишь повторить то, что в нем уже было написано. Посмотрите на изображение, выбитое вот на этой плите. Не подлежит сомнению, что здесь схематично изображен процесс переливания крови от донора к больному. То есть то, чему наши медики научились сравнительно недавно.

– Чтобы установить это, не нужны никакие эксперименты, – подтвердил Кодар, пристально всматриваясь в пиктограмму. – Но все же я хотел бы убедиться, что наша с вами фантазия не подводит нас. Вы показывали эту плиту медикам?

– В том числе и крупнейшему специалисту США по проблемам болезней крови профессору Ронарду.

– Авторитетно.

– А еще плиты могут открыть нам тайны запуска ракет, лечения ржа, способны поведать множество других изобретений и открытий древней цивилизации. В сущность некоторых из них наши технократы проникнут разве что в будущем столетии.

– А народ, оставивший эти ныне забытые письмена? Каковой могла быть его судьба? Помню, что уже спрашивал вас об этом,-но теперь мы с вами более откровенны в своих высказываниях,

– Точной информации, как вы понимаете, нет. Есть предположение. Судя по всему, правители и жрецы знали о неминуемой гибели своих подданных - отсюда и страсть к увековечиванию знаний на плитах. Незадолго до трагедии узкий круг правящей элиты улетел в космос. Туда, откуда пришло предупреждение о гибели. Не исключено, что это потомки, улетевших наведываются сейчас на Землю на летающих дисках.

– У вас имеются аргументы в пользу этой версии?

– Нет, ни один из дисков визита нам не наносил.

– В любом случае вы, профессор, могли бы стать одним из самых образованных и уважаемых членов нашего ордена, в число которых уже входит несколько известных ученых.

– Вынужден вас огорчить: я никогда не буду принадлежать ни к одной организации, ни к одному ордену или масонской ложе, – мрачно ответил Микейрос. – Это мой принцип. В моем возрасте отказываться от своих принципов – просто смешно.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});