Десять писем - Лия Аструм

Но потом один из журналистов поднял руку и, после одобрительного кивка со стороны Эвана, задал вопрос:

– Мистер Миллер, ваша корпорация за последний год провела количество операций на пятнадцать процентов больше, чем в прошлом. Это значительный рост. Как бизнесмен, вы явно обладаете всеми нужными качествами и вызываете неподдельное восхищение. Но вот о вашей личной жизни практически ничего неизвестно. Одни лишь слухи. Вы могли бы развеять их и ответить на пару вопросов?

Алекс сухо кивнул, показывая, что готов, и в глазах репортёра моментально загорелось предвкушение. Я замерла перед огромным экраном и не отрывалась взглядом от его лица.

– Мистер Миллер, какие отношения вас связывают с вашей сестрой Вивиан Браун? – Жук-репортёр решил не мелочиться и сразу пойти ва-банк.

Я затаила дыхание, чувствуя, как на лбу от волнения выступили капельки пота.

– Мы пара.

У меня перехватило дыхание. Он так просто это сказал.

– Вы не находите, что это противоречит нормам морали?

– Каким нормам? – спокойно уточнил Алекс. – Мы не состоим в родстве.

– Да, я знаю, – не сдавался журналист. – И всё же, вы жили вместе в одном доме с самого детства. За такой большой период времени с большей вероятностью между вами должны были сформироваться родственные отношения, а не как не романтичные. Насколько известно, ваш отец называл и считал её дочерью.

После последней фразы меня передёрнуло. За весь этот год мы ни разу не говорили о Ричарде. Ни разу не были на его могиле. Словно он никогда не существовал. Я пыталась пару раз завести разговор, но в его взгляде мгновенно появлялось нечто такое, отчего у меня сразу же отнимался язык. И даже моё отправленное ему сообщение о том, что его бабушка перерезала себе горло на глазах у его отца (я боялась озвучить ему это лично), никоим образом не изменило ситуацию. Сейчас стоило отдать ему должное. Ни один мускул не дрогнул на его лице.

– Мне очень жаль, что мы не оправдали ваших надежд, – без капли сожаления усмехнулся Алекс. И от этой непринуждённой усмешки внутри разлилась теплота.

Журналист немного стушевался под его насмешливым взглядом, но тем не менее решился ещё на один вопрос:

– Мистер Миллер, означает ли всё вышесказанное вами, что в самое ближайшее время вы пропадёте из списка самых завидных холостяков Америки?

– Да.

Репортёры переполошились и, напрочь забыв про субординацию, начали беспорядочно выкрикивать свои вопросы, на что Эван поднялся и с видом умника сообщил, что конференция окончена.

Я нажала на паузу и, крепко стиснув пальцами пульт, смотрела на застывшее изображение улыбающегося Алекса. Вот, что Трис имела ввиду. Но это ведь ничего такого не означало. Так ведь?

В этот момент послышался щелчок двери. Я повернулась. Уверенная поступь мужских шагов становилась все отчётливее, и мне пришлось отсчитать всего девять секунд, прежде чем в гостиную вошёл Миллер собственной персоной. Было очень странно видеть его живого перед собой и одновременно точную копию на экране. Я сдуру подумала, что в жизни он ещё красивее.

Он даже не остановился. На ходу оценил обстановку: бросил взгляд в сторону телевизора, на меня, неподвижно стоящую с пультом перед экраном, и, сняв пальто, кинул его на ближайший стул. Следом полетел пиджак. Этот незапланированный стриптиз привлёк всё моё внимание. Что дальше? Рубашка, брюки… трусы? Звучало неплохо. Но, нет. Пиджаком дело ограничилось. Он уселся передо мной на диван, широко расставив ноги.

– Ко мне сейчас приедет Эрик (это его юрист), – глянув на часы, сообщил он. – Поэтому, я готов потратить на твои возмущения десять минут. Начинай.

Я еле сдержалась, чтобы не улыбнуться. О чём он? Я счастлива.

– Не хочу возмущаться.

– А что ты хочешь?

Откинув пульт в сторону, я подошла и села ему на колени, расставляя ноги по обе стороны от его бёдер. Его руки автоматически легли мне на ягодицы.

– Я хочу извиниться, – тихо проговорила я, запуская пальцы в его волосы на затылке.

Его бровь заинтересовано дёрнулась вверх.

– Моё поведение было идиотским, я всё осознала.

Крепкие мужские руки дёрнули меня вперёд, размещая чётко на своём паху. В голубых глазах появился игривый блеск.

– Мне нравится. Продолжай.

– Я не хотела брать на себя ответственность и всё ждала, пока это сделаешь ты. И ты бы сделал это раньше. Не любишь ждать. Я боялась, что моё прошлое навредит твоей карьере, и, почувствовав проблемы, ты решишь, что тебе всё это не нужно.

На слове «прошлое» он ощутимо напрягся, но я мягко помассировала его кожу головы и, прихватив слегка отросшие волосы у самых корней, потянула его голову назад, так, что его губы оказались возле моих.

– Мы договорились об этом не вспоминать. И я не вспоминаю, просто объясняю причины. Я постараюсь больше не вести себя подобным образом. Я буду честно и открыто говорить тебе обо всём, что думаю.

– Прекрасная новость, – хрипло проговорил он, пальцами одной руки впиваясь в ягодицу, а другой развязывая узел халата.

Он распахнул полы, открывая вид на обнажённую грудь, и прохладные губы, немедля, обхватили тугую вершину соска. Меня прострелило до самых кончиков пальцев, и я выгнулась дугой, невольно подставляясь под его жадный рот. Он водил горячим языком по кругу. Целовал, грубо прикусывал. Меня повело.

Ощущая сквозь тонкую ткань трусиков его твёрдую плоть, я слегка оттолкнула его от себя и сползла на пол, устраиваясь у него между ног. С игривым прищуром смотря в поплывшие от похоти глаза, я взялась за застёжку молнии и потянула её вниз. Не снимая брюки, я засунула руку в образовавшийся проем и, шаловливо приспустив трусы, достала наружу твёрдый и готовый ко всему член.

– Время для извинений, – томно прошептала я и мазнула языком по набухшей головке. Сверху раздался то ли вздох, то ли стон. Он любил грубый минет, и я намеренно дразнила его, легко кружа по кругу раскрасневшейся горячей плоти, чуть дольше задерживаясь на чувствительной уздечке и ощущая солоновато-терпкий вкус.

Неожиданно резко он поднялся, чем вынудил меня оторваться от приятного занятия и недоуменно посмотреть на него снизу вверх. Он ничего не делал, лишь стоял и скальпировал мою кожу глубоким пронизывающим взглядом. Я представила нас со стороны. Миллер, подавляющий всё живое вокруг своей тяжёлой аурой, и я, сидящая у его ног и готовая в эту минуту исполнить любой его каприз. Рот непроизвольно наполнился слюной от этого умопомрачительного зрелища.

Потянувшись вперёд, я прихватила зубами его указательный палец, а затем дразняще сомкнула на нём губы, слегка посасывая и не торопясь переходить к основному блюду. Его глаза потемнели, чёрные зрачки затянули