Довлатов и третья волна. Приливы и отмели - Михаил Владимирович Хлебников

Впрочем, внакладе Игорь Маркович не остался. Из письма Довлатова Игорю Смирнову от 15 мая 1985 года:

Ефимов даже пьесы Аксёнова издал за счет автора, считая их некоммерческими.

Но бывали случаи преодоления рокового числа. Увы, исключения не прибавляют оптимизма:

ДГ. А каких книг вы продали больше тысячи?

ИЕ. Вот сейчас распродана книга Ильи Суслова «Рассказы о товарище Сталине и других товарищах». И мы готовим новый тираж. Наверное, отпечатаем еще около 600 экземпляров. Негативы хранятся в типографии, так что допечатать – не проблема.

Да, это знакомый нам по голосистому «Петуху» автор. Я приводил примеры из «Рассказов…», снимающие вопросы по поводу творчества Суслова. Могу еще:

Умирающий Ленин вызвал к себе товарища Сталина.

– Я умираю, Коба, – сказал он. – Что делать? За кем народ пойдет?

– Народ за мной пойдет, Владимир Ильич, – просто сказал товарищ Сталин. – А если не пойдет? – страдая, спросил Ленин. – А если не пойдет?

– А если не пойдет за мной, пойдет за вами, – улыбаясь, ответил Иосиф Виссарионович.

Пересказы всех известных анекдотов – наиболее ценная часть «Рассказов…», выдержавших, если верить Ефимову, два издания общим тиражом 1600 экземпляров. Это был главный бестселлер «Эрмитажа» тех лет. Но не всем авторам так везет. В чем же секрет долголетнего существования издательства? Ефимов в беседе с Глэдом случайно раскрывает механизм бизнес-модели:

ДГ. Чем вы объясните рентабельность вашего издательства? Вряд ли у вас какие-нибудь обширные денежные источники.

ИЕ. Никаких. У нас были только деньги, чтобы арендовать наборную машину. Первый взнос – тысяча долларов. А дальше все решалось уже искусством привлечения капитала. Я думаю, это показывает, что наш расчет был правильным, что количество авторов, жаждущих напечатать вещи, действительно было очень велико.

Последние слова объясняют финансовую состоятельность «Эрмитажа». Соедините две части ответа: «искусство привлечения капитала» с «количеством авторов, жаждущих напечатать вещи».

В мемуарах Ефимов подробно раскрывает технологию успеха. Он делит присланные рукописи на три разряда. Сначала идет высшая лига:

Первый – талантливые, или познавательно интересные, или научные книги и учебники, выполненные на хорошем уровне, которые мы были готовы издать под маркой «Эрмитажа» либо за свой счет, либо распределив расходы между нами и автором. У многих университетов, не имевших своего издательства, существовали фонды для поддержки публикаций своих профессоров.

Теперь «крепкие середнячки»:

Второй разряд – рукописи слабенькие, требовавшие серьезной редакторской правки, которые мы были готовы изготовить за деньги, с тем, чтобы отдать весь тираж автору для самостоятельного распространения. Для таких мы открыли специальный филиал, который назвали «Перспектива». Все же под этой маркой вышло несколько книг, имевших спрос.

Последний разряд – явная графомания, которая безжалостно отвергается. Приводятся имена двух страдальцев, которым не посчастливилось издаться в «Эрмитаже». Об одном из несостоявшихся авторов Ефимов с удовольствием вспоминает:

С дамой по имени Тамара Майская (третья волна) мы поначалу договорились об изготовлении сборника ее пьес под маркой «Перспективы». Но посреди работы она вдруг стала требовать, чтобы книга была издана под маркой «Эрмитажа». Мы не могли включить в свой каталог пьесы, в которых чуть не на каждой странице встречались перлы вроде: «как подкошенная, откинув вперед грудь, она падает на руки учителя»; «Александр делает утвердительный знак голосом»; «остальные с гиком выходят из класса». Убедившись, что ее требования в письмах не достигают цели, Майская принялась звонить чуть не каждый день и честно предупреждала: «Игорь Маркович, сядьте покрепче на стул. Потому что я вам сейчас такой скандал закачу – на ногах не устоите». И закатывала. Но книга ее у нас так и не вышла.

Не будет ошибкой, если предположить, что большинство рукописей признавались «перспективными», достойными для вдумчивой редакторской и издательской работы. Серьезный автор рисковал раствориться среди книг своих новоявленных коллег. Довлатов любил жаловаться, добавлять черного цвета в письмах и разговорах. Но по поводу собственных перспектив он, увы, не ошибался. Еще в «эпоху больших надежд» – 29 августа 1983 года, когда «Компромисс» на английском только появился в книжных магазинах, Довлатов пишет Ефимову:

Да, вот какая новость. Я писал на «Либерти» скрипт о переводах в Америке русских и советских книг и в связи с этим получил разные сведения из Публ. библиотеки. Пережил большое уныние. Ни один из советских авторов (кроме Солженицына и Аллилуевой) не имел, не имеет и не будет иметь коммерческого успеха в США. В финансовом смысле провалились все: Войнович, Ерофеев, Севела… Проваливается Лимонов. На очереди: Алешковский, Аксёнов, естественно – Довлатов. Рано или поздно провалитесь и Вы… В чем опора? Где источник радости? И т. д.

Через год в письме Науму Сагаловскому от 21 августа 1984 года Довлатов повторяет свой прогноз, который, к сожалению, подтвердился историей американского издания «Компромисса»:

Вы спрашиваете, как расходится мое американское издание? Так вот, все русские и европейские книги на английском языке расходятся плохо. Исключения, помимо классики (Пруст, Камю, Г. Бёлль, Сервантес и т. д.): Солженицын (ранний), Аллилуева и Евгения Гинзбург. Войнович и Ерофеев провалились совершенно, прошли чуть ли не без единой рецензии, Аксёнов и Лимонов рецензировались, но все равно продаются плохо.

Самым эпическим и показательным провалом можно считать ситуацию с Аксёновым. Его американская карьера так по-настоящему и не началась. Хорошо нам известная конференция в 1981 году должна была стать разминкой для следующего значимого года. В 1982-м Аксёнову исполнилось пятьдесят лет. Уехав из Союза, писатель увез с собой некоторые совписовские традиции. Юбилей нужно достойно отметить. К дате планировался сборник с прекрасным названием «Василий Павлович Аксёнов: писатель в поиске самого себя». Составителем выступил известный американский славист Эдвард Можейко. В книгу включили интервью с Аксёновым, интервью с третьими лицами, говорящими об Аксёнове, литературную биографию писателя. Третья часть – услада профессионалов-филологов: тексты о «духовном мире писателя», «оригинальности и новизне его стиля».

Роскошное издание сорвалось по «техническим причинам» и вышло в свет только через четыре года. Единственным утешением можно считать магистерскую диссертацию датского ученого Пера Далгарда «Функция гротеска у Аксёнова». Ее перевели на английский язык в юбилейном году. Там увлекательные соображения по поводу хронотопа и карнавальности в прозе писателя. Как складывалась судьба книг Аксёнова на американском книжном рынке? Формально процесс пошел. «Остров Крым» увидел свет в 1983 году в Vintage Books. В следующем году Random House and Houghton Mifflin выпустили «Ожог». Но все оказалось поздно. И антиутопия, почти догнавшая по дате Оруэлла, и джазовый