Рейтинговые книги
Читем онлайн Повседневная жизнь советской коммуналки - Алексей Геннадиевич Митрофанов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 102 103 104 105 106 107 108 109 110 ... 116
отапливались таким образом полностью. Уютный запах поезда дальнего следования накрывал на зиму Советскую страну. Теоретически эти сараи были общественной собственностью, как, впрочем, и вообще вся собственность в те времена. Практически они, естественно, были поделены между квартирами и комнатами. Недовольные, ясное дело, находились. Способ выразить свое недовольство напрашивался вполне логичный – подпустить соседу «петуха».

И подпускали. Именно дровяные сараи лидировали в отношении поджогов. Часто поджоги совпадали по времени с другим, более романтичным использованием тех же сараев. Что, в общем, неудивительно – и поджигали сараи, и предавались телесной любви, как правило, в темное время.

Человеческие жертвы были крайне редки – сараи изнутри, как правило, никто не запирал. А вот позором якобы добропорядочные семьянины покрывали себя в несколько слоев, когда скакали без штанов при свете пламени по коммунальному советскому двору.

Именно из подобных дровяных сараев топливо попадало на кухню и в комнаты – топить дровяную плиту (у кого она действовала) или печку-буржуйку (последних, естественно, было значительно больше).

Дрова прямейшим образом ассоциировались с абсолютным счастьем. Будет топливо – значит, удастся перезимовать, сохранить жизнь еще на несколько месяцев. А именно выжить в то время считалось за счастье.

Осип Мандельштам писал:

Принесли дрова на кухню,

Как вязанка на пол бухнет,

Как рассыплется она —

И береза и сосна, —

Чтобы жарко было в кухне,

Чтоб плита была красна.

А москвичка Н. Злобина писала в своих мемуарах: «В районе Тихвинской до очень позднего времени сохранялась еще одна характерная московская особенность – дворы, сплошь застроенные дровяными сараями, в которых обязательно присутствовали особые “норы” – замаскированные комнатки, где в непогоду отсиживались дворовые компании и о которых не знали взрослые. Туда с помоек стаскивались обломки всякой мебели, обрывки ковров – в общем, устраивался уют. Подозреваю, что этими “норами” пользовалась не только и не столько детвора, но и марьинорощинские воры. А мы, дети, об этих “норах” знали – потому как все свободное время проводили на улице, детей лет с трех выпускали гулять одних – сначала в песочницу, а потом уже и не особо контролировали наше перемещение».

* * *

А дети, разумеется, использовали все эти дворовые постройки в своих целях. Алексей Козлов писал: «Сарай всегда был поводом, чтобы туда залезть, а потом спрыгнуть. Иногда сарай использовался как способ оторваться от преследования, когда тот, за кем гнались, умудрялся быстро залезть на него и тут же спрыгнуть в другой двор. Преследование на этом чаще всего прекращалось. Но были и просто развлечения в виде прыганья с сараев различной высоты, на землю, в кучу песка, или зимой – в сугроб. Эти прыганья были в какой-то степени видом спортивных соревнований, где выяснялись наиболее храбрые ребята. У нас во дворе было несколько таких сараев, но один, с крышей на уровне второго этажа, был особенно заманчивым. Прыгать с него могли не все. Как выяснилось, дело было в особом страхе высоты, который некоторые, вполне отважные в других ситуациях ребята преодолеть не могли. Зато были такие, для кого прыгнуть с высокого сарая не составляло труда, и дело здесь было не в возрасте, даже пол не играл роли.

Я помню, как безо всякого страха, а главное сразу, не стоя долго на краю крыши, прыгала одна девочка, в то время как более взрослые ребята подолгу не решались на это. Здесь был двойной страх, во-первых, подвернуть или сломать ногу при приземлении, а во-вторых – острое ощущение захватывания духа в процессе самого полета. С гордостью могу сказать, что я преодолевал эти страхи и прыгал со всех сараев. Сильных травм не было, может быть, пару раз подворачивал ногу».

* * *

Главным же человеком во дворе был, как нетрудно догадаться, дворник. Он жил в своей полуподвальной дворницкой, национальность имел – преимущественно татарскую, самоотверженно следил за порядком, а когда считал нужным – доносил в КГБ. Стукач он также был ответственный, идейный.

Дворник знал всех жильцов своего двора и большинство жильцов дворов соседних. Знал не только по фамилии и имени – был полностью в теме. Подчас знал даже больше, чем сам человек знает про себя. Неудивительно – работа такая.

Когда во дворах были ворота – закрывал и открывал эти ворота. За операцию с воротами в неурочный час (чаще всего это было позднее возвращение после приятельской пирушки) дворнику полагался небольшой гонорар. В принципе есть что-то порочное в том, чтобы платить гонорар человеку, про которого ты точно знаешь – вообще без вариантов, – что он стучит на тебя в КГБ. Но почему-то это обстоятельство не смущало ровным счетом никого. Да и понятно почему – эта традиция совать дворнику-осведомителю в карман свой влажный гривенник существует еще со времен глубоко дореволюционных. Генная память.

И, конечно же, благодаря тем дворникам каждый обитатель коммунального двора следил за чистотой. Дворник был аккуратно и чисто одет, но при этом до одурения грозен. Особый страх этот ответственный работник наводил, ясное дело, на детей. Во дворах, за редким исключением, поддерживался образцовый порядок.

Даниил Гранин писал:

«У ворот дежурили дворники в белых фартуках, с железной бляхой на груди. Летом дворники поливали улицу из кишки, зимой убирали снег и топили его на жаровнях. На ночь дворники закрывали подъезды на ключ, запоздалые жильцы звонили дежурному дворнику в дворницкую. У всех ворот были звонки. В подворотне висели списки жильцов всего дома, кто в какой квартире живет.

Дворники были для нас высшей властью. Они указывали, где можно играть, где нельзя, разнимали драчунов. Они знали нас по именам, наставляли, им были известны наши убежища, и они помогали матерям нас разыскивать».

* * *

В любом случае, двор – это та часть коммунальной жизни, о которой было принято испытывать – ее утратив – только светлую тоску. Еще бы – во дворе практически не ощущалось коммунальной тесноты, не пахло уборной и щами, не стояла очередь к телефонному аппарату. Он, освобожденный от недостатков коммунального быта и обладавший исключительно его достоинствами, был воспет и обласкан в мечтах. Вот, например, стихотворение Вадима Шефнера «Стены дворов», написанное в 1963 году:

Загляну в знакомый двор,

Как в забытый сон.

Я здесь не был с давних пор,

С молодых времен.

Над поленницами дров

Вдоль сырой стены

Карты сказочных миров

Запечатлены.

Эти стены много

1 ... 102 103 104 105 106 107 108 109 110 ... 116
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Повседневная жизнь советской коммуналки - Алексей Геннадиевич Митрофанов бесплатно.
Похожие на Повседневная жизнь советской коммуналки - Алексей Геннадиевич Митрофанов книги

Оставить комментарий