Сталин и заговор генералов - Минаков Сергей Тимофеевич

М.Тухачевский, оказавшись самостоятельной политической силой, сохранял лидирующее положение в военной элите. Противоборствующие политические группировки стремились перетянуть Тухачевского и военную элиту на свою сторону в обострившейся внутрипартийной борьбе. Смутные сведения об этом просматриваются в воспоминаниях Ф.Раскольникова и некоторых иных свидетелей политической обстановки в Москве на рубеже 1923 и 1924 гг.

Вспоминая о политической обстановке в Москве в начале 1924 г., Г.Беседовский писал: «Москва переживала критические минуты. В течение двух недель мы все ждали переворота. Троцкий мог, как Пилсудский, буквально в несколько минут овладеть властью. Письмо Антонова-Овсеенко в Политбюро с предупреждением, что «если тронут Троцкого, то вся Красная Армия встанет на защиту советского Карно», напрягло нервы сталинцев до крайности. С минуты на минуту могла совершиться катастрофа. Но Троцкий смалодушествовал. Сталин тем временем вызвал из Харькова Фрунзе, быстро все переделавшего, заменившего командный состав своими людьми с Украины. Через короткое время опасность переворота была устранена, а струсивший Троцкий безнадежно скомпрометирован»863. В сущности, о том же, но с весьма примечательными деталями, вспоминал Ф.Раскольников со слов К.Радека1. Слегка реконструированный диалог был приблизительно следующим:

«СТАЛИН: «...Ты, конечно, помнишь письмо Владимира Александровича Антонова-Овсеенко, угрожавшего нам сопротивлением армии, чтобы протестовать против того, что он назвал «гнусным отозванием советского Карно»?»

РАДЕК: «Но ведь эта борьба велась против Зиновьева, а не против тебя».

СТАЛИН: «Нет, все-таки речь шла о том, что следовало бы арестовать все Политбюро, чтобы созвать Чрезвычайный съезд и чтобы на мое место выбрать нового генерального секретаря, Троцкого, не так ли?»

РАДЕК: «Сколько было слухов».

СТАЛИН: «Ты хочешь, чтобы я освежил тебе память? Согласно некоторым планам молодой командарм Михаил Тухачевский без назначения должен был получить полномочия осуществить переворот по согласованию с Троцким».

РАДЕК: «Сколько было слухов. Что ты ворошишь прошлое?».

СТАЛИН: «В 1924 году ты был секретарем подпольной группы Московского округа? На тебя возложил Троцкий решение задачи наладить связь с Тухачевским и его (сторонник» ми)»864 865. В числе «сторонников» М.Тухачевского Ф.Раскольников (со слов К.Радека) назвал А.Корка и В.Путну866.

Анализируя приведенную выше информацию, следует отметить, что 27 декабря 1923 г. В.Антонов-Овсеенко действительно написал в Политбюро ЦК письмо, в котором в скрытой форме была услышана угроза со стороны Красной Армии — «призвать к порядку зарвавшихся вождей»867. В письме звучали слова в защиту Троцкого1. Несомненно, что направление В.Антоновым-Овсеенко в адрес Политбюро ЦК письма, столь жесткого, решительного и угрожающего вмешательством армии в политическую борьбу, опиралось на уже известную ему позицию «генералитета». Имелась информация о неофициальных совещаниях «генералов» в конце 1923—начале 1924 г., на которых звучали, возможно, предложения арестовать все Политбюро868 869. В то же время в письме В.Антонова-Овсеенко 27 декабря 1923 г. проскользнула фраза: «Среди военных коммунистов уже ходят разговоры о том, что нужно поддержать всем, как один, т. Троцкого»870.

К.Ворошилов в своем выступлении на февральско-мартовском Пленуме ЦК 1937 г., вспоминая обстановку 1923—1924 гг., дал некоторую расшифровку словам В.Антонова-Овсеенко. «К 1923—1924 гг., — говорил К.Ворошилов, — троцкисты имели, как вы помните... за собой почти всю Москву и Военную академию целиком, за исключением единиц, которая была за троцкистов. И здешняя школа ЦИК, и отдельные школы — пехотная, артиллерийская и другие части гарнизона Москвы — все были за Троцкого»871. Я.Гамарник добавил: «И штаб Московского округа, где сидел Муралов, был за Троцкого»1. Позицию Троцкого поддержали партячейки Главного управления РК Красного Военно-Воздушного флота СССР, Штаба РККА, Главного управления Военных учебных заведений РККА, частей ЧОН. Персонально это были начальники указанных войсковых объединений и управлений: Н.Муралов, А.Розенгольц, Д.Петровский, В.Путна. Разумеется, за ними следовали беспартийные военные специалисты соответствующих структур. Примечательно, что имя Тухачевского в связи с этими событиями не упоминалось. Кроме того, ни в показаниях Тухачевского от 1 июня 1937 г., ни на самом «генеральском» процессе нет ни одного упоминания о связях М.Тухачевского с Л.Троцким в контексте событий 1923 — 1924 гг. Будто бы (а это так и было) по чьему-то настоянию «дело Тухачевского» начиналось с конца 1925 г. События же политической борьбы 1923 — 1924 гг. из него были вообще «изъяты». Если Тухачевский как-то был связан с Троцким в это время, а Сталин об этом знал, то почему же он не использовал их для подкрепления обвинения маршала в «троцкизме». Похоже, что оснований для этого ни у Сталина, ни у следствия не было.

М.Тухачевский, по собственному признанию, принимал участие в обсуждении ситуации вместе с К.Радеком, Г.Пятаковым, В.Антоновым-Овсеенко, однако вел «свою игру». В пересказе одного из «мемуаристов», в разговоре с Тухачевским, относящемся уже к 1937 году, Б.Фельдман вспомнил о переговорах маршала с Пятаковым и Радеком в декабре 1923 г. Тухачевский так отреагировал на это: «Переговоры! Это громко сказано. Мы обсуждали ситуацию, вот и все. Кроме того, я выражал не свое собственное мнение. Я был полностью прикрыт Антоновым-Овсеенко. В конце концов, он представлял Центральный Комитет партии. В конце концов, он был начальником ПУРа»872 873.

Если следовать тексту «разъяснений» Тухачевского, то имело место совещание, в котором принимали участие Пятаков, Ра-дек, начальник ПУ РККА Антонов-Овсеенко и командующий Западным фронтом Тухачевский. Начальник ПУ РККА предложил Пятакову и Радеку обсудить с Троцким вопрос об осуществ-

леиии «кремлевского переворота» под руководством Тухачевского как одни из вариантов выхода из сложившейся политической ситуации. Особая «антизиновьевская направленность» («Ведь эта борьба была направлена не против тебя, а против Зиновьева», — напоминал К.Радек в разговоре с И.Сталиным) вопросов, обсуждавшихся па этом совещании, вероятно, была обусловлена в определенной мере «казусом Дворжеца». Дело в том, что одной из причин появления упоминавшегося выше письма Антонова-Овсеенко от 27 декабря 1923 г. был конфликт, возникший между начальником ПУРа и Г.Зиновьевым во время дискуссии в Военной школе ВЦИК 21 декабря 1923 г. Как известно, там с весьма резкой критикой против Зиновьева выступил один из близких сотрудников Антонова-Овсеенко некий Двор-жец. Ему жестко, с угрозами оппонировал сам Зиновьев, сравнивший позицию, занятую Дворжецом, с политическими взглядами «прапорщика выпуска Керенского». Эту метафору можно было расшифровать лишь как «контрреволюционер». Сомнительно, чтобы столь смелое выступление против одного из «вождей» партии, сделанное «не по чину» малоизвестным сотрудником начальника ПУ РККА, было случайным импульсивным экспромтом. Думается, это была «боевая провокация», санкционированная Антоновым-Овсеенко, уверенным в своих силах, в армейской поддержке. Выше уже говорилось о заседании ВНО Военной академии РККА 21 декабря 1923 г., на котором делал доклад М.Тухачевский и в котором принимали участие весьма авторитетные военные деятели — И.Уборевич, С.Меженинов, А.Свечиц, Ю.Шейдеман и др. Было ли простым совпадением, что в тот же день В.Антонов-Овсеенко отправил в ЦК заявление по поводу дискуссионного собрания в Школе ВЦИК? Было ли совпадением, что в тот же день, 21 декабря 1923 г., без ведома ЦК, Антонов-Овсеенко разослал циркуляр о назначении на 1 февраля 1924 г. конференции ячеек РКП (б) военных академий, высших школ ГУВУЗА и Главвоздух флота ? Мне думается, что нет. Такого рода действия, направленные на подчинение политорганов соответствующим армейским парторганизациям, были им продолжены рассылкой 24 декабря 1923 г. циркуляра № 200. Наконец, письмо от 27 декабря 1923 г. Предпринимая указанные действия, Антонов-Овсеенко был, очевидно, уверен в поддержке собственных политических позиций со стороны армии.