Ненавистник полицейских. Клин. Тайна Тюдора. - Эван Хантер

«Короля и, Королевы». На почтовом ящике через дефис значилась комбинация из трех фамилий: Филлипс — Сезар-Смит. Хейвз позвонил, дождался открывающего дверь сигнала и вошел в холл. Нужная квартира находилась в конце холла. Он снова позвонил Ждать ему не пришлось, дверь открыли почти мгновенно.

На пороге стояла Марла Филлипс.

— Привет, — произнесла она.

Он, конечно, сразу узнал ее и про себя удивился, что не связал имя, названное Симсом, с девушкой, которую они видели утром в приемной Тюдора.

— Вы тот самый полицейский, с которым я разговаривала в приемной мистера Тюдора?

— Да, это я.

— Ну, конечно. Коттон, кажется. Ну, проходите, Коттон. Это неожиданность. Я только что пришла. Вам повезло, что вы меня застали. Через десять минут я должна уйти. Входите, входите. Вы простудитесь, если будете стоять в холле.

Хейвз вошел. Стоя рядом с Марлой, он имел возможность оценить ее высокий рост. Он попытался представить ее на сцене, но эта мысль выводила его из равновесия. Подавив воображение, он последовал за ней в комнату.

— Не обращайте внимания на разбросанное повсюду белье, — предупредила Марла. — Я живу с другой девушкой. Таффи Смит. Она актриса. Настоящая. Хотите кофе?

Нет, спасибо.

— Слишком рано? Вы не сделаете мне одолжение?

— Конечно.

— Мне нужно позвонить в дежурную службу, узнать, не было ли мне каких-нибудь важных звонков, пока я отсутствовала. А вы не покормите кота? Бедняжка умирает с голода.

— Кота? ’

— Да. Сиамский. Он бродит где-то здесь. Он прибежит, как только услышит iJaniy возню на кухне. Кошачья еда под раковиной. Только откройте банку и положите немного ему в блюдце. И погрейте, пожалуйста, ему молока. Он не переносит холодное молоко.

— О’кей..

— Вы прелесть. Ну, идите покормите его. Через минуту я буду в вашем распоряжении.

Она пошла к телефону, а Хейвз направился в кухню. Открывая банку под пристальным взглядом сиамского кота, который мгновенно материализовался неизвестно откуда, он слушал, как Марла разговаривала по телефону в соседней комнате.

— Мистер кто? Не знаю такого. Хорошо, я ему позвоню попозже. Кто-нибудь еще? О’кей, спасибо.

Она повесила трубку й вошла в кухню.

— Вы все еще греете молоко? Оно будет слишком горячее. Лучше снимите. — Он снял кастрюлю с плиты и налил молока в плошку на полу.

— О’кей, теперь пойдемте со мной. Мне надо переодеться, надеюсь, вас это не будет смущать? Через пять минут я должна позировать фотографу. Я подрабатываю, позируя для мужского журнала. Знаете, пикантные фотографии. 1 должна набросить кое-какое модное белье. Только побыстрее. Сюда, пожалуйста.

Он последовал за ней в спальню, где стояли две двуспальные кровати, большой туалетный стол, несколько стульев и целая коллекция картонных коробок из-под кофе и деревянных ложек. На полу, на стульях и где только можно была навалена одежда.

— Извините за беспорядок. Моя соседка по комнате — неряха. — Она сняла жакет и швырнула его на пол, одновременно сбрасывая туфельки. Начав уже снимать блузку, она сказала:

— Отвернитесь, пожалуйста. Я ненавижу притворную стыдливость, но я стесняюсь.

Хейвз отвернулся, удивляясь, почему, считая вполне нормальным раздеваться в ночном клубе перед глазами сотни мужчин, Марла Филлипс стеснялась одного мужчины. — Ох, уж эти женщины, — подумал он и мысленно пожал плечами слыша позади себя торопливое шуршание хлопка и шелка.

— Терпеть на могу пояса для чулок, — пожаловалась Марла. — Они совешенно не годятся для таких крупных женщин, как я. Можете вы мне сказать, что в них мужчины находят возбуждающего? зачем вы захотели со мной встретиться, Коттон?

— Нам сказали, что вы квартировали с Бабблз Сиза. Это верно?

— Да, верно. Ах, черт возьми, чулок порвался. — Она метнулась мимо него полуголая, потом нагнулась к нижнему ящику комода, чтобы вытянуть оттуда пару чулок, затем опять скрылась у него за спиной.

— Извините меня. Так что насчет Барбары?

— Она с вами жила?

— Да. Ее имя все еще на почтовом ящике. Так, теперь нормально. Когда я спешу, я всегда рву чулки. Непонятно, из чего сейчас делают эти чулки. Из папиросной бумаги, наверно. Надо будет убрать ее имя. Когда будет время. О Боже, если бы у меня хватало времени на все, что я хочу делать. Так что насчет Барбары?

— Когда она переехала?

— Как раз, когда началась вся эта возня. Когда мистер Тюдор объявил об ее исчезновении и все такое.

— Где-то перед Днем святого Валентина?

— Да, где-то в это время.

— Она сказала вам, что уезжает?

— Нет.

— Она взяла с собой одежду?

— Нет.

— Ее одежда все еще здесь?

— Да.

— Тогда значит, она не переехала, а просто не вернулась?

— Да. Может она еще и вернется. О’кей. Теперь можете повернуться.

Он повернулся. Марла была в простом черном платье, черных нейлоновых чулках и черных туфлях на высоких каблуках.

— У меня швы прямые? — спросила она.

— Да. Абсолютно прямые.

— Как вам нравятся мои ноги? Вообще-то они немного тонки для моей комплекции.

— На мой вкус, ноги, что надо. Почему вы думаете, что Барбара вернется?

— У меня такое чувство, что она с кем-нибудь развлекается. Она любит мужчин. Очень любит. Она вернется. Я думаю, поэтому я и оставила ее имя на почтовом ящике.

— Каких мужчин она предпочитает? Майк, барабанщик, был среди них?

— Я этого не замечала. Она никогда о нем не говорила. Он никогда сюда не заходил. Извините меня, мне надо освежить гримм.

Она отстранила Хейвза и уселась перед большим зеркалом. Стол был весь покрыт косметикой. Среди коробочек и бутылочек Хейвз заметил маленькую коробочку с этикеткой «Теплый тон». Он взял ее и повертел в руках.

— Это ваша?

— Что? — Марла повернулась, держа в руках кисточку от губной помады. — А, да. И моя, и Таффи, и, Барбары. Мы все им пользуемся. Это очень хорошая штука. Выдерживает даже яркое освещение. Вы знаете, при сильном освещении тело кажется слишком белым. Белое тело для стриптиза, как раз то, что надо, но нельзя походить на призрак. Мы пользуемся «Теплым тоном», чтобы снять излишнюю бледность. Большинство танцовщиц и актрис предпочитают это средство.

— Вы знаете фамилию Майка?

— Хонечно. Чирападано. Красиво звучит, правда?

— У него большие руки?

— У всех мужчин большие руки.

— Но нельзя сказать, чтобы они были необыкновенно большие?

— Я этого не заметила. Единственное, что я могу сказать, так это то, что все ребята из оркестра любят распускать свои руки.

— И Майк тоже?

— И Майк в том числе. — Она повернулась к нему. — Ну, как я выгляжу? Сколько времени?

— Ты выглядишь великолепно, — решил он перейти на «ты». — Сейчас, — Он взглянул на часы, — четверть первого.

— Я опаздываю, — спокойно констатировала она. — Я i иг ляжу достаточно соблазнительно?