Седьмой прыжок с кульбитом - Владимир Сербский

доброй дороги, и эти слова были начертаны на еще одном транспаранте.

Отдельно от здания под навесом стоял стенд, какие обвешивают листовками «Их разыскивает милиция». Здесь красовалось что-то похожее — рукописная афиша кинофильма «Джентльмены удачи». Ярким пятном она прямо-таки лезла в глаза. Все три джентльмена выглядели узнаваемо, поскольку были тщательно прорисованы. Но особенно клубному художнику удался золотой шлем Александра Македонского, на лобной части которого он начертал замануху: «Только 3 мая!».

Ширина стенда предполагала два рекламных места, но взамен еще одной афиши декораторы поместили огромный профиль Ленина. Заполнение пустого места произошло из-за танцевального конкурса, ведь кина сегодня не будет. Удивлял текст под профилем вождя. Вместо имени и фамилии там поместили эпитафию: «Ум, честь и совесть нашей эпохи».

Майская погода коварна и обманчива, только этого здесь не ощущалось. Калмыцкое солнышко светило ярко но, слава богу, не жарило. Ветерок обдувал. Птички чирикали. Пахло множеством танцующих людей и почему-то овцами. А вот дождиком, наоборот, совсем не пахло. В общем, погоды выдались исключительные. Но главным ощущением конкурса было напряжение, которое плотным облаком висело над театром.

Вот на таком волнительном фоне состоялась тайная жеребьевка. После чего администратор, блестя хитрыми глазами карточного жулика, указал Ксении Люльке ее место в очереди. «Твой выход за танцорками из Болгарии. Видишь тех крепких девиц в цветастых фартуках? Да, что ржут как кони. Когда их объявят, быстро выдвигайся за кулисы».

Во избежание скандала Сеня прилетела сюда в компании с педагогами — заведующей кафедрой вокального мастерства Альбиной Петровной и председателем профкома Хромовой. И наставники отнеслись спокойно к внезапному появлению живой музыки. Даже с облегчением — это освобождало Альбину Петровну от необходимости подходить к обшарпанному и наверняка раздолбанному пианино.

— Я за ней присмотрю, — веско пообещал Антон, добавляя в голос серьезную толику убедительности.

Альбина Петровна поверила. И не только поэтому — Антон не врал, а женщины такое чуют мигом. Благосклонно кивнув музыкантам, она со спокойной душой удалилась на свое место в жюри.

Время выступления Сени предполагалось не скоро, поэтому отошли в тенек оглядеться. Любое соревнование состоит из тягучего ожидания и нервной суеты вокруг. Кому здесь повезло, так это Уле Тулаевой — ее сразу забрали родственники с обещанием вернуть в нужное время. Конкурсанты менялись на сцене быстро, но их было много. И после короткого совещания решили аппаратуру из автобуса не доставать.

— Зачем? — сказала Анюта. — Не сцена, а проходной двор. Колонки уронят, шнуры затопчут, микрофоны сопрут.

Денис и Иван эту идею горячо поддержали. Оркестранткам их представили как грузчиков, служащих при автобусе, и выполнять эту роль таксистам совсем не улыбалось.

— Логично, — согласился с Нюсей Антон. — Многие под магнитофон пляшут и не парятся.

— Сделаем по образцу ереванского выступления, — подвела итог Варвара, — выпустим голый хор и барабаны.

Говоря «голый хор», она имела в виду «без инструментов», именно так ее и поняли. Хотя в моё время голая массовка на сцене никого уже не удивляет. Более того, удивляет одетая. Что касается поездки в Армению, то речь о ней еще будет. Этот вояж вспоминать не любили, но сейчас опыт, что сын ошибок трудный, пригодился. Да и каноническое исполнение казачьей песни «Ойся, ты ойся» предполагало именно хор.

Ойся, ты ойся, ты меня не бойся,

Я тебя не трону, ты не беспокойся.

А еще просил казак правды для народа,

Будет правда на земле, будет и свобода.

Номер, отрепетированный до автоматизма, оркестрантки выдали на одном дыхании. Сеня шашками отмахала на отлично, хор спел слаженно, барабаны отыграли четко и громко. Да еще Антон на гармошке отработал четко, с переливами и заездами в импровизацию. Всё вместе это выглядело зажигательно, зрители долго хлопали.

А потом снова началось томительное ожидание результатов. В другое время посмотреть чужие танцы было бы интересно, но сейчас все желали скорейшего окончания конкурса. Гулять здесь особенно было некуда, обычная городская окраина. Даже наглядная агитация, уверяющая партию, будто она едина с народом, была привычна и, в отличие от рекламы кино, совсем не бросалась в глаза. Как и припыленная «Слава КПСС» с присной растяжкой «Решения XXIV съезда в жизнь».

Отдельным укором висел плакат «Смелее выдвигайте женщин на руководящую работу», оставшийся, видимо, с времен праздника Восьмого марта. А вот свеженарисованные лозунги «Мы за мир» и «Мы дружбой спаяны в кулак» — мотивировали, особенно мощный кулак.

Что касается руководящих женщин, то в скверике высился бюст Клары Цеткин, матери феминизма и автора женского праздника имени Восьмого марта. Памятник Кларе был облюбован голубями настолько, что его никто не отличил бы от памятника Розе Люксембург, если бы не соответствующая надпись на постаменте.

Следует заметить, что в прежние времена женский день отмечался 23 февраля, пока был в силе старый стиль. И когда узаконили григорианский календарь, феминистки стали отмечать свой день и 23 февраля, и 8 марта. Именно поэтому, в знак демонизации женской эмансипации, демон революции Лев Троцкий назначил мужской праздник на 23 февраля по новому стилю. Регресс нарастал, и примирить маскулистов и феминисток решился товарищ Сталин, когда ради солидарности трудящихся растянул первомайский праздник два дня. Трудящимся это понравилось, однако противоречия сохранились.

Из памяти в голову вылезли стихи Блока: «Ночь, улица, фонарь, аптека. Бессмысленный и тусклый свет…». В реалиях сегодняшних событий эти строки следовало бы читать иначе: «День, скверик, солнце, танцы. Бессмысленные крики, яркий свет»'.

Мороженое в буфете кончилось еще с утра, лимонад подвозили два раза, и его разбирали даже горячий. Пришлось Антону «доставать» из рюкзака трехлитровую банку яблочного сока, причем делать это неоднократно. Жажда оркестранток была такой силы, что бездонный рюкзак никого не озадачил. А про общественный туалет, благоухающий за чахлым сквериком, у автора путевых заметок вообще слов не хватило. Видимо, о местных достопримечательностях Антон решил писать по правилам «или правду, или ничего».

Нудное ожидание скрасили два шустрых красавчика в кавказских национальных костюмах с газырями. Мелкие наглоглазые горцы, с кинжалами на поясе и в шикарных мягких сапожках, смотрелись импозантно. Полюбоваться стройной вооруженной казачкой подходили многие, а эти двое с ходу стали клеить Сеню, предлагая станцевать вместе с ними там, где захочет. Хоть здесь, хоть в прекрасном городе Назрань.

Ухажеров совершенно не смущало, что даме в казачьем цветастом наряде они по плечо. Убалтывал красотку один, второй лишь молчаливо выглядывал из-за плеча товарища. Люлька озиралась испуганной ланью — калмыцких женихов она пока что чудом избежала, но и ингушской женой ей становиться как-то не хотелось.