Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Один из посетителей, менее других занятый разговорами, дернул Илью Игнатьевича за рукав и крикнул:
– Ты что? – братцы, глядите!..
Человек пять поглядели на Илью Игнатьевича.
– Илька Глумов?!
– Приказчичий лакей!
– Подслушник?
– Бей его, ребя?! что вы тут не примечаете?… он целый час с нами терся, тресья вешная!
Илья Игнатьевич притворился пьяным.
– Ах, чтоб вас!.. приказчик, штаб ему околеть совсем, уехал… Вина!.. – кричал во все горло Глумов.
В это время кто-то ударил его в спину.
– Что ты дерешься! за что ты меня бьешь, будь ты проклят? что я тебе сделал?
– Я тебя бью!.. Бьет тебя Гришка Палицын за то, что ты за одно с полицией!..
– Братцы, пустите… Угощу! Всех угощу! – кричал Илья Игнатьевич что есть мочи.
Рабочие захохотали.
– Чего вы орете, черти! Вру я, что ли? Я, вот, сквозь землю провалиться, украл два целковых и кучу…
– Давай штоф! – крикнул он сидельцу.
– Глядите, парень-то?! Точь-в-точь Игнатко Глумов, дай бог царство небесное…
– Да тебя разве прогнал Фомка-то?
– Боек, коли воровать у приказчика умеет…
– Пейте! – кричал Илья Игнатьевич.
Рабочие хохотали, хлопали ладонями по спине Илью Игнатьевича и кричали:
– Молодец, Илюха! Ну-ко сам, сам!! Глядите! весь стакан сразу выпил… Ах, черт!
Илья Игнатьевич сразу выпил стакан, покраснел и еще налил стакан.
Рабочие загалдели. Одни говорили об Игнатии Петровиче, другие ругали Тимофея Глумова, скрывшегося куда-то из завода. Потом около Ильи Игнатьевича образовался кружок из двенадцати рабочих, которые расспрашивали о его приказчике и о таких вещах, о чем ему и невдомек было послушать. Илья Игнатьевич бойко отвечал на все вопросы: что сам знал, что подслушал, где просто-напросто, по привычке русского человека, врал.
– А про волю не слыхал?
– Будет, говорит приказчик.
Рабочие опять загалдели, а один, наставя кулак над головою Ильи Игнатьевича, крикнул:
– Ежели ты еще что про волю скажешь – покойник будешь!.. Потому вы заодно с приказчиком нас мучите, чтоб вам околеть…
Немного погодя, кто-то запел:
Мой миленький да дружок,
Он да уехал
В славный Питер городок
и т. д.
Человек пятнадцать пели вдруг; присоединился к ним и молодой Глумов. Голос его звучал сильнее прочих.
– А ну ее к черту, эту песню! Плясать хочу! Ситников, играй «Во саду ли, в огороде», – кричал Илья Игнатьевич.
– А ты что за командир?
– Ты что за указчик? Али лоб у те чешется?…
– Играй «Сени»!
Скоро заиграли в четыре гармоники «Сени», и вся публика толкалась в тесной комнатке. От выделывания коленями и локтями разных штук многим пришлось не по нутру. Штоф распили скоро, кто-то взял полуштоф и попотчевал Илью Игнатьевича. Он хотя уже и был пьян, но выпил еще стакан.
– Братцы, кто видел Корчагина, мастера? – спросил Илья Игнатьевич.
– Корчагин уж не мастер, а куренной рабочий.
Это удивило Илью Игнатьевича; но скоро один рабочий крикнул:
– Корчагин!
– Ась! – откликнулся голос Корчагина.
Илью Игнатьевича провели к Корчагину. Он, сидя у стола, дремал и ворчал.
– Все мошенники! и Тимошка Глумов мошенник!
В это время он увидал Илью Игнатьевича и, не узнавши его в наряде писца, сказал:
– Ты што, чернильная пиявка?
– А то: куда ты мою сестру девал? – крикнул Илья Игнатьевич.
– Какую твою сестру?
– Забыл! ты думаешь, я ничего не знаю. А зачем ты от меня спрятался?
– Да ты-то что за птица?
– Я Илька Глумов. Говори: где моя сестра, Прасковья?
Корчагин был в замешательстве, а Илья Игнатьевич вцепился ему в волоса. Корчагин оттолкнул его так, что он расшиб себе нос, но опять вцепился в Корчагина; однако их разняли и поднесли обоим по рюмке водки.
– Не хочу я с ним, с подлецом, пить. Он мою сестру увез.
– Дурак ты и больше ничего. Ты мне обиду большую сделал.
Илья Игнатьевич опять хотел вцепиться в Корчагина, но его удержали, говоря:
– Ты не дури! Ты знай, что мы все за него вступимся, а за тебя – никто.
– А разве мне не жалко сестры?
Рабочие захохотали.
– Скажите, какой он во хмелю жалостливый.
– Твой отец не был жалостливый во хмелю, а у тебя, Илька, верно бабье нутро?
– Нет, братцы, Илька прав: Илька сестру спрашивает, – крикнул кто-то.
– Братцы, виноват ли я, что увез ее в город. Сами знаете, ей не житье бы здесь… – говорил Корчагин.
– Верно!
– Что Корчагин скажет – пиши-подписывай: «быть по сему».
– А ты, Илюха, не ершись… Твою сестру приказчик хотел в любовницы взять, а я не хотел этого. Взял да и увез в город и к месту пристроил.
– Хора! хора! Ай-да Корчагин.
Илья Игнатьевич почувствовал уважение к Корчагину.
– Я дал слово жениться на ней и женюсь.
– Хора! хора!.. Водки! Рубаху с себя сниму, а попотчую Корчагина, – кричал один рабочий. Все посетители «Лаптя», в том числе и постоянно приходящие, узнав, в чем дело, были в таком настроении, что готовы были бог знает что сделать такое хорошее Корчагину; каждый кричал, ругал других; попрекам, кажется, не было бы конца, но тем и кончилось дело, потому что в одном углу двое запели и заглушили своими песнями кричащих, в другом углу двое дрались. Чрез четверть часа спокойствие водворилось; из гостей одни рассуждали о недодаче денег заводоуправлением, недодаче провианта и дров, а другие плясали, третьи так себе сидели.
Илья Игнатьевич сидел рядом с Корчагиным за одной стороной большого стола, за другими сторонами стола сидели по два рабочих, и каждая пара разговаривала между собою, не мешая другим парам. Каждая пара были друзья, еще не совсем знакомые с другими парами, потому что некоторые из них были присланы в
- Филармонический концерт - Федор Решетников - Русская классическая проза
- Катерину пропили - Павел Заякин-Уральский - Русская классическая проза
- Трясина - Павел Заякин-Уральский - Русская классическая проза
- Исповедь из преисподней - Сергей Решетников - Прочие приключения / Русская классическая проза
- Швея с Сардинии - Бьянка Питцорно - Русская классическая проза
- «Пьяные» и другие новогодние рассказы - Дарья Дивеева - Русская классическая проза / Юмористическая проза
- Другие ноты - Хелена Побяржина - Русская классическая проза
- Том 8. Подстриженными глазами. Иверень - Алексей Михайлович Ремизов - Русская классическая проза
- Неточка Незванова - Федор Достоевский - Русская классическая проза
- Том 10. Братья Карамазовы IV. Неоконченное. Стихотворения - Федор Михайлович Достоевский - Русская классическая проза